Ей не надо встречаться я с Дианой, чтобы знать, как она относится к этой женщине. Любой, кто может смотреть на страдания человеческого существа – миллионов человеческих существ – и отмахиваться от этого, как от чего-то несущественного, потому что, по ее мнению, это не окажет никакого влияния на ее предполагаемое будущее, не стоит того, чтобы с ним встречаться – все может закончиться произнесением слов, из-за которых Малдер, скорее всего, никогда снова с ней не заговорит.

- Скалли, - начинает Малдер, когда они приближаются к палатке, - извини, хорошо? – Он легонько касается ее руки. – Я просто… думаю, что я, вероятно, изображаю ее не в самом позитивном свете. Она хороший человек, правда, хороший. И я просто… мне не нравится слышать, как ее принижают. Обещаю, что если бы ты узнала ее лично, она бы тебе понравилась. – «Сомневаюсь», - думает Скалли, но предпочитает не озвучивать эту мысль. Ей отлично известно, что нет смысла слишком на него давить – уж точно не сейчас, когда им предстоит ехать верхом бок о бок изо дня в день, когда они продолжат разделять палатку каждую ночь, когда он будет полагаться на нее, как на своего ближайшего адъютанта, предположительно, до самого конца войны.

- Извини, - вздыхает она, изо всех сил стараясь, чтобы это прозвучало искренне. Она действительно сожалеет, в некотором роде; сожалеет, что обидела его, даже если нисколько не сожалеет о своих не слишком теплых чувствах по отношению к его невесте. – Полагаю, я просто чересчур беспокоюсь. Мысль об отправленных на юг письмах с подробным описанием передвижений нашего полка, которые могут быть перехвачены кем-то, кто использует эту информацию против нас… тревожит меня. – Малдер молчит, но принимает задумчивый вид. – Своей сестре я говорю о нашем местонахождении в общих чертах, и только если мы двигаемся дальше на следующий день, так что информация станет бесполезной в течение нескольких часов. И эти письма отправляются на север, а не на юг, в Вирджинию. – Малдер продолжает хранить молчание. – Ты хочешь, чтобы я была твоим лейтенантом, верно? Твоей правой рукой?

- Да, - соглашается Малдер.

- И будет ли с моей стороны правильным предположить, что в мои обязанности входит тактичное указание на решения, которые, теоретически, могут угрожать безопасности твоих людей?

- Будет, - осторожно признает Малдер.

- Что ж, тогда, сэр, со всем уважением указываю вам на то, что привычка описывать важную информацию о позициях, планах и передвижениях нашего полка может в будущем подвергнуть опасности как вас, так и людей под вашим началом – не говоря уже о людях из других полков, марширующих и сражающихся вместе с нами. Не потому, что благонадежность получателя не заслуживает доверия, а потому, что подобный способ коммуникации недостаточно надежен. – Малдер молчит. – Со всем уважением, сэр. – Скалли задерживает дыхание… и напряженную секунду спустя Малдер издает смешок и качает головой, печально улыбаясь.

- Ты еще заставишь меня пожалеть об этом, да, Скалли? – говорит он. – О том, что назначил тебя своим адъютантом?

- Нет, если ты хочешь, чтобы им был кто-то, кто всегда говорит тебе правду, даже если она может обидеть или разозлить тебя, - парирует она.

- Ладно, Скалли, твоя взяла, - отвечает Малдер, все еще улыбаясь. – Я принимаю твою точку зрения и признаю, что письма, посланные членами нашего полка – включая меня – должны содержать только личную информацию и самую общую идею о нашем местонахождении, особенно, если они отправляются на юг. – Он многозначительно смотрит на нее. – Тебя это устраивает?

- Полностью, - отвечает Скалли, усмехаясь. Малдер все еще выглядит настороженным, но гнев его явно остыл.

- Ты мне ничего не спустишь, да?

Усмешка Скалли становится только шире.

- Ничего, - обещает она. – Полковник Малдер.

========== Глава 3 ==========

***

30 июля 1863 года

В окрестностях Вашингтона

- Составишь мне компанию на следующей неделе? – неожиданно спрашивает Малдер у Скалли, когда они сидят вдвоем у затухающего костра перед их палаткой, попивая слишком горький кофе из оловянных кружек.

