Всю дорогу до города он тараторил без умолку. Припоминал каждую деталь этой встречи, спрашивал у меня, то ли ответил, правильно ли поступил, интересовался, достаточно ли хорошее впечатление произвел на моих друзей (спрашивал бы уже прямо — на Марину!). Даже предложил мне поразмыслить над более детальной версией его биографии и сказал, что заранее готов следовать полету моей фантазии (ну, конечно, теперь ему более подробная легенда потребуется — для Марины). Я вяло отвечала — в основном, короткими, односложными фразами — все глубже погружаясь в смиренные размышления.

С чего мне на них злиться? Марина — красивая, умная, целеустремленная; да и он в последнее время становится все более интересным. Конечно, они сразу обратили внимание друг на друга. Он давно дал мне понять, что у них там ценятся личности самостоятельные, независимые, трудолюбивые и настойчивые — одним словом, такие, как Марина. Да и какое у меня право злиться? Я — его работа, его ко мне направили, и потом — он же мне прямо сказал, что личная жизнь его не интересует, по крайней мере, на земле. И даже добавил, что ему здесь головной боли со своей подопечной хватает — то есть, со мной. Правда, потом он заметил, что — поскольку сейчас его задача по хранению меня упростилась — он не прочь и о личной жизни подумать. Так неужели я мешать ему буду? Меня ведь не двадцать четыре часа в сутки хранить нужно! Он вполне может и с Мариной время от времени встречаться — пока я дома сидеть буду; что там со мной может произойти? Я вдруг очень отчетливо представила себе, что именно будет со мной происходить в такие моменты. Интересно, а может ангел-хранитель отказаться от своего подопечного и попроситься к другому человеку? Так было бы лучше, всем… Не хочу я знать, когда он с ней встречается!

Когда мы уже подъезжали к городу, он, наконец, замолк. И уставился в окно, нахмурившись и поджав губы. Наверно, ему в голову та же мысль пришла, что и мне. Нужно только до аэропорта потерпеть, а там ему придется исчезнуть — до вечера. А это далеко не один час. Вполне можно успеть вернуться за Мариной, проводить ее домой, договориться… Все, хватит. Мое дело — встретить Франсуа, устроить его в гостинице, обсудить с ним, где и когда мы встречаемся завтра. Я вздохнула. Вот сама же согласилась на эти разговоры, да еще и в парк его фактически пригласила — теперь придется с ним полдня по этому парку шататься. Замечательная перспектива: допрос — и еще на ходу. Нужно будет с ним тоже договориться, что по дороге в одну сторону — мои вопросы, а на обратном пути — его; так же, как тогда… Да что мне сравнения все время в голову лезут? Я решила вообще больше ни о чем не думать.

В аэропорт мы поехали на такси — благо, фирма расходы оплачивает. В машине он опять оживился. Начал размышлять вслух, о чем со мной может говорить Франсуа: строил всевозможные варианты его воображаемых вопросов и моих предполагаемых ответов, подсказывал мне, как уйти от неприятных тем и как свернуть разговор в интересующее меня русло. Да, к работе он относится ответственно, ничего не скажешь! Я задумчиво смотрела на него, решив предложить ему вечером выход из сложившегося положения. И постараться напоследок запомнить каждую мелочь в его облике, в его тоне, в его жестах… Чтобы было, о чем в тихой заводи размышлять.

В аэропорту он оглянулся на снующих во все стороны людей и тихо сказал: — Ну, пожалуй, мне пора исчезнуть.

— Хорошо, — ответила я, почувствовав в последнем слове особый смысл. У меня слегка запершило в горле.

— Тебе знаки подавать, что я рядом? — спросил он, внимательно вглядываясь мне в лицо.

И заставить его таким образом торчать возле меня? Нет уж!

— Пожалуй, не стоит. До вечера я как-нибудь доживу. — Вот так, открытым текстом — ты свободен до самого позднего вечера.

— Ну, как скажешь, — медленно протянул он, прищурившись.

И, сделав шаг в сторону, исчез.

Закрыв глаза, я постояла на месте, безжалостно подавляя всплеснувшуюся по привычке панику. Самое время начинать отвыкать от его постоянного присутствия рядом. Сделав три глубоких вдоха и даже не пытаясь не думать о происхождении этой привычки, я отправилась встречать Франсуа.

