Я свернулась клубочком, убедившись, что хвост не свисает. Странно, конечно, но люди всегда начинают возмущаться, если он закрывает телевизор. Свесить его вбок – пожалуйста, но только не туда, куда они смотрят. Так уж и быть, моим подданным можно простить одну слабость, ведь в остальном они не проявляют неповиновения.

В конце концов, люди каждый день меня кормят (хотя снаружи полно еды, а я всегда любила охотиться), обустраивают потайные местечки для отдыха и убираются. Впрочем, отдохнуть можно и на улице. В соседних дворах у меня есть несколько уютных уголков. Кроме того, бывая там, я напоминаю псам, кто здесь хозяйка. Борьба за власть – это не шутки!

Стоит добавить, что люди оставили в доме специальные проходы, в которые могла пролезть только я. Разве это не особая привилегия? Так им не приходится работать швейцарами. Благодаря одной из «дверок для кошки» (так их называют люди) я могу свободно выходить из своей столовой. Другая кошачья дверца располагается в стене гаража, и через неё я выбираюсь на улицу.

В гараже стоят две огромные грелки, и, что самое удивительное, обе на колёсах. Люди постоянно куда-то на них уезжают. Наверное, для езды грелкам требуется много энергии, ведь мои поданные ездят по несколько часов, а потом возвращают их тёпленькими в гараж, остывать. На самом деле эти грелки называются как-то иначе, но правильное слово вылетело у меня из головы. Люди тратят кучу времени и сил, чтобы чистить и чинить их. Меня не устраивает только одно: каждый день рано утром, ровно в пять, один из них постоянно куда-то уезжает. При этом он не всегда замечает, что творится вокруг, и пару раз чуть не задавил меня, давая задний ход.

Конечно, потом, глядя на мою недовольную мордочку, он выглядел очень виноватым и испуганным, но мне-то что с того?

Бо́льшую часть дня я обычно дремлю, лежу на телевизоре, а потом наступает моё самое любимое время. Каждый вечер раздаётся громкий скрежет консервного ножа, это значит, люди готовили для меня ужин. Это целый ритуал! Я тут же вскакиваю с места и бегу на звук. Разумеется, не потому, что сильно хочу есть. Просто иначе в мою миску попадёт далеко не всё содержимое банки. Если я не прослежу за каждым движением, мои слуги обязательно пропустят самые сладкие кусочки!

Люди знают: мою еду есть нельзя! Ни при каких условиях! Никогда-никогда! Поэтому я ими горжусь. Моя еда предназначена только для меня! Впрочем, подданные не в обиде. В конце концов, я ведь разрешаю им есть всё, что они приносят в мой дом, питаться фруктами с моих деревьев, виноградом из моего сада. Словом, всё, что было в моём королевстве, за исключением консервов, вполне могло стать их пищей.

За самым любимым временем дня следует самое ненавистное, ведь ближе к вечеру люди отправляют меня прогуляться. В этом заключается одно из тех немногих разногласий, которые есть между нами. Думаю, всё дело в человеческой слабости и банальной усталости. Если бы я оставалась в доме на ночь, заботиться о моей персоне должным образом было бы трудновато. А ещё, скорее всего, по ночам люди раскладывают мою еду по банкам. Иными словами, если бы я не уходила, то они бы не сомкнули глаз – так бы и прислуживали мне. А пока я гуляю, им можно отдохнуть.

Ах, если бы они только знали, что творится снаружи по ночам!

– Кролик волнуется, потому что у него пропал один из детёнышей, – сообщил Шеф, зевнув.

– Больше ничего? – уточнила я у соседского пса, страдающего артритом.

Шеф был старым даже в те времена, когда я только прибыла в своё королевство. Он почти не двигался и всегда лежал в своей будке, поэтому найти его было нетрудно. Пёс очень плохо видел, но обычно был в курсе всего, что происходило вокруг. А ещё, хоть мне и трудно это признавать, он всегда знал, что делать. Потому-то я и считала Шефа одним из своих неофициальных советников.

– А что такое? – спросил Шеф.

– Ты, случайно, не видел прошлой ночью новеньких котят или, может быть, койота?

– Ты же в курсе, что я простой пёс?

