— Там заложник, — точно определил Алекс, — он его связал, периодически проверяет.

— Здесь недалеко, может, попробуем из двух стволов грохнуть? — возбужденно прошептал Бес. — Бьем в голову — гейм овер.

— Я хочу его на клинок взять, — мотнул головой капитан.

— Мля, Сэм! Ты прикидываешься идиотом или на самом деле такой? — зашипел Бес. — Прости, конечно, за такое сравнение, но другое на ум и не приходит! Нахрен лезть под его удар? Он тебя сверху как полено развалит!

— Я тебя успокою, — насмешка тронула губы Карева, — и за меч возьмусь только в случае форс-мажора. Не верю я, что кто-то из наших сумеет влепить хорошую очередь в его череп. Тварь очень подвижная, сам же видел. Так, внимание! Объект вытащил заложника!

Я не торопился. Зачем? Последний акт представления должен быть динамичным, напряженным и акцентированным на детали. Признаюсь, в детстве мне нравилось смотреть на лицедеев, на их художественные кривляния на сцене. Это был другой мир, в который я, хвала небесам, умудрился не вляпаться. А вот сейчас чувствую потребность в выплеске эмоций, чтобы на языке жестов детально показать зрителям, какой я великий актер. Может, меня немного заносит от нервного потряхивания, которое я начал испытывать с первыми лучами солнца, поднявшимися над горами? Это состояние мне несвойственно. Я еще подожду, мне торопиться некуда. Утреннее солнце будет бить в глаза хруттов, приготовивших мне засаду. Не такое яркое, оно все же заставит их моргать, вытирать слезы и постоянно щуриться. Их оптика не сможет уловить мои движения. Надо закончить до того, как солнце встанет на середину неба.

Внезапная мысль посетила меня, и я даже хмыкнул от удивления, потому что не представлял себе развитие событий в случае своего успеха. Действительно, а если выживу? Что я буду делать на Оксигенусе? Дожидаться старости, забившись в нору, или до самого конца буду копить черепа хруттов в одной из пещер? Отобью себе территорию, буду править на ней, подчинив своей воле жалких аборигенов…. Да, фантазия разыгралась не на шутку.

Как там, кстати, мои преследователи? Затихли, подобно земляным мышам, и даже в мою сторону боятся дыхