- Слишком поздно, Скалли, - отвечает Малдер, – я уже думаю о тебе.

Услышав это признание, она закрывает глаза.

- Малдер, я единственная женщина на двадцать миль вокруг, - продолжает она. – И это вряд ли изменится до окончания войны. Откуда ты знаешь, что чувствуешь это – или убеждаешь себя, что чувствуешь – не потому, что тебе просто не из кого выбирать?

- Дело не в этом, - возражает он. – Окажись я в городе, населенном одними женщинами, Скалли, и все равно испытывал бы к тебе эти чувства.

Скалли прячет лицо в ладонях.

- Я не могу… я не могу сейчас это слушать, - произносит она. – Малдер, пожалуйста, подумай о том, что ты говоришь. Мы на войне; я отчаянно пытаюсь не привлекать к себе внимания, чтобы избежать принудительного возвращения к жизни, которой не хочу, тогда как у тебя есть возлюбленная, ожидающая твоего возвращения домой. – Она печально качает головой. – Это может обернуться настоящей катастрофой, Малдер – это может разрушить наши жизни.

С этими словами она разворачивается и уходит от него.

- Куда ты? – спрашивает Малдер, досадуя на себя за дрожание собственного голоса.

- Обратно в лагерь, - не оборачиваясь, отвечает Скалли. – Спать. Я была в карауле целый день и очень устала.

И, не дожидаясь ответа, она продолжает шагать по полю, низко свесив голову.

Малдер ругается вполголоса.

«Как глупо, - гневно пеняет он себе. – Как невероятно глупо. Отлично, Малдер, ты, возможно, только что разрушил лучшее, что было в твоей жалкой жизни».

Он нагибается и поднимает биту рядового Пендрелла, сопротивляясь порыву запустить ею в ближайшее дерево. Вместо этого он тащится обратно в лагерь следом за Скалли, с каждым шагом все сильнее ненавидя себя.

Он находит палатку Пендрелла и, просунув голову внутрь, видит, что все четыре ее обитателя, включая Пендрелла, уже спят. Он кладет биту у порога и опускает полог, а затем бредет вдоль ряда палаток, иногда останавливаясь, чтобы ответить на приветствие или поговорить с одним из своих капитанов – в общем, делая все, что в его силах, чтобы отложить момент возвращения в свою палатку, в ужасе оттого, что Скалли там может не оказаться, что она переберется в какую-нибудь другую палатку с солдатами, не сделавшими ничего такого, чтобы она почувствовала себя чрезвычайно неловко.

В конце концов он больше не может тянуть время и, едва переставляя ноги, медленно приближается к своей палатке; полковые знамена, воткнутые в землю снаружи, лениво колышутся на ветру. Он делает глубокий вдох… и заходит внутрь, обнаруживая Скалли свернувшейся на спальном коврике. Малдер вздыхает с облегчением. Скалли слегка шевелится, но не поднимает голову. Он подавляет порыв настоять, чтобы она заняла койку – сейчас его очередь, но он бы с радостью уступил ее ей – потому что интуитивно знает, что подобный жест не будет воспринят с благодарностью после сцены в лесу. Вместо этого он успокаивает себя тем, что она, по крайней мере, не против восстановить статус-кво и вернуть все на свои места – так, как оно и было до его импульсивного и самонадеянного поступка.

Малдер снимает китель, жилет и рубашку и растягивается на койке, лежа на спине и прислушиваясь к колыханию знамен снаружи. Скалли дышит размеренно, и он почти уверен, что она не спит, но слишком нервничает, чтобы прервать царившее в палатке молчание. Но даже если бы он и преодолел себя, то и понятия не имеет, что ей сказать.

Он убежден, что ему не удастся заснуть, но постепенно тоже выравнивает дыхание, и в конце концов его веки тяжелеют. Он уже перекатывается на бок, почти засыпая, и его рука свешивается с края койки, ладонью касаясь земли рядом со спальным ковриком Скалли.

Уже практически задремав, Малдер вдруг ощущает, как маленькие теплые пальцы касаются его пальцев - это Скалли берет его ладонь в свою и подбадривающе сжимает. Чувствуя себя так, словно у него гора свалилась с плеч, Малдер стискивает ее руку в ответ и улыбается. Скалли уткнулась лицом в руку, так что он не видит его, но каким-то образом знает, что она тоже улыбается.