- Куда мы поедем? – недоуменно уточняет Скалли. Полк разбил лагерь в окрестностях Вашингтона три дня назад, и все свидетельствовало о том, что они здесь задержатся.

- Я попросил об увольнительной на неделю, - поясняет Малдер, - и мне ее предоставили. Я еду в Фредериксберг навестить семью. Они сейчас в городе, гостят в имении друга отца, приемного отца Дианы.

Скалли удивленно выгибает брови.

- И они согласились встретиться с тобой? – спрашивает она. Насколько ей известно, Малдер по-прежнему пишет только Диане, до сих пор не получал вестей от Саманты и уж точно ни слова от родителей.

- Да, - отвечает он. – Диана все устроила и уговорила их приехать. Хотя я подозреваю, они хотят только убедить меня бросить все и вернуться домой или хуже того – дезертировать и вступить в Северовирджинскую армию. – Он качает головой. – Меня это не волнует, раз я все равно не собираюсь прислушиваться к их словам.

- Тогда зачем вообще ехать? – недоумевает Скалли. – Не похоже, что визит окажется приятным.

- Не окажется, уж поверь мне, - соглашается Малдер. – Но… там будет и моя сестра. Диана пишет, что вокруг плантации в Калпепере было слишком много северян, что заставляло их нервничать, так что они переехали в Фредериксберг, пока армии не уйдут куда-то в другое место. Возможности увидеть Саманту достаточно, чтобы поехать, и неважно, сколько времени отец проведет, крича на меня, а мать – заливаясь слезами. – И после паузы добавляет: - Диана тоже там будет.

Скалли кажется, что ее внутренности скрутились в тугой узел.

- И зачем мне тогда там быть? – спрашивает она, ненавидя себя за прозвучавшие в ее голосе ревнивые, раздражительные нотки, однако ничего не может с собой поделать.

- Я хочу, чтобы ты познакомилась с ними обеими, разумеется, - отвечает Малдер, очевидно озадаченный ее вопросом. – Ты мой лучший друг, Скалли. И пусть убеждения и жизненная позиция моих родителей заставляют меня краснеть за них, я бы хотел познакомить тебя с сестрой и еще больше – с Дианой, чтобы ты, возможно, перестала думать о ней дурно.

- Я и не думаю о ней дурно, - лжет Скалли, но это звучит неубедительно даже для ее слуха, что уж говорить о Малдере.

- Ты перестанешь так думать, - обещает он, - проведя рядом с ней неделю.

- А твоя семья знает, что ты пригласил меня? – спрашивает она.

- Нет, но это не проблема, - беззаботно отметает ее беспокойство Малдер. – Дом огромен. Уверен, у них найдется для тебя комната.

Скалли задумчиво покусывает губу. Она польщена, без сомнения, что Малдер хочет познакомить ее с сестрой, хотя встреча с Дианой вызывает у нее куда меньше энтузиазма.

- Полагаю, что могу поехать, - в конце концов нерешительно соглашается она и оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что они одни; их палатка находится на некотором отдалении от остальных, но все равно лишняя осторожность не повредит. – Но… нельзя ли организовать наше пребывание в одной комнате? Думаю, так я буду чувствовать себя увереннее, меньше беспокоясь, что какая-нибудь чересчур ретивая горничная случайно зайдет в мою спальню, когда я неодета, и разоблачит меня.

- Я… полагаю, это можно устроить, - отвечает Малдер, и у Скалли сжимается сердце при виде его явной неохоты.

- Знаю, ты, вероятно, отчаянно стремишься избавиться от меня после всех этих месяцев совместного проживания, - с наигранной шутливостью продолжает она. – Все нормально, я могу просто…

- Нет, Скалли, дело не в этом, - заверяет ее Малдер. – Я не возражаю против того, чтобы разделить с тобой комнату… напротив, по правде говоря. Просто… это может оказаться неловким, если Диана узнает правду, понимаешь? Она неподозрительна, но что-то мне подсказывает, что ей вряд ли понравится то, что я делю комнату с другой женщиной.

Скалли выпрямляется, приходя в ужас от нарисованной им картины.

- Она не может узнать, Малдер, - настаивает она. – Она не может это выяснить. Ты должен пообещать мне… о боже, ты ведь не рассказал ей, нет?