Ещё бы я была не в курсе!

Узнать побольше мне не удалось – из будки Шефа донёсся храп.

Оставшуюся часть ночи я совершала обход своего королевства, но всё было тихо. Даже слишком тихо. Мне не попалось ни одного койота, да и котята пропали без следа.

Следующим утром люди покидали мой дом в большом волнении. А мои мысли были по-прежнему заняты позавчерашним происшествием с котятами-близнецами, Ворчуном и тем слабовольным койотом. Я разрывалась между желанием помочь котятам и отдать их врагу. Меньше всего хотелось, чтобы маленькие нарушители решили, будто мне есть до них хоть какое-то дело. Да и связываться с койотами не хотелось. С другой стороны, мириться с вторжением на мою территорию чужаков (а особенно койотов) я не намерена!

Солнце изменило положение и больше не грело моё любимое местечко. Но вместо того, чтобы переместиться в другое, я снова отправилась к Шефу.

– Такое самопожертвование кошкам несвойственно, – заметил старый пёс, выслушав мой рассказ.

Я понятия не имела, что такое «самопожертвование», хотя смысл всех остальных слов был ясен. Шеф заметил мой растерянный взгляд и догадался, что именно стоит пояснить.

– Самопожертвование – это то, что псы делают ради своих хозяев. Сдаётся мне, тот молодой койот проходил какую-то проверку. Он должен был вернуться с котёнком или уйти из стаи. В одиночку-то ему не выжить.

– Одним койотом меньше, – заметила я.

– Ты бы лучше защищала свой двор, – предложил Шеф. – Не связывайся с Ворчуном и не пытайся уследить за всеми домами в окрестностях.

– Всё королевство находится под моей защитой! – возразила я. – Я же императрица! Кто ещё сможет с этим справиться? Кстати, ты рискнул бы связаться с Ворчуном?

– Нет, – скромно ответил Шеф.

В этот момент я услышала скрежет открывающейся двери гаража и отправилась к себе домой, не удостоив Шефа своей благодарности. Судя по звуку, люди вот-вот приедут на огромной грелке.

Но зайдя в дом, я тут же поняла: что-то не так. В нос мне ударил запах чужой кошки. А что ещё хуже, он перемешивался с едва заметной собачьей вонью. Прежде чем я успела разобраться в происходящем, старшая девчонка подхватила меня на руки и понесла на кухню.

Всё произошло так быстро, что я даже не успела вырваться и только низко зарычала, предупредив, что вот-вот выпущу когти. Такое неуважение несвойственно моим подданным, обычно они не решаются носить меня на руках против моей воли!

Девочка опустила меня на пол прямо посреди кухни, и я оказалась мордочка к мордочке с милым до отвращения котёнком. У него была длинная рыжая шёрстка, большое белое пятнышко на спине и лапки того же цвета.

Он смотрел на меня, я – на него. Наконец я прищурилась и оскалилась так, чтобы стали видны клыки.

– Это Макс, – сообщили дети в унисон, – твой новый друг.

И что теперь? Они что, думали, я обрадуюсь? Кошке не нужны друзья!

Люди без моего разрешения пригласили в мои владения чужака. Возмутительно и оскорбительно! Мой рык перешёл в хриплый визг. Глаза Макса от ужаса широко распахнулись, он явно не знал, чего от меня ожидать. Новичок ведь понятия не имел, насколько я могу быть опасна. Но прежде чем я успела показать, кто здесь хозяйка (а заодно – кто главная в королевстве, простирающемся на несколько дворов вокруг этого дома), старшая девчонка подхватила меня под живот, открыла стеклянную дверь и вышвырнула наружу.

Разве можно так обращаться с особой королевских кровей?!

Несколько часов спустя дети решили поиграть с Максом на улице, а меня предусмотрительно впустили в дом.

Со злостью я предпочитаю бороться тем же способом, что и с другими эмоциями (кроме гордости, конечно), а потому я, как обычно, отправилась спать. После обеда я чаще всего иду в спальню среднего ребёнка и дремлю на его кровати. Он редко пускает сюда своих сестёр, поэтому обычно я отдыхаю в тишине и спокойствии.