Он наконец засыпает, понимая, что в любом случае все у них будет в порядке.

========== Глава 5 ==========

***

Октябрь 1863 года

Рядом со станцией Бристо, Вирджиния

К концу сентября холодное дыхание осени становится вполне ощутимым, и уже в начале октября солдаты держатся поближе к кострам при любом удобном случае. По ночам температура постепенно падает, так что мужчинам приходится пользоваться шерстяными одеялами, сложенными в их спальных ковриках, вместо того чтобы сворачивать их и подкладывать под голову в качестве подушек. Немногие счастливцы принесли с собой из дома лоскутные одеяла или попросили свои семьи их прислать, и теперь остальные – те, кто все лето смеялись над ними за то, что они таскают на себе лишний груз – каждую ночь с завистью поглядывают на утеплившихся товарищей.

Дни по-прежнему заполнены строевой подготовкой вне зависимости от погоды, и когда к холоду добавляются еще и дожди, мучения солдат достигают своего апогея. В особо сырые дни Малдер вынужден сопротивляться порыву объявить отбой и позволить своим людям провести время в относительном укрытии их палаток, но, вспоминая о днях, когда Скиннер упорно заставлял их тренироваться, несмотря на погоду, он упрямо продолжает. Они гораздо лучше действуют как команда, когда каждый солдат может заряжать, целиться и стрелять из своего оружия быстро и эффективно, невзирая ни на что.

В подобном времяпрепровождении есть и свои плюсы, ведь практика позволяет держать роты в форме, а многократные пробежки по полям с удвоенной скоростью с винтовкой на плече помогают всем согреваться – по крайней мере, на время строевой.

В более сухие дни время между приемами пищи и муштрой зачастую посвящено картам, особенно покеру, и все чаще и чаще по мере остывания воздуха - бейсболу. Различные полки начинают организовывать больше формальных команд, чтобы соревноваться друг с другом, и неудивительно – особенно для Малдера – что Скалли быстро становится отличным игроком. После некоторых уговоров с ее стороны солдаты 83-го Пенсильванского полка позволяют своему полковнику присоединиться к команде. Когда он ворчит насчет необходимости ходатайства со стороны своего лейтенанта, она шутливо напоминает ему, что богатенькие мальчики из колледжей обычно не слишком-то спортивны.

- Как и женщины, должен заметить, - угрюмо ворчит он, когда они устраиваются на ночь. – И все же они позволяют тебе играть.

- Ну, - отвечает она, игриво ему улыбаясь, - мне повезло, что у меня был отличный учитель, не так ли?

Она зарывается в свое одеяло – сегодня его очередь спать на койке – и накрывается им с головой, так что только глаза видны. Ночь, вероятно, самая холодная за последнее время, и с небольшого расстояния между ними Малдер видит, что она дрожит. Ему и самому не слишком-то тепло.

- Скалли, - зовет он, не давая себе шанса занервничать и передумать, - почему бы тебе не лечь здесь?

Она пронзает его взглядом сквозь узкий зазор в одеяле.

- Сегодня твоя очередь, Малдер, - напоминает она.

- Знаю, - отвечает он. – Я и не предлагал спать на земле – я предложил, чтобы ты разделила койку со мной. – Скалли отодвигает одеяло в сторону, и он видит выражение сомнения на ее лице. – Обещаю, что никаких гнусных целей я не преследую, - заверяет он ее. – Я буду держать руки при себе и все такое. Я просто подумал, что так нам будет теплее, разве нет? – Она ничего на это не говорит. Он не пытался повторить их имевший место несколько недель назад поцелуй, и неловкость быстро прошла… но все же его предложение заставило бы ее поколебаться даже до того происшествия в лесу.

- Думаешь, это хорошая идея? – уточняет она, полностью убирая одеяло с лица.

- Остальные постоянно так делают, когда становится холодно, - аргументирует свою позицию Малдер. – Они спят вповалку посреди палаток, чтобы сохранить тепло. Разве нет? – Скалли кивает. – Это я и предлагаю.

Скалли все еще колеблется, но, когда резкий порыв ветра сотрясает стены палатки, уступает и медленно поднимается на ноги.