Из свиты вышли человекоподобные существа и нырнули в яму и вытащили из неё тела всех спрятанных в яме людей. Эрлик хан взял в руки свои атрибуты, как вершителя загробного суда – весы, книга судеб, а также зеркало, в котором видны прегрешения человека. И стал смотреть в книгу судеб. Потом стукнул в ладоши сначала один раз потом второй раз. А потом крикнул:

– Эй вы, хранители судьбы, где ваши подопечные? Почему они у вас остались без контроля? Этих людей не было еще в списке тех, кто должен был сегодня умереть. Здесь сегодня должны были умереть совсем другие люди.

Но никто перед Эрлик Ханом не появился. Тогда он повернулся ко мне и сказал:

– Дар твой меня не обрадовал! Не будь убитые столь страшными грешниками, ты бы поплатился за то, что нарушил порядок вещей.

– Мне пришлось убить тех, кто лежит – ответил я. – Такая у меня работа – охранять людей.

И тут Эрлик на секунду задумался и сказал:

– Торопись же со своей работой, я вернусь к тебе во второй раз сам, и тогда точно ты переселишься в мое царство. Но до того времени я запрещаю тебе являться в мои владения.

После завершения разговора в беседке духовный учитель заперся в библиотеке и долго из неё не выходил. А когда вышел, лицо его было мрачным. Лама подошел к Сухэ и сказал:

– Придется пока повременить с отправлением в дорогу.

Сухэ трое суток томился без дела. А вечером четвертого дня в резиденцию прибыл таинственный гость. Это был круглолицый мужчина средних лет, крепкого телосложения. Его привезли в потаенном ящике в арбе. Сразу по приезду гостя лама уединился в библиотеке с ним и там мужчины долго о чем-то яростно спорили. Сухэ не дождался окончания их спора и отправился спать. Ночью его разбудил шум. Слуга ламы привел таинственного гостя на ночлег в ту же келью, где спал Сухэ. Мужчина молча лег на кошму и почти сразу же уснул. Сухэ перевернулся на другой бок и медленно стал погружаться в сон. Но тут что-то привлекло его внимание. Некое непонятное тревожное чувство посетило его. Он отбросил в сторону сон и стал внимательно прислушиваться к раздающимся вокруг в ночной тишине шорохам и шумам. Через какое-то время ему показалось, что в коридоре послышались чьи-то осторожные, крадущиеся шаги. Дверь в комнату не открывалась, но каким-то непонятным чувством Сухэ определил, что нечто уже вошло в неё. Было странное ощущение того, что в комнате кто-то незримо находится и этот кто-то сейчас стоит прямо возле кровати, на которой он лежал.

И вот медленно, словно во сне Сухэ стал ощущать в голове нарастающий шум, который буквально в течение нескольких секунд превратился в ужасающую какофонию. Казалось, что в этом шуме смешались в едином крике тысячи наполненных безмерным страданием голосов людей, которых подвергали жесточайшим истязаниям. С каждой секундой крики становились, всё более отчетливыми, уже можно было отличить отдельные крики женщин, детей, которые явно терпели какую-то смертельную муку. Они взывали к помощи, но помочь им было некому, их забивали, словно скот на гигантской бойне тысячами, и спасения от жестокости убийц, от их затупленных бесконечным смертоубийством ножей не было никому. Это был какой-то ужасающий конвейер смерти. Сухэ вдруг ясно увидел большой город, в котором на улицах везде лежали окровавленные трупы людей. В центре, возле дымящихся помещений ханского дворца вырос лес копий, на которых висели проткнутые насквозь детские трупики представителей благородных семей Джунгарии. Сухэ видел воинов, которые несли огромные кожаные мешки, пропитавшиеся насквозь человеческой кровью, в которые складывали детские уши. И тут одно еще теплое ушко, отрезанное буквально недавно у малыша ойрата упало на землю, и воин стал искать его в грязи, причитая, что император хочет получить в подарок от командующего их армией 2 миллиона детских ушей, и поэтому каждое ухо теперь на пересчет. Старик правитель хочет получить доказательство того, что непокорный, образованный и талантливый народ уничтожен и никогда больше он не встанет на пути у его империи.

Дальше Сухэ показалось, что перед ним возник силуэт старца, одетого в черные пыльные кожаные сапоги, с изогнутыми носками, это единственное, что можно было разглядеть. Весь остальной облик был, с одной стороны различаем, с другой стороны не имел какой-либо твердой формы, каких-либо ясных очертаний. Как-то сразу стало понятно, что источником кошмарного шума, который влезал тысячами голосов в сознание, была голова этого странного старца. Наконец, Сухэ взглянул в глаза старца, которые как два синих маленьких фиолетовых облачка светились в темноте. И там он увидел, сквозь мутную пелену тумана бездонных глазниц, огромное количество умирающих в жесточайших страданиях людей. Они, женщины, маленькие дети и старики, изрезанные на куски большей частью плавали в лужах собственной крови или барахтались в своих собственных выпущенных наружу беспощадными убийцами внутренностях. Было похоже на то, что эти люди никак не могут умереть и муки их длятся уже многие годы. Из бездны на Сухэ уставились глаза – тысячи глаз, глаз без лиц, глаз, выдранных с множества лиц. Глаз, составляющих пары и существующих поодиночке. И все они смотрели прямо на него. Были здесь совсем маленькие детские глазки, глядевшие с задумчивой невинностью; глаза, налитые кровью и горевшие устрашающим огнем; был глаз распутника и мутный, слезящийся глаз дряхлого старика. И все они звали Амурсану, звали, с неизбывной мукой вглядываясь во тьму.

Огромным усилием воли Сухэ удалось оторвать свой взгляд от светящегося в ночи кошмара. Но тут до него донесся голос предельно измученного старца. С невероятной для мира живых злобой, он кричал:

– Вставай проклятый лежебока! Страдания мои безграничны, а значит, и ты будешь страдать. Ты совсем забыл о своем предназначении! Что ты делаешь здесь в резиденции духовного учителя принцессы? Я узнал, что он просил тебя отправиться туда, откуда ты сюда приехал. К берегам Волги. Этому не бывать. Тебе не сбежать отсюда до тех пор, пока ты не исполнишь свой долг. С сегодняшнего дня в наказание за твою нерадивость я буду приходить к тебе каждую ночь! Вернись на свой путь! Немедленно!

Тут Сухэ заметил, что в него вцепились невидимые, но обладающие громадной силой руки старца. Они подняли и поставили на землю его. В этот момент невероятная боль пронзила всё тело англичанина, все мышцы тела одновременно напряглись и сократились. Боль, пронзившая тело тысячами раскаленных игл, ударила в сердце, и разум затмился, отказавшись пережить такую муку. И в тот момент, когда казалось тело, явно перейдя порог допустимого страдания, готово было распасться на мириады самостоятельных клеток, раздался сдавленный крик старца:

– Это не он! Я ошибся!

Тут же Сухэ почувствовал, что тело его медленно летит в воздухе. Легкий удар об поверхность кровати и вот шум в ушах стал затихать, удаляясь. А призрак, от которого теперь видимыми остались лишь частично его кожаные сапоги, подошел к лежавшему на другой кровати мужчине. И тут Сухэ не на шутку рассвирепел. Неожиданно он взвился в воздух и бросился на странного пришельца. Потом было видно, что в воздухе началась беспощадная схватка. Сражающиеся между собою бойцы пытались друг друга задушить. Битва между ними шла сейчас не на жизнь, а на смерть. Странное мельтешение во мраке темной комнаты рук и ног продолжалась в воздухе несколько минут, затем раздался сдавленный крик, и Сухэ медленно стал опускаться на свою постель. Как только бой этот завершился, Сухэ вскочил и бросился к двери, она оказалась запертой. Тогда он подошел к окну и выглянул наружу. Их комната находилась на втором этаже. Свет везде был погашен, светил лишь краешек желтой луны.