В мыслях, я обычно проводил аналогию с процессом индустриализации — наши родители остались в нём ремесленниками.

Из чувства благодарности, именно из-за него, в своё время я сделал так, как сказала мать, и освоил профессию, по которой работаю. Купил квартиру в том районе, который посоветовала она. Сблизился с той девушкой, с которой живу, ведь она хорошая партия.

Незадолго до того, как отец умер, он начал обращать на меня внимание и замечать мои успехи. Его признание было для меня самым дорогим подарком, ведь до этого я был лишь тенью своего брата.

Или просто пустым местом.

Пустое место, к которому обращались исключительно: «А, это ты…», «Итачи справился бы лучше…», «Замолчи, сейчас говорит твой старший брат!».

А потом пустое место превратилось в личность. Я был в смятении, первое время не понимая, на кого злюсь больше — на брата или отца.

Не особо разбираясь в своих эмоциях, радость осознания, что я, наконец, вышел на первый план, затмила годами накопленную озлобленность.

А потом к нам домой пришли сослуживцы отца, сказав то, от чего мать вскрикнула и упала в обморок.

Для меня это было самым тяжелым временем в моей жизни. Мне тогда было только четырнадцать. Переходный возраст, трагедия, переизбыток чувств и я словно вулкан, начал извергать свое горе, проявляя не самые лучшие качества своей личности, заложенные, очевидно, природой.

Месть переполняла меня, но кто же скажет всю правду о той трагедии на задании четырнадцатилетнему сопляку? Сотрудники полиции? Мать? Едва ли.

Я начал замыкаться в себе, чувствуя отчаяние, что не могу никак отстоять честь отца.

Однажды, в разговоре матери по телефону, я услышал, что в тот злополучный день, сотрудники полиции так и не задержали того беглого преступника. Как оказалось, до этого, отец вел дело этого человека, а сбежав, убийца целился только в него.

Тогда в моей голове закралась мысль, что этот преступник мстил моему отцу и теперь, возможно, захочет закончить начатое и прийти к нам в дом за мной и матерью. Я стал часто зацикливаться на этой мысли, плохо спать и мне постоянно что-то мерещилось.

Со временем, начались приступы лунатизма. Поначалу безобидные, ничем не заслуживающие внимания. Но одной ночью я проснулся от крика матери.

Она стояла передо мной на коленях, тормошила за плечи. Я крепко держал нож в руке, не замечая дискомфорта от рассечения на предплечии и никак не реагировал на действия со стороны.

Мать проснулась от того, что я зацепил что-то на кухне, утварь упала и разбилась. Она уже хотела начать читать лекцию о неаккуратности, как застыла в дверном проеме, увидев своего ребенка посреди кухни.

По смутным ощущениям, кажется, что мне приснилось, что я с кем-то боролся и защищался ножом. По всей видимости после какой-то «атаки» я зацепил сам себя.

Потом начались походы к врачам, долгое и утомительное лечение и, наконец, со временем я зажил спокойной жизнью.

Сейчас, я понимаю, что моя признательность выходит мне боком. Я занимаюсь не понятно чем и не понятно где и чувствую себя, словно в клетке, хоть и могу спокойно передвигаться.

Мне хочется ощутить свободу, стать как брат, и именно поэтому, я хочу отстоять его честь. Мне претит, чтобы студия Итачи перешла в чужие руки, будь то Кисаме, Сасори или кто-либо другой — не важно.

Дело моего брата должно достаться только мне. Я чувствую, что у меня получится, пусть, до этого и не вникал в эту сферу, но приложив усилия, смогу быть руководителем даже не становясь мастером.

Пока что я не стану говорить Сакуре о своем решении об увольнении. Будет водопад вопросов, а пока пазл в моей голове не сложился, не хочу никому и ничего рассказывать про реальное положение дел.

Утром я поехал в отдел кадров, чтобы написать заявление об увольнении. Руководитель провел со мной беседу, решив узнать, почему я так спешно покидаю коллектив. На что он получил ответ, что я совсем скоро собираюсь переехать в другой город на постоянку, и я от части, сказал правду.

