— Надеюсь, утром меня никакие сюрпризы ждать не будут? — послышалось вдруг с подушки.
Я вздрогнул. Минуточку, я же ничего не внушал — я просто так думал! Похоже, к сюрпризам не я один готовлюсь. Я улыбнулся: — Не будут, не будут. — Ее ничем не удивишь, а вот меня — это большой вопрос. Я задумался. А так ли я против? До сих пор главной неожиданностью оказалась совершенно новая Татьяна, которая с таким интересом приняла факт моего существования. И такой сюрприз не вызывает у меня ни малейшего возражения.
Я прислушался. Уже не пыхтит — сопит. Опять ежиком прикидывается — вон и волосы почти дыбом встали. И вдруг, не успев даже подумать, я протянул руку и провел ею по Татьяниным волосам. Чтобы иголки пригладить. И тут же замер, ожидая чего угодно. Ах, сюрпризы мне понравились? Ну, сейчас что-то будет: либо в невидимость меня вышвырнет, либо она драться начнет. Вон на подушке уже потренировалась.
Ничего не произошло. Совсем ничего. Татьяна затихла, как будто вообще дышать перестала. Я пристально смотрел себе на ноги — и продолжал их видеть. Я не исчез! Почему? Я же опять до нее дотронулся — и вовсе не обычным движением, словно руку подавая при выходе из транспорта. Я же ее погладил! Еще одна теория потерпела крушение. Я, правда, вовсе не планировал это действие, да и буйство никакое во мне в тот момент не бурлило… Может, в этом дело? Может, меня в невидимость избыток эмоций выбрасывает? М-да. Думать мне еще и думать…
— Ну, все, спи, — тихо сказал я, чтобы вырвать ее из оцепенения.
Спустя мгновенье кое-что все-таки произошло. С подушки опять послышалось сопение, которое тут же сменилось ворчливым: — Между прочим, кровать создана для того, чтобы на ней лежали, а не сиднем сидели. Ночью меня сторожить не обязательно.
А вот это уже из серии вполне ожидаемых явлений. Я негромко рассмеялся. За кем там у нас всегда последнее слово остается?
Глава 13. Белая ворона
Вот так и прошла эта неделя. Мы говорили, говорили, говорили… По очереди. Отвечая на вопросы друг друга. Его большей частью интересовало мое прошлое. Была ли у меня в детстве любимая игрушка? Помогал ли мне кто-то выполнять школьные задания? Какой школьный предмет мне больше всего нравился? Что я читала, и в детстве и потом? Часто ли я не слушалась родителей, и как меня за это наказывали? С кем я дружила в школе, и почему сейчас не встречаюсь с этими друзьями? И так до бесконечности. Почти все мои ответы почему-то удивляли его — приходилось объяснять. Простой короткий ответ — например, из игрушек в детстве я больше всего любила «Конструктор» — совершенно не удовлетворял его, и тут же в меня летело «Почему?». Почему в школе мне больше всего нравилась литература? Ну, потому, наверное, что я всегда любила читать — и до сих пор люблю. С ним, правда, особенно не почитаешь. Почему я в детстве оторваться не могла от волшебных сказок (именно от волшебных, бытовые меня никогда не интересовали)? Отвечая на такие вопросы, я и сама невольно задумывалась — а действительно, почему? Может, потому что мне уже и тогда хотелось очутиться где-то подальше от реальности? Пусть хоть на время. Я, кстати, и сейчас реалистическую литературу не жалую. Серая она какая-то, приземленная — нет в ней места чуду. Почему я никогда не просила помощи у родителей с задачами по физике и математике — мне было проще выговор за «двойку» выслушать? Они, скорее всего, помогать мне не стали бы («Уважающий себя человек, Татьяна, должен сам справляться со своими проблемами»), но я ведь даже не спрашивала. Почему я рассталась со школьными друзьями? Вот это уже было сложнее. Не было там никакого «потому что» — просто разошлись каждый своей дорогой, и все. Может, это вовсе и не дружба была… А может, я тогда нового этапа в жизни с нетерпением ждала.
