Еще на Верином пороге обморока не хватало! Вера подергала плечами.

– Никак не вернулся. И не звонил.

– А где же он?

– Думаю, отсиживается где-нибудь. Может, у бывшей жены. Может, у шлюхи какой-нибудь. Мне это неинтересно. Уходите.

– Погодите, погодите, – она положила трясущуюся ладонь на дверную ручку, взмолилась. – Да погодите вы дергать дверью! Это же… Это же никуда не годится. Он где?! Вы даже не искали его?

– Нет. А зачем?

Вера скрестила руки перед грудью, уставилась на женщину. Рассказать ей о бессонных ночах, которые ей устраивал ее пьяный братец? Рассказать о его бреде, поломанной мебели, разбитых стеклах? Скандалах на ровном месте, когда он мучился похмельем? Рассказать? А смысл? Разве она поймет? Нет.

– Он совершеннолетний, Анна Ивановна. Он так решил.

– И вы не станете писать заявление о его исчезновении?! – ужаснулась училка, прижимая руки к груди.

– Нет. – Вера качнула головой и налегла грудью на дверь, намереваясь ее захлопнуть. – Все, разговор окончен.

Потом ей позвонила Настя – бывшая Сашкина жена. Рассказала о визите Анны Ивановны.

– Она настаивала, чтобы я пошла в полицию и написала заявление о его исчезновении. Она обвиняла меня в бездушии, Вера, – жаловалась Настя слабым голосом. – Но я не могу!

– Забей, Настя.

Вера ей даже немного посочувствовала. Хотя не могла простить того, что она так быстро избавилась от Сашки. И вовсе с ней не общалась после их скоропалительного развода.

– Но она уже дважды была, Вера!

– Я сказала, забей.

– Но как!

– Не открывай ей дверь и все.

– Думаешь, поможет? – спросила Настя с надеждой.

– Думаю, да.

Вот дура! Как не поможет? Не станет же училка орать под дверью, привлекая внимание соседей. И дверь с петель снимать не станет. Позвонит, постучит и уберется восвояси.

– Вера, я тут долго думала… – обронила перед тем, как попрощаться, Настя. – А где он в самом деле может быть?

– Не знаю и знать не хочу. Если хочешь узнать, иди в полицию.

– Не пойду, – почти выкрикнула Настя и отключилась.

Потом Вера долго мучилась угрызениями совести. И даже несколько раз брала такси, чтобы доехать до отделения полиции их района. Но порога так и не переступила.

Она боялась не того, что ее заявление не примут. Нет. Они сделать это были обязаны. Искать, конечно, не станут. Это факт. Но заявление принять обязаны.

Не этого она боялась.

Она боялась того, что кто-нибудь из полиции непременно вспомнит историю четырнадцатилетней давности. Вспомнит о скандале в ресторане, когда ее пьяный в стельку брат в чем-то пытался обвинить своего бывшего друга – Глеба Ильина. Начнут рыть, приставать с вопросами. И вытащат что-нибудь гадкое на свет божий. И Сашку посадят. А если его посадят, то он начнет говорить. И что-нибудь всплывет гадкое. Может, и нет. А вдруг?!

И имена зазвучат громкие. И одним из них будет имя Глеба Ильина. А это было скверно.

Это раньше он был мальчишкой под защитой влиятельного папы. Теперь же он стал большим человеком. Влиятельным! В защите не нуждался. Хотя его до сих пор продолжали защищать, опекать и продвигать вперед, наверх.

Могла ли она в одиночку выступить против такой силы? Нет!

И Вера возвращалась домой ни с чем. И по дороге, мучимая угрызениями совести, рассуждала. Сашка вляпался? Так это его жизнь, его выбор. Она при чем? Она станет жить тихо и ждать дальнейшего развития событий.

Он вернется. Он где-то рядом. Он просто испуган и прячется.

Она даже как-то заехала к Насте. Но разговора не вышло. И Вера, не сдержавшись, ударила ее по щеке. Потом было за это стыдно. Но извиняться она не собиралась.

Прошло три месяца. Вера почти убедила себя, что ее брат сбежал от расправы и вот-вот объявится, как снова в ее дверь позвонила та самая училка Анна Ивановна Скоморохова.

На этот раз она прорвалась в ее квартиру. Уселась за кухонный стол и час рассказывала ей о какой-то девушке Варе, о ее парне, который был одноклассником Сашки. Которого будто тоже похитили. А потом и Варя исчезла. Но оставила ей видеоматериал, который позволит наконец призвать к ответу чудовище в облике Ильина Глеба.

– Это он! Это все он! Он стоит за исчезновением моего мальчика. И за исчезновением вашего брата, Вера! – выразительно, как балладу читала, рассказывала о своих соображениях Скоморохова. – Теперь еще и Павел с Варей! Он маньяк! Его пора призвать к ответу!

– У него скоро выборы, – напомнила Варя.

В голове у нее все перемешалось. Желание избавиться от назойливой женщины становилось с каждой минутой все острее. Но и любопытство жалило. А вдруг она, черт побери, права?!

– Вот именно! Выборы! Мы не должны допустить, чтобы к власти, пусть и в масштабах нашего района, пришел человек с таким прошлым. Маньяк!

Она вскоре ушла, а Вера провела еще одну ночь без сна. Она все думала и думала, как ей поступить? Пойти в полицию и рассказать обо всем? И написать уже заявление об исчезновении брата? Или пойти к Глебу? И прижать его к стенке неопровержимыми доказательствами? И заставить во всем признаться в обход полиции? И…

И пусть он заплатит сполна. И ей плевать, в рублях или долларах. Он должен ей заплатить за все. За преждевременную смерть родителей, за неустроенную жизнь Сашки, за его внезапное бегство наконец.

Дело все было в том, что доказательств у нее на руках не было. Они были у училки. А та добровольно с ними не расстанется ни за что. Либо захочет быть в доле.

Как быть?!

И вдруг Анна Ивановна сама позвонила ей. И рассказала, что днем к ней приедет дознаватель из полиции с вопросами. И что Вера могла бы поприсутствовать при их разговоре. Вера согласилась, но с условием, что Анна Ивановна покажет ей видеозапись, на которой похищают Пашку Игумнова.

Вера поехала к ней, но дома не застала. Соседка сказала, что на училку во дворе кто-то напал, пробил ей голову, украл сумку, и ту увезли в семнадцатую больницу.

– Сидел себе человек на скамеечке, сидел. Никого не трогал.

– А что она там делала? Во дворе? – хмурилась Вера. – Мы с ней договорились о встрече дома.

– Полицию ждала.

Вера вышла из подъезда, опустилась на скамейку у подъезда и обшарила глазами все вокруг. Что она искала? На что надеялась? На чудо? Наверное…

Отец с матерью всегда уверяли, что мысли материальны, что, если что-то очень сильно пожелать, оно непременно сбудется.

А она пожелала, чтобы Анна Ивановна вышла во двор встречать дознавателя из полиции не с пустыми руками. Чтобы в ее сумочке, которую кто-то украл, была та самая флешкарта. И чтобы она ее в момент нападения каким-то образом из сумки вытащила. Или чтобы вообще в руках держала, а при нападении выронила. И пусть флеш-карта теперь валяется где-то здесь и…

Она нашла ее! Господи! Она ее нашла! В клумбе прямо позади скамейки, на которой дожидалась дознавателя пожилая училка. Крохотный черный квадратик, бережно обернутый в лоскуток пищевой пленки, валялся у корней буйно цветущих пионов.

Вера, боясь поверить, что загаданное чудо все же свершилось, подняла его и сунула в карман. И поспешила убраться из двора, куда вот-вот нагрянет полиция.

Страшный звонок настиг ее, когда она уже подъезжала к дому на двести сорок втором автобусе. Это был маршрут, которым она крайне редко пользовалась. Никогда автобуса не дождешься! Зато он останавливался почти у подъезда.

То, что он подошел так вовремя, тоже своего рода везение. Она, забившись в угол сиденья, обнимала свою сумку руками и мечтала. Улыбалась тихонько и мечтала. Как припрет доказательствами Глеба Ильина. Как стрясет с него денег. Много денег! Как отыщет, наконец, Сашку, и они уедут куда-нибудь подальше от этих мест. И начнут жить с нуля. Перезагрузят свое невезучее прошлое. И…

И ей позвонили и сообщили, что Сашку уже нашли. Нашли за нее. Только вот никакой общей жизненной перезагрузки у них не выйдет. Потому что Сашку нашли мертвого.

Варя третий день сидела на новой съемной квартире, боясь высунуть нос на улицу. Ей было очень страшно. Вся эта история, которую влиятельный человек назвал простым розыгрышем, вдруг перестала ей казаться таковой. Потому что после того, как Пашку затолкали в машину и увезли, а она, засняв материал, благополучно извлекла флешкарту из портативного фотоаппарата и спрятала ее в кошельке, все сразу пошло как-то не так.