Пока я строил планы ближайшей военной кампании, они уже вышли из кафе. Нет, этот француз совсем меня из колеи выбил! Я ринулся вслед за ними в холл и увидел, что Татьяна уже выходит из гостиницы, а француз задумчиво смотрит ей вслед. Чтобы не сбить его с ног, мне пришлось обогнуть его — и к тому моменту, как я подбежал к двери, она уже закрылась. В отчаянии я оглянулся по сторонам. Да войдет кто-нибудь в эту гостиницу или нет? Не могу же я, невидимый, открывать ее — тем более, что француз стоит всего в каких-то двух шагах от нее и все так же провожает Татьяну глазами. Посмотрев в ту же сторону, я увидел, что она уже подходит к такси. Я взмолился, чтобы Франсуа так и не отводил от нее глаз, чуть-чуть приоткрыл входную дверь и бочком протиснулся через нее. Опасливо глянув на француза через плечо, я заметил, что он весь вперед подался, переводя взгляд с двери на Татьяну. Ну и черт с ним! Через пару минут он решит, что ему просто почудилось.
На тротуаре перед входом в гостиницу сновали туда-сюда люди. Куча людей. Да что же им дома-то не сидится! Я принялся пробираться между ними к проезжей части, отскакивая и уворачиваясь, чтобы не попасть им под ноги. Татьяна уже стояла у машины, держась за ручку задней двери. И вдруг… она решительно открыла эту дверь, села на заднее сиденье, и машина тут же тронулась с места. Выскочив, наконец, на край тротуара, я оторопело смотрел ей вслед. Несколько секунд. Затем ноги сами собой — по привычке — понесли меня вперед.
Я остановил их на третьем шагу. Я приказал им остановиться, поскольку на меня вдруг накатил приступ бешеной ярости. Не может быть, чтобы она не проверила, сижу я на переднем сиденье или нет. А значит, убедившись в моем отсутствии, она намеренно уехала без меня. И сидит сейчас, посмеивается — представляет себе, как я ринусь вдогонку и вспрыгну на крышу, как тот супергерой из воскресного фильма. Не буду я догонять эту машину. И не потому, что уже не успею: настигнуть ее мне — раз плюнуть. Я глянул вслед уже скрывающемуся за углом такси. Ну, ладно-ладно — два раза плюнуть. Максимум, три.
И тут я вспомнил, какие горизонты открылись передо мной после того, как Татьяна подсказала мне ту идею с деньгами в кармане. Собственно говоря, ничего она мне, конечно, не подсказала — я бы и сам до этого рано или поздно додумался; у нее просто, как обычно, сдержанности не хватило, чтобы мысли свои вслух не высказывать. Раньше меня. Но, впрочем, дело не в этом. Сейчас у меня есть возможность отправиться домой в своем собственном такси, никуда не летя, сломя голову, а очень даже уютно развалившись на заднем сидении.
Я быстро прошел по краю тротуара к двум, стоящим рядом, киоскам и втиснулся в узкое пространство между ними. Сколько же мне денег понадобится? За такси в аэропорт расплачивалась Татьяна (всякий раз я скрипел зубами, но она объяснила мне, что это были расходы фирмы), но она тайком передавала деньги мне, чтобы я вручал их водителю. Так, закажем именно такую сумму: если ее хватает, чтобы из аэропорта в город доехать, то отсюда до Татьяниного дома — и подавно.
Дождавшись небольшого просвета в толпе людей перед киосками, я материализовался и ступил вперед. Обойдя киоск, я вновь подошел к проезжей части и поднял руку, всматриваясь в движущийся на меня поток машин. Я, правда, не знал, как держать ладонь. Татьяна, когда ей пару раз почему-то не хотелось ехать домой обычным транспортом, просто вытягивала ее вперед. Но по телевизору я не раз видел, как герои сжимали руку в кулак и выставляли вверх большой палец. На всякий случай, я распрямил ладонь, но большой палец все же выставил вверх.
Не прошло и нескольких минут, как возле меня остановилось пустое такси. Отлично. Татьяна, между прочим, те несколько раз после работы по полчаса рукой перед собой размахивала — а я за пару минут справился. Садясь в машину, я вспомнил о еще одной проблеме. Как мне объяснить водителю, куда ехать?