Но апогеем стал вопрос о том, почему мне так нравится синий цвет. Сколько я ни напрягалась, сколько я ни тужилась, ответ на него я так и не нашла. Ну, нравится, и все. Я себя в нем уютно чувствую. Услышав в ответ на это очередное «Почему?», я поняла, что пора переходить в нападение — в целях сохранения здравости рассудка. И поинтересовалась, почему у него вся одежда тоже в серо-голубых тонах. Он почему-то еще больше удивился. И тут же выпустил в меня следующую обойму вопросов. Они сыпались с такой скоростью, что я просто не успевала вспомнить о своих коварных замыслах: отвечать ему загадками, а объяснения оставлять на потом.
Нужно отдать ему должное, вопросов о моей личной жизни он больше не задавал. То ли тактичность демонстрировал, то ли любопытство свое в другую сторону решил направить. Чего не скажешь обо мне. Несмотря на то, что моим вопросам о жизни ангелов вообще не было видно ни конца, ни края, меня все больше подмывало поинтересоваться его жизнью — особенно до того, как он появился в моей — и во всех подробностях. Впрочем, он предотвратил взрыв моего любопытства, сказав, что о жизни своего ангельского братства он может рассказать мне, а вот о подробностях своей жизни в нем — нет. И добавил (не дав мне и рта раскрыть!), что перед отправкой на землю такие подробности у них в памяти затушевываются. После этого рот у меня открылся сам. И беззвучно. На некоторое время. Но затем из него вылетело его любимое «Почему?». Видно, провалилось случайно по дороге из уха в запасники мозга.
И опять ответ его прозвучал довольно логично. После того, как он прибегнул к аналогии. Чем первое время занимается человек, переехавший на длительный срок проживания в другую страну? Ну, судя по мемуарам эмигрантов — пытается понять, зачем он это сделал, и вспомнить того, кто ему это посоветовал.
— Правильно, — ответил он, — он постоянно сравнивает новую, непривычную жизнь с той, которая была у него на родине. Вместо того чтобы искать в ней свое место. Отсюда вывод: подобные воспоминания ему только мешают.
Я с удивлением спросила, почему же ему не мешают воспоминания о жизни ангелов в целом. В ответ он улыбнулся и поинтересовался, не могу ли я припомнить некую преуспевающую державу, в которой — как мне достоверно, в цифрах, известно — жизненный уровень жителей существенно превышает мой. Я спросила, почему только одну (Ха, вот теперь мой черед «почемучкать»!). Он пропустил мой вопрос мимо ушей и спросил, как часто это сравнение не дает мне спокойно жить и работать. И тут я испытала прилив истинной гордости: ни разу в жизни не испытала я мучительной зависти к жителям Саудовской Аравии, ни разу в жизни мысль об их благосостоянии не лишила меня здорового сна и душевного покоя в часы бодрствования.
Кстати, необходимость в здоровом сне доводила меня все эти дни до полного бешенства. У нас как-то сам собой установился четкий регламент: по дороге на работу и домой, а также во время обеденного перерыва вопросы задавал он, зато вечера… Вечера были мои. И каждый вечер, когда он разворачивал передо мной очередную умопомрачительную картину ангельской жизни — нужно было идти ложиться спать. И не слишком громко скрипеть при этом зубами. Чтобы он не начал рассказывать мне, что нетерпение отнюдь не относится к достоинствам человеческой расы.
Каждый вечер он отвечал на все тот же мой вопрос, который привел его в столь бурное веселье: «Как вы там живете?». И — опять-таки отдавая ему должное — он оказался прав: рассказы его существенно отличались от всех моих представлений о райской жизни. Кстати, никакого другого названия вместо слова «рай» он мне так и не предложил; вот и пришлось ему мириться с моим. Рассказы его вызывали во мне массу различных чувств — кроме умиленного благоговения. Смятение. Энтузиазм. Удивление. Уважение. Снисходительное сочувствие.
В смятение — даже, скорее, в отчаяние — я пришла, поняв, что бюрократия абсолютно и совершенно неуничтожима. Структуризация всех сфер деятельности, строгая иерархия, подотчетность снизу и контроль сверху — все это есть и у них. Ангелы-хранители, ангелы-целители, ангелы-каратели, ангелы-распорядители и прочая, и прочая, и прочая… За их многообразной и кипучей деятельностью присматривают архангелы, в функции которых входит также вводить в курс дела вновь прибывших бывших людей (счастливчиков, прошедших финальную проверку пригодности), проходить с ними курс профориентации, подбирать им наиболее подходящее их способностям и личностным качествам место в ангельском братстве. Воспринимать информацию о последующих ступенях в этой иерархии мой мозг категорически отказался.
