Анхасанель помолчала, привыкая думать о себе по-новому. «Мы» – значит «драконы».

- Скажи, Альтахар, отсюда далеко до Дармы?

- Не очень. Ты скучаешь по родине, милая?

- Нет, - подумав, ответила Анхасанель. – Уже нет. Но я чувствую, что должна свершить суд над теми, кто надругался над моей бывшей страной. Пусть это будет последнее деяние Нумы, прежде чем она уйдёт навсегда.

***

Шафро боялся.

Страх давно уже проник во всё его существо, стискивал грудь днём, душил по ночам, и убийце казалось, что его душат руки врагов. Он не мог оставаться один ни днём, ни ночью, окружил себя многочисленной стражей, но не мог быть уверен в их надёжности, ибо его власти приходил неизбежный конец.

Народ Дармы не получил от него ничего, кроме громких слов и пустых обещаний. Истощённая земля отказывалась родить, опустевшая после недавней войны казна никак не наполнялась, и зрелища кровавых казней «врагов» уже не удовлетворяли народ. Ему хотелось хлеба. И если его не дать, народ возьмёт его сам, и всё начнётся с начала, обернувшись очередным бунтом.

Шафро слышал, что где-то в горах скрываются сторонники восстановления монархии, слышал, что они набирают силу и выжидают время для нанесения решающего удара. Сил на ответный или упреждающий удар у Шафро не было. Кроме того, его всё ещё тревожила непонятная судьба принцессы Нумы, похищенной драконом, потом объявившейся живой и невредимой в Арсе и вновь скрывшейся оттуда в неизвестном направлении.

Тревога выгрызала пустоту в душе убийцы, и её надо было чем-то заполнять. Поэтому решено было отправиться на охоту в леса, что расстилались недалеко от столицы. Конечно же, в сопровождении охраны и в надежде, что удачная охота прибавит им веры в своего правителя. С такими мыслями Шафро собирался на свою последнюю охоту в последний день своей жизни.

Никто так и не узнал, что же сталось с правителем и его свитой; их не нашли ни живыми, ни мёртвыми. Зато огромный участок выжженной земли недалеко от леса навёл тех, кто не был лишён ума, на вполне верные мысли…

… Дракон налетел неожиданно – совсем как в тот злосчастный день, когда было испорчено столь красочное зрелище. Небо потемнело, и сверху обрушился поток огня. Кони взбесились и помчались назад, но и оттуда уже надвигалась волна пламени. А потом он спустился и остановился в воздухе прямо перед Шафро.

Этот дракон не походил на того, что унёс принцессу. Он был чуть поменьше, и его золотая чешуя отливала не огнём, а серебром («Совсем как волосы девчонки», - отчего-то вспомнил Шафро). Тёмно-серые глаза дракона смотрели ему в лицо и проникали в его трусливую и жестокую душу. И Шафро не смог не порадоваться тому, что его охрана бросилась наутёк и не увидела, как их правитель позорно намочил со страху штаны.

Анхасанель, ставшая на миг Нумой, не стала тратить на него слова – да он и не понял бы их. Распахнулась огромная пасть, хлынул поток огня, и Шафро исчез в нём. А следом и его приспешники, тщетно пытающиеся спастись бегством.

***

- Сперва я хотела сжечь замок, - рассказывала Анхасанель мужу на лету, - но потом подумала о слугах, которые ни в чём не виноваты и вынуждены служить этому негодяю. Я чувствовала его страх и именно так нашла его. Надеюсь, что я не навредила Дарме.

- Этого нам не дано знать, любимая, - ответил Альтахар. – Ты свершила первую в своей новой жизни справедливость, а то, как люди воспользуются – или не воспользуются – её плодами, уже не тебе решать. Мы лишь помогаем, но главный выбор люди делают сами. Как сделала его ты.

- Я не жалею, Альтахар. В детстве я воображала себя драконом, потом стала считать это глупостью, но, быть может, так меня звала моя истинная сущность.

- И ты обрела себя, моя пламенная душа.

В старинных сказках упоминалось столько нежных слов, которые говорили своим возлюбленным герои и принцы. И все они казались пустым звоном по сравнению с этими – такими простыми, но произнесёнными голосом любимого.

- Ты говорил, что имена всех драконов имеют своё скрытое значение, - сказала она, помолчав. – А что означает твоё имя?

Альтахар улыбнулся. Ибо лишь сейчас его имя обрело, наконец, свой истинный смысл.

- Оно означает «наследие».