Карета остановилась перед домом аристократического вида с портиком в виде колоннады. Фонарь, украшенный старинными арабесками у входа, отбрасывал на фасад слабый свет. Джерри открыл нам дверцу, и мы вышли из кареты. В то же мгновение кто-то распахнул дверь дома, и в жёлтом свете фонаря возникли очертания мужской фигуры. Дело выглядело так, что нас тут поджидали.

– Кто это? – шёпотом спросила я у Себастьяно.

– Понятия не имею. Кто это, Джерри?

– Мистер Фицджон.

– А кто такой мистер Фицджон?

– Ну, дворецкий, кто же ещё.

Дворецкому было около сорока, одет он был в благородный чёрный костюм. Тёмные волосы напомажены и гладко причёсаны. Аккуратно подстриженные бакенбарды и печальные глаза. Выражение лица и весь его облик настраивали на меланхолический лад. Он бы хорошо смотрелся в качестве похоронного агента.

– Позвольте мне сказать вам «добро пожаловать» в дом Фоскери. – Ни тени улыбки не мелькнуло в уголках его губ, когда он, завершив сию словесную конструкцию, поклонился передо мной и Себастьяно. Вышколенным движением он помог мне снять плащ и принял также жакет Себастьяно. Зуд у меня в затылке прекратился, значит, это опять была ложная тревога.

Я осмотрелась под сильным впечатлением. Дом Фоскери. С ума сойти! Мы тут владели домом, который носил нашу фамилию! (Ну да, вообще-то лишь фамилию Себастьяно, но было лишь вопросом времени, когда мы будем носить одну фамилию, ведь однажды он гарантированно сделает мне предложение.)

– Я тогда пойду поставлю карету в сарай, – сказал Джерри.

Мистер Фицджон бросил ему монету:

– За твои старания.

– Большое спасибо, Джерри, – добавила я.

Мы последовали за мистером Фицджоном во входной холл, стены которого были обшиты благородным деревом. Хотела бы я знать, как выглядел каретный сарай, а также меня горячо интересовало, был ли мистер Фицджон посвящён во всё это дело, но это были лишь два из приблизительно тысячи открытых вопросов, которые сжигали мне душу.

Себастьяно, к счастью, тут же задал некоторые из них.

– Как вы попали на эту должность, мистер Фицджон?

Мистер Фицджон, кажется, был удивлён:

– Меня наняли. Ваш поручитель, мистер Скотт.

Я откашлялась и включила глупенькую блондинку, что мне в данном случае нетрудно было сделать.

– Ты мне ничего не говорил про мистера Скотта, – обратилась я к Себастьяно. – Кто он и что он делает?

Себастьяно умел притворяться не хуже меня. Он сделал скучающий вид и махнул рукой в сторону мистера Фицджона:

– Объясните ей.

– Конечно, милорд. – Мистер Фицджон послушно повернулся ко мне: – Мистер Скотт – это дедушка Джерри, – сообщил он мне таким тоном, будто говорил с маленьким ребёнком. – У него есть книжный магазин на Бонд-стрит. В качестве поручителя его светлости он проделал все приготовления, чтобы во время вашего пребывания в Лондоне вы ни в чём не знали недостатка. Сюда входит также наём необходимого персонала и прочие нужды. – Губы мистера Фицджона слегка растянулись, что, вероятно, могло означать улыбку. – Позвольте мне выразить надежду, что в этом доме вы найдёте всё в том виде, в каком вы это себе представляли. После вашей жизни в тропиках, надеюсь, вы здесь ни в чём не будете испытывать нехватки.

О нехватке здесь ничто не напоминало, скорее об избытке. В настенных канделябрах горели ароматные свечи из пчелиного воска, погружая всю обстановку в живописный свет. Картины, написанные маслом и вставленные в дорогие рамы, огромные напольные часы, тяжёлые занавесы из бархата, полированный мраморный пол – я чувствовала себя как в телесериале «Аббатство Даунтон», только на сто лет раньше. Недоставало только служанки.

Как раз в ту секунду, когда я об этом подумала, открылась дверь, и появилась женщина. Она была приблизительно тех же лет, что и дворецкий, на ней был накрахмаленный фартук, надетый на серое платье до щиколоток. Волосы были строго зачёсаны назад и покрыты таким же накрахмаленным чепцом. Со своим худым телом и скорбным лицом она выглядела так, будто не находила никакого удовольствия в жизни.

– Это моя супруга, – сказал мистер Фицджон. – Она будет служить вам в качестве экономки. Пенелопа, пожалуйста, проводи господ наверх в их покои.

Миссис Фицджон сделала книксен, отчего мне стало неловко, ведь она была чуть не вдвое старше меня. Но самой ей это казалось совершенно нормальным, так что я предпочла промолчать. Она взяла подсвечник с полки на стене и повела нас вверх по лестнице на второй этаж, где от коридора, устланного ковровой дорожкой, расходилось несколько высоких двустворчатых дверей.

– Комната для господина. – Она открыла двери в просторную комнату с камином и кожаными креслами. После того как она зажгла вокруг настенные лампы, мы смогли всем как следует полюбоваться. Эта комната одновременно могла служить и кабинетом, потому что в ней стояли внушительных размеров письменный стол красного дерева и огромный шкаф-бюро. На приставном столике красовался глобус, а на стенах висели географические карты и тщательно обрамлённые гравюры.

Тут же мы перешли в другую комнату.

– Утренняя комната для миледи.

Круто. Я и не знала, что бывают утренние комнаты. Здесь пребывают после пробуждения? Так или иначе, здесь было очень мило, шёлковые обои в голубую и золотую полоску, изящные кресла и столики и секретер для письма, который выглядел скорее декоративно, чем практично.

Следуя за миссис Фитцджон в наши спальни и гардеробные, мы узнали от неё, что – само собой разумеется – на первом этаже располагался представительного вида салон для приёмов, на случай если мы пожелаем приветствовать наших гостей в более пышной обстановке. Кроме того, были ещё библиотека, праздничный зал, комната для завтрака и просторная столовая.

– Спальные покои для вашей светлости, – сказала миссис Фитцджон, открывая очередную дверь. То была просторная квадратная комната с гигантской столбовой кроватью и ширмой в арабском стиле. К спальне примыкала гардеробная, тесно увешанная одеждой. На штангах висели камзолы всевозможных расцветок, на полках стопками лежали отглаженные рубашки и брюки, не говоря уже о тщательно выставленных в ряд башмаках и сапогах. Вдобавок к ним был большой выбор накидок, галстуков, шляп, перчаток, ремней, шарфов, пряжек и гамаш, всё гарантированно очень модное и дорогое. И прежде всего новенькое, с иголочки. Ни один предмет одежды ни разу не был никем надет. Здесь в избытке было всё, что могло потребоваться мужчине высшего света в 1813 году. Была даже полочка с выбором эмалированных табакерок для нюхательного табака.

– У меня в голове не укладывается, – пробормотал Себастьяно, но так тихо, что слышала только я.

– Надеюсь, всё по вкусу вашей светлости, – с озабоченностью высказалась миссис Фицджон. Возможно, она всё-таки услышала его слова.

Его светлость поспешил заверить её, что всё превосходно, после чего она снова сделала книксен – нервирующий обычай, к которому мне следовало как можно скорее привыкнуть, если уж я хочу казаться убедительной в роли рабовладелицы.

После этого нас провели в ванную комнату – облицованный деревом чулан, который хотя и был оборудован по старинке, но уже содержал несколько удивительных и приятных технических новшеств. Там был настоящий умывальник из фарфора и просторная оцинкованная ванна, и если я не обманывалась насчёт чугунной штуки рядом, то речь шла о печке для согревания воды.

– Очень красиво, – обрадовалась я.

Потом нам показали спальню миледи, мечту в белом и голубом тонах. Лаковая мебель с гнутыми ножками, шёлковые обои с рисунком в цветочек, хрустальные настенные светильники – всё просто убивало своей роскошью. Едва опомнившись после созерцания надкроватного полога, украшенного розовой бархатной отделкой, я увидела туалетный столик, уставленный сплошными тиглями, пудреницами, шкатулками и флаконами.

– Ах ты, боже ж ты мой, – я даже растерялась. – Неужто и об этом позаботился мистер Скотт?