И тут — впервые за две недели — я вдруг понял, как много стал замечать в последнее время. Прежде адрес Татьяны меня совершенно не интересовал, но на второй день после того, как мы стали выходить с ней из дома вместе, я случайно поднял глаза на табличку на углу… и в мозгу у меня отпечаталось забавное совпадение. Татьяна живет в шестьдесят второй квартире — и в доме тоже под номером шестьдесят два. И это еще не все. На той же табличке со столь поразившим меня номером дома я прочитал и название улицы — Новосергиевская. А у Татьяны отчество — Сергеевна. Такой адрес — хочешь, не хочешь — в память врежется. Его-то я и назвал водителю, попросив ехать как можно быстрее.
Когда мы подъехали к входу во двор Татьяны, я быстро глянул на счетчик и, протянув водителю чуть большую сумму (так же, как в кафе), выскочил из машины. И меня не волнует, где у них принято давать чаевые, а где — нет; сдачу мне ждать некогда. И тут же увидел Татьяну. Она медленно брела к своему подъезду, опасливо поглядывая по сторонам. А, страшно стало одной по темному двору идти! Нечего было сбегать от меня! И вдруг у меня мороз пошел по коже. А если бы я не додумался на такси поехать? А если бы я догнал ее недостаточно быстро? А если бы, когда она вошла во двор, откуда-то из-за угла вылезли те малолетки…?
— Татьяна, — рявкнул я, и ринулся вперед.
Она замерла на полушаге и резко обернулась. Посмотрела куда-то мне за спину, словно с силами собираясь, и перевела на меня абсолютно ничего не выражающие глаза. Пустые глаза. Мертвые глаза. И не сводила их с меня все то время, пока я пересекал двор. На лице ее не шевельнулась ни единая черточка — оно было обращено ко мне, словно плоская, безжизненная маска. У меня исчезли последние сомнения в том, что она нарочно без меня уехала. Что, не ожидала меня так быстро увидеть? Или вообще?
— У тебя вообще хоть какая-то совесть есть? — негромко спросил я, сдерживаясь из последних сил. Наверно, многолетняя практика сказалась — если бы не она, я бы сейчас уже орал и за плечи ее тряс.
У нее ожили глаза — такой яростью, что я чуть назад не отступил. Ничего себе, радушный прием вновь обретенному ангелу-хранителю! Но она тут же закрыла глаза, несколько раз глубоко вдохнула и, вновь посмотрев на меня, отчетливо — сквозь зубы — произнесла: — Пошли домой, мне нужно с тобой поговорить.
У меня внутри все оборвалось. Ну вот, накаркал. Ведь совсем недавно у меня самого мелькнула мысль о том, что, если она всерьез хочет от меня избавиться, пусть действует согласно установленному порядку. Вот она эту мысль и уловила. А ведь и двух недель не прошло с тех пор, как ей было интересно со мной общаться! Ненадолго же этого интереса ей хватило. Что, новый собеседник на горизонте замаячил — с заманчивыми историями и тонкими комплиментами? Да еще и с гардинами сногсшибательными?
В квартире я сдернул с нее куртку и сунул ее куда-то в сторону вешалки. Мне просто нужно было что-нибудь рвануть, встряхнуть, швырнуть… Я бы сейчас с удовольствием кулаком в стену заехал. Стену эту я, наверно, не сломаю, а руку… ничего, срастется. Но сначала она мне объяснит — прямо сейчас, прямо здесь — с какой это стати мое общество ей сегодня столь противным сделалось.
— Я могу узнать… — начал было я, но она, не произнеся ни слова и даже не оглянувшись в мою сторону, направилась на кухню.
Все. Именно так, как я и боялся. Она даже декорации хочет расставить точно так же, как и во время той ее неудачной попытки. Вот зайду я сейчас на эту кухню — а она там сидит на моей табуретке и потребует, чтобы я стал между диванчиком и холодильником. И как только я туда стану, она посмотрит на меня в упор и повторит те свои слова… Но только теперь уже конкретно в мой адрес. Ноги у меня почему-то отказывались двигаться. Но не стоять же мне здесь вечно! Не хватало мне еще прятаться, дожидаясь, пока она вернется и прямо здесь, в коридоре, сообщит мне, что не нуждается, мол, больше в моих услугах. С нее станется еще и дверь театральным жестом открыть.
Я пошел на кухню. Прямо с порога я увидел, что она сидит на своем обычном месте, на диванчике, положив руки на стол перед собой. У меня немного от сердца отлегло, но на всякий случай я прошел к столику у плиты — как можно дальше от проема между диванчиком и холодильником. Привалившись к нему и скрестив руки на груди (чтобы не грохнуть все-таки по чему-нибудь кулаком), я облек свой вопрос в более нейтральную форму: — Я могу узнать, что на тебя сегодня нашло?