Он выпорхнул мне навстречу, сияя своей неизменной улыбкой. Да нет, пожалуй, сегодня его улыбка была еще более лучезарной. Она была такой заразительной, что я — неожиданно для себя — вдруг тоже улыбнулась.

— Вы видите? Вы видите, Танья? — затарахтел Франсуа, не успев даже толком поздороваться. — Я специально приехал на воскресенье, как обещал. Не говорите мне сейчас, что Вы переменили свое мнение! Мы ведь сможем встретиться завтра, правда? И поговорить?

Из него прямо выплескивался такой детский энтузиазм, что я почти рассмеялась. Да ладно, что, мне — трудно, что ли? Почему-то человеку хочется со мной поговорить — что в этом плохого? Ведь когда меня распирало от вопросов, мой ангел отвечал на них. Терпеливо, доходчиво, не капризничая и не раздражаясь. Я, конечно — отнюдь не ангел, но, как мне всегда говорили, терпения у меня — на троих. Вот и воспользуюсь Богом данной добродетелью, чтобы помочь Франсуа так же, как и мне совсем недавно помогли. Помог. И какая разница — кто помог?

Когда Франсуа загружал свой чемодан в багажник такси, я вдруг вспомнила о проблеме, которая возникала у моего… нет, просто у ангела при посадке в машину. Мысленно проклиная себя за дурацкую наивность, я приоткрыла переднюю дверь и подержала ее в таком положении несколько минут. Она ни разу не шелохнулась у меня в руке. Ну что ж, значит, все-таки удрал. Я закрыла дверь и села на заднее сиденье, не дожидаясь Франсуа, чтобы успеть собрать лицо в приветливое выражение.

По дороге Франсуа принялся расспрашивать меня, что мы будем делать завтра. А в самом деле, что — кроме парка? Сегодня вечером мне предстоит тяжелый разговор с весьма печальными, скорее всего, последствиями. Мне нужно чем-то себя занять на целый день — чтобы не было времени думать.

— Франсуа, Вы знаете, у нас завтра — Пасха… А когда, кстати, она была у вас? — начала я.

— Две недели назад, — ответил он. — О, об этом я бы тоже с Вами поговорил! Как вы празднуете этот праздник, что он для вас значит, откуда происходят традиции, которые с ним связаны… У вас же есть такие традиции?

— Конечно, есть, — возмутилась я. Да что же мы для них — вообще бездуховная нация? Я, правда, эти традиции всерьез не воспринимаю, но это ничего не значит. — Мы могли бы с Вами с утра сходить в собор, посмотреть, как проходит служба — наша церковь ведь отличается от вашей…

— Нет-нет, Танья, — быстро отозвался он, — давайте не будем ходить в церковь. Понимаете, я — не очень религиозный человек. — У него вдруг дрогнули уголки губ. — Я больше интересуюсь, как вы… я хочу сказать, Вы лично… воспринимаете этот праздник, а не как он проводится в церкви.

Ну, началось! Мое отношение его интересует — не больше, не меньше! Я мысленно чертыхнулась. Вот же — сама себя в тупик загнала. Я к религиозным праздникам вообще никак не отношусь, а теперь, после разговоров с мо… с ангелом, церковное учение меня еще больше настораживает. Но не скажу же я об этом Франсуа! Хорошенькое начало разговора: «Как объяснил мне мой ангел-хранитель…»! Хотя, впрочем, мысль довольно интересная: может, он после такого меня сумасшедшей сочтет и отстанет со своими разговорами?

В конечном итоге, мы договорились, что встретимся завтра в два часа (и ему после дороги отдохнуть нужно, и у меня — выходной все-таки) и отправимся на прогулку в парк, а там — посмотрим. Он настоятельно просил меня не показывать ему никаких достопримечательностей и повести его в самый обычный, ничем не выдающийся парк — как он сказал, он хочет увидеть нашу жизнь такой, как она есть. Он даже настоял на том, что сам доберется до выбранного мной места; он, мол, и так собирается занять полдня моего времени на личную беседу. Я, не раздумывая, выбрала свой парк — так мне никуда ехать не придется — и добрых двадцать минут объясняла ему, как туда добраться. Нет, придется все-таки его на остановке встретить — а то еще заблудится, ищи его потом по всему городу.