Закончив ближе к обеду со всей бумажной волокитой, я направился в больницу, где меня ждала Сакура.

Сев в собственную машину, я понял, как же по ней скучал. По звуку двигателя, по рулю и немного коцаной приборной панели, мягким креслам и тому, как еле слышно шуршит кожа, когда садишься. Пусть она не свеженькая и не самой лучшей комплектации, но это моя первая машина и я ее очень люблю, по-своему, без фанатизма.

Жаль, но совсем скоро мне придется расстаться с ней, ведь для того чтобы сделать всё так, как я планирую, мне нужно достаточное количество денег. Возможно, придется заложить и квартиру брата.

Вскоре встретившись с Сакурой, мы зашли за Цунаде и направились в палату к матери.

Она была рада тому, я сдержал обещание и пришел навестить её снова.

Весь разговор Цунаде наблюдала за вялой Микото, что не хотела нашего внимания. Очень странная реакция, потому что вчера она была рада меня видеть.

— Где Итачи? — Тихо прошептала мама.

— Мама…

— Саске, почему Итачи не пришел? Ведь вчера он обещал мне…

— Мама, это был я. Я приходил к тебе вчера.

Мать окинула меня взглядом и зарыдала.

— Не верю… — уткнувшись в подушку, мы услышали лишь её сдавленное бурчание.

Я перевёл взгляд на погрустневшую Цунаде, что сделала пару отметок в карту пациента.

— Завтра с ней поговорит мой знакомый психиатр, — тихо, в полголоса прошептала она.

***

Вечером, за ужином по телевизору передавали сводку новостей. Одну густонаселенную префектуру затопила разбушевавшаяся стихия. Много пострадавших и пропавших без вести. Спасатели помогают людям выбраться из своих жилищ и проводят эвакуацию в ближайших префектурах.

Через день мы снова решили навестить маму. Я взял пару книг, чтобы ей было немного веселее, потому что смогу прийти теперь только через три дня, ведь мне нужно доработать положенный срок после увольнения.

В больнице было как-то слишком оживленно, чем в предыдущие дни. Медперсонал словно хлыстом по спине били, как рабов в древности, настолько быстро они старались работать, подбегая к очередному пациенту.

Среди этой суматохи мы никак не могли найти среди других лицо госпожи Сенджу.

— Где госпожа Цунаде? — Найдя знакомую среди медперсонала, Сакура, наконец, сможет получить хоть какую-то информацию.

— К сожалению, её не будет на этой неделе. Госпожу Цунаде и еще нескольких медиков вызвали в госпиталь затопленной префектуры, там много пострадавших и имеющийся персонал не справляется с их количеством.

— Ясненько, а кто сейчас лечащий врач пациентов, что вела Цунаде-сама?

— Савада Изуми. Она скоро начнет обход по палатам больных, и вы сможете встретиться с ней лично.

— Спасибо.

— Не за что, Сакура-чан.

Мама сегодня была радостна, но молчалива. Как будто она что-то скрывала, но эта новость была всё же хорошей.

— Ты прямо светишься от счастья. Что-то произошло? — Решил поинтересоваться я, потому что мое любопытство больше не выдерживало.

— Посмотри на тумбочку, сынок, — Микото коротко кивнула, а затем продолжила: — Сначала я думала, что это ты. А потом спросила медсестер, хотела узнать, когда ты успел, на что они ответили, что это был совершенно другой мужчина.

Я обернулся и увидел небольшой букетик из пяти белых лилий.

— Мама, неужели у тебя появился поклонник? Не знаю, кто он, но с выбором цветов он угадал, — подмигнул я, покрасневшей матери.

— Не смущай меня, Саске. Я все равно останусь верна только твоему покойному отцу, — сказав это, я заметил, как разгоревшийся огонек в ее глазах начал гаснуть.

Однако сегодня она назвала меня по имени. Неужели она узнала меня или её бредни закончились и лечение имеет успех?