– Тогда дай мне хоть десять минут! Я поем и сразу же вернусь, хорошо?

– М-г, – промычал он для разнообразия утвердительно.

Вернувшись после ужина в спальню, я приложила ладонь к его лбу. Горит.

– Ммм, – издал он некий новый звук, выражающий, как мне показалось, одобрение.

– Может, тебе тряпочку мокрую на лоб положить – легче будет?

– М-м, – тут же последовал самый знакомый мне звук.

– Ладно, постарайся заснуть, я тут посижу.

Я выключила верхний свет, включила компьютер и принялась читать симптомы всевозможных заболеваний, проистекающих из переохлаждения и сопровождающихся высокой температурой. Так, высыпаний на коже я не заметила, нарушений желудочно-кишечного тракта тоже не просматривается, головокружение – не знаю, а вот потери сознания пока тоже не наблюдалось… Пожелтение белков глаз? А аритмию как мне у него прослушать? Ну, не могу же я ему «Скорую» вызывать? Еще вколют ему что-нибудь несовместимое или, еще лучше, в больницу заберут – а там анализы и покажут неизвестный науке образец живого существа… Чуть не сказала – мыслящего.

Заснуть он не заснул, но впал в забытье. Переворачивался время от времени с боку на бок (ну, вот – голова же сама прохладное место на подушке ищет, но нет – тряпочку ему на лоб не клади!), я тут же обращалась к нему: «Спи-спи, я здесь»…

Окончательно он угомонился часам к десяти. После того, как температура у него перевалила за тридцать девять и я впихнула в него все жаропонижающее и антивирусное, что у меня нашлось. Это героическое мероприятие оказалось возможным благодаря двум факторам, сложившимся вместе: после размышлений о врачах и «Скорых» я точно поняла, что другого выхода у меня нет, а у него уже не было сил сопротивляться. Но спустя полчаса он действительно по-настоящему заснул. Я тоже рухнула, не зная, что мне принесет следующий день.

Утром я проснулась рано, как на работу, хотя выспаться, как следует, мне не удалось. Всю ночь я подхватывалась при малейшем его движении – кто его знает, как наши лекарства на ангелов действуют, пусть даже и детские дозы. Когда я встала, он все еще спал и дышал ровно и спокойно. Отлично. Мне еще вчера пришло в голову решение проблемы с едой. Есть-то нужно – откуда же организму силы брать на выздоровление. А для восстановления сил лучше всего подошел бы… Но мне придется в магазин выйти. Я мгновенно привела себя в порядок, глотнула вчерашнего чаю и заглянула, прислушиваясь, в спальню. Спит. Глубоко спит. А если проснется, пока меня не будет? Ничего, придется рискнуть – я быстро!

Для того чтобы слетать за нужным мне продуктом и вернуться, мне понадобилось двадцать минут – вот тебе, Франсуа, и преимущество наших магазинчиков на каждом углу! Вскочив в дом, я тихо прикрыла за собой дверь и прислушалась. Вроде, тихо. Я пошла на кухню, поставила вариться целебное зелье и приготовила, наконец, себе завтрак.

Примерно через час спальня опять воззвала ко мне.

– Татьяна! – О! Вот это – уже другое дело; похоже, жизнь возвращается в нормальное русло.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросила я прямо с порога.

– Да вроде … ничего, – ответил он как-то неуверенно. Но зато уже сидя на кровати.

– Что – ничего? Голова болит?

– Не-а. – Ага, и невнятное мычанье, вроде, в прошлом осталось.

– А горло?

– Да почти нет.

– Почти? А что тогда болит?

– Ну, говорю же – ничего. Только вот … слабость какая-то… – ответил он с таким видом, словно сам своим словам поверить не мог.

И чему удивляться, хотела бы я знать? Полдня такого жара кого хочешь измотают. По-моему, я все правильно сделала…

– Это ничего, – сказала я. – Давай, ты сейчас еще раз таблетки выпьешь…

– Не хочу. – Ну, вот: и ответ предсказуемый, и расшифровывать не нужно.

– Да что за детский сад, честное слово! – возмутилась я. – Ты вчера таблетки пил? Они подействовали? Тебе лучше стало? – Я терпеливо дождалась неохотного кивка. – Вот и нужно их еще пару раз принять, для закрепления эффекта, и бульоном запить.

– Чем? – тут же насторожился он.

– Бульоном. Это – специальный напиток, им всегда таблетки запивают, чтобы они быстрее действовать начали, – принялась я врать, не краснея. Краснеть я буду потом. Когда он в себя придет. И орать на меня начнет. Вот тогда я буду румянцем заливаться – от возмущения.

– Может, поешь? – решила я дать ему последний шанс сохранить вегетарианскую чистоту.

– Нет, – покачал он головой, – есть точно не хочу.

Ну, все! Он сам свою судьбу решил! Сходив на кухню за лекарствами и убийственным (с его точки зрения) зельем, я принялась с замиранием сердца следить, как он его поглощает. После первого глотка он нахмурился и … все остальное содержимое чашки уместилось в три глотка. Фу! Пронесло! Лишь бы сейчас расспрашивать не начал. Он еще не окреп, ему волноваться вредно.

– Вот и хорошо! – затараторила я. – Теперь тебе еще поспать нужно. Лекарства всегда во время сна лучше всего действуют. И быстрее. И потом – когда ты поспишь, слабость должна уйти…

– А ты никуда не уйдешь? – глянул он на меня, прищурившись. Так, вот беспочвенные подозрения нам сейчас вовсе ни к чему.

– Конечно, нет, – уверила его я. – Я сейчас посуду помою, а потом … ну, не знаю, книжку почитаю или опять за компьютером посижу.

– А ты можешь здесь книжку почитать? – спросил он с явной неловкостью в голосе. Я слегка оторопела – с чего это он не спорит? Как бы не спугнуть удачу-то…

– Конечно, могу, – улыбнулась я. – Я целый день здесь буду – не волнуйся.

Он измерил температуру (тридцать семь и два) и опять уснул. И проспал почти весь день. Он просыпался несколько раз только лишь, чтобы выпить чаю, принять еще раз лекарство и проверить, на месте ли я. Не зная, чем себя занять (по телевизору опять смотреть нечего, компьютер надоел хуже горькой редьки, читать – тоже не читается), к шести часам я уже чуть не взвыла – пока не вспомнила, как металась по этой квартире всю прошлую неделю – без него. Нет уж, нечего судьбу дразнить; сейчас он пусть почти без сознания, но все же рядом.

Я отправилась на кухню, чтобы приготовить себе то ли поздний обед, то ли ранний ужин. И вдруг из-за спины у меня послышалось: – Привет.

Резко обернувшись, я увидела его в дверном проеме – полностью одетого и с виду в добром здравии и прекрасном расположении духа.

– Ты чего встал? – обеспокоенно спросила я, подходя к нему и дотрагиваясь до его лба. Температуры, вроде, нет.

– Так сколько же валяться можно? – разулыбался он.

– Как ты себя чувствуешь? – Я всматривалась в его лицо в поисках тщательно скрываемых признаков недомогания.

– Отлично. Должен тебе сказать, эти твои лекарства здорово подействовали.

В другой ситуации я бы пришла в восторг – надо же, признал-таки мою правоту! Но не сейчас.

– Они еще не подействовали, они только начали действовать. Чтобы окончательно побороть болезнь, тебе нужно хотя бы три-четыре дня их принимать, – быстро проговорила я, старательно выдерживая твердый тон.

– Да брось ты! – Он рассмеялся, и я начала медленно закипать. Опять он лучше меня все знает? После того, как я его еле-еле откачала? – Какие еще три-четыре дня? Сегодня вечером выпью и, может, еще завтра утром – на всякий случай.

Я остыла. Ну, хоть еще два раза отвоевала, а там – действительно, посмотрим…

– Есть хочешь?

– Угу, – ответил он с мечтательной улыбкой. – И знаешь что? Давай свой бульон – от него действительно как-то бодрее себя чувствуешь.

Не веря своим ушам, я схватила кастрюлю и … замерла на месте. Нет, теперь, когда он явно пошел на поправку, лучше честно.

Я повернулась к нему, оперлась на всякий случай о мойку и сказала, четко выговаривая каждое слово: – Сначала я должна тебе сказать… И имей в виду, раньше бесполезно было – ты все равно ничего не соображал! – Я сделала глубокий вздох. – В общем, бульон варят из курицы.

У него окаменело лицо. Ой, сейчас начнется!

– Из живой? – тихо спросил он.