Мама обиженно моргнула. Она, как профессиональный кондитер, с трепетом относилась к пирожным.

– Жалко их, – проворчал Оливер: он тоже с трепетом относился к пирожным.

– В новом доме будет подвал? Я смогу заниматься на скрипке? – спросила Иза.

– Я перееду только в дом с научной лабораторией. С горелкой Бунзена. И новыми колбами Эрленмейера, – упрямо заявила Джесси.

– Моя комната будет выглядеть так же, как здесь, да? Точно так же? – поинтересовался Оливер.

– Мы же не уедем далеко? Чтобы Франц не расставался с друзьями? – спросила Гиацинта.

Остальные дети в ужасе округлили глаза. Они и не подумали, что им, возможно, предстоит покинуть этот район, где они про всех знают, кого как зовут, кому сколько лет и у кого какая причёска.

– Я всю жизнь прожил в этом районе, – сказал папа. – У меня здесь работа. – Только Гиацинта заметила, что он увильнул от ответа и опустил взгляд. – Слушайте, дети, мне сейчас надо починить перила на третьем этаже и вынести мусор. Но мы ещё вернёмся к этому вопросу, хорошо?

Папа снял с вешалки поношенный синий комбинезон и натянул поверх одежды, в которой ходил ремонтировать компьютеры; в таких же комбинезонах обычно работают автомеханики.

– Мне очень жаль, что так вышло, – добавил он, оглядев печальные лица детей. – Знаю, вам здесь нравится. Но всё образуется, обещаю. – И он выскользнул за дверь.

Младшим Вандербикерам не нравилось, когда родители обещали, что всё образуется. Они же не прорицатели! Им хотелось засы́пать маму вопросами, но у неё внезапно зазвонил телефон. Мама перевела взгляд с детей на экран и обратно.

– Придётся ответить. Но… вы не переживайте. Мы ещё успеем всё обсудить, обещаю! – Она поспешила на второй этаж, говоря на ходу: – Да, мисс Митчелл, спасибо, что позвонили. Мы крайне заинтересованы в квартире, которую вы…

Дверь родительской спальни громко захлопнулась. Первым тишину нарушил Оливер:

– Переезд?! С ума сойти! Дурацкий Байдерман.

– Не хочу жить в другом доме, – сказала Иза, поглаживая струны своей скрипки. – Надеюсь, моя музыка всё-таки тут ни при чём.

Шесть лет назад, когда Иза училась в первом классе, она узнала о жгучей ненависти мистера Байдермана к музыкальным инструментам. Иза исполняла «Мерцай, звёздочка, мерцай»[2] на крошечной скрипке, в восемь раз меньше обычной, для соседки с третьего этажа, мисс Джози. Иза стояла на лестнице у её квартиры, но на середине песни на четвёртом этаже распахнулась дверь мистера Байдермана, и он заорал на весь дом, что вызовет полицию, если этот ужасный шум немедленно не прекратится. И хлопнул дверью.

Полицию! Из-за шестилетней скрипачки! Иза разрыдалась, и мисс Джози пригласила её к себе, напоила чаем, угостила печеньем из хрупкого фарфорового блюда и дала кружевной платочек – вытереть слёзы. Платочек она разрешила Изе оставить себе, и девочка спрятала его в футляр для скрипки, где он хранится и по сей день.

– Какая-то бессмыслица, – проворчала Джесси, меряя шагами пространство между диваном и панорамным окном. Она запустила руку в копну своих непослушных волос и затараторила, словно безумный учёный: – Третий закон Ньютона гласит, что на каждое действие есть равное ему противодействие. Учтите, что папа очень многое делает для всего дома. Чистит крыльцо, убирает листья и снег. Байдерман здорово экономит на ремонте, потому что всё чинит папа. А как же третий закон Ньютона? Никакое это не равное противодействие – то, что Байдерман нас выгоняет!

– Я хочу посмотлеть на этого «Ньютона»! – попросила Лэйни.

– Боюсь, законы тут неприменимы, – сказала Иза, поправляя свой и без того аккуратный хвостик.

– Законы Ньютона применимы ко всему, – ответила Джесси своим излюбленным тоном всезнайки, которую не переубедить.

– Дядя Артур помогает с серьёзным ремонтом, – заметил Оливер, просматривая стопку энциклопедий в поисках тома с пометкой «Н».

– Но остальное делает папа, – возразила Джесси. – А ещё он чинит ноутбук дяди Артура, когда тот ломается.

Оливер вытащил нужную энциклопедию и пролистал.

– Вот, это Ньютон, – сказал он и ткнул пальцем в фотографию.

– У него очень класивые волосы, – восхитилась Лэйни и погладила снимок.

– Не читайте там ничего, – пожурила их Джесси. – Этим книгам шестьдесят лет, не меньше, и в них полно ошибочных фактов.

– Ладно, ребята, не уходите от темы, – вмешалась Иза. – Видимо, мы должны успеть переубедить Байдермана до Рождества.

– То есть за четыре с половиной дня?! – ужаснулась Джесси и взглянула на свои наручные часы. – Точнее, за сто шесть часов!

– Именно. Меньше пяти дней, ребята. У кого есть идеи?

– Обнять его клепко-клепко? – предложила Лэйни.

Оливер потёр ладони и поднял бровь.

– Предлагаю взять баллончик с краской и написать у него на двери… – он выдержал паузу для большего эффекта, – мерзкие ругательства, которые обычно пишут в туалетах.

Иза пропустила слова брата мимо ушей.

– Лэйни, думаю, ты права. Надо постараться быть добрее к Байдерману. Ну, знаете, вырасти в его глазах.

Джесси с Оливером скептически нахмурились. Гиацинта испуганно ахнула. Лэйни принялась разминать руки, готовая обниматься. Крепко-крепко. Наконец Оливер пожал плечами:

– Я согласен сделать для него что-нибудь хорошее, если он разрешит нам остаться.

– Пожалуй, я попробую быть к нему добрее, – сказала Джесси, и Иза с благодарностью на неё посмотрела. – Но если ничего из этого не выйдет, мы с Оливером уж точно разрисуем его дверь! Что скажешь, Гиацинта?

– Я его боюсь, – призналась Гиацинта, кусая ноготь на мизинце.

– Пятеро против одного! – крикнул Оливер. – Да брось, что он нам сделает?

– Ты справишься, я знаю, – обратилась Иза к сестре. – Разбуди в себе Гиацинту Храбрую.

Гиацинта кивнула, но грызть ногти не перестала.

– Вот здорово будет, если мы переубедим Байдермана! – заметила Иза. – Какой чудесный выйдет подарок на Рождество для мамы с папой – лучший на свете!

Младшие Вандербикеры задумались над лучшим на свете рождественским подарком для родителей. Гиацинта, разумеется, ещё месяца два назад подготовила для них подарки, но ей понравилась идея сестры. Оливер уж очень усердно размышлял над тем, какие дары хочет получить на Рождество, и совсем забыл о том, что должен их ещё и вручать.

– Мама с папой заслуживают сногсшибательного сюрприза, – решил Оливер. – Ничего им не скажем.

Иза покосилась на брата:

– Ты ничего для них не подготовил, да?

Тот поспешно сменил тему:

– А раз мы храним это в тайне, надо убедиться, что кое-кто нас не сдаст. – Он выразительно кивнул на Лэйни.

– Лэйни, это секрет, – назидательно произнесла Джесси.

– Ага, – тут же согласилась Лэйни.

– Что «ага»? – уточнила Джесси.

– Ага, давайте быть доблее к Байделману, – ответила Лэйни.

– Да, только папе с мамой об этом знать нельзя. Хорошо, Лэйни? – попросила Джесси.

– Ага!

Все пятеро принялись обмениваться идеями, как растопить холодное сердце хозяина. Операция «Байдерман» началась. Им не хотелось терять надежду, но все думали об одном и том же: как подружиться с человеком, которого они никогда не видели и который вот уже шесть лет безвылазно сидит у себя в квартире?

Дома́ из песчаника на северной стороне Сто сорок первой улицы стояли плечом к плечу, словно шеренга марширующих военных. Все одинаково высокие, в четыре этажа, и у всех первый этаж назывался «дворовым», потому что из него можно было выйти сразу во двор. В некоторых домах, в том числе у Вандербикеров, имелся ещё и подвал, который Джесси прозвала «подземельем».

При этом каждый «песчаник» на этой узкой, обрамлённой деревьями улице обладал особым характером. Один был округлым, словно добродушный, хорошо откормленный дедок, с изогнутым фасадом и красивыми загогулинами над пучеглазыми окнами. Другой – идеально симметричным, с этакой королевской осанкой, заметно выделяющимся на фоне своего соседа с замысловатыми башенками на крыше и разноцветной черепицей, мерцающей в солнечные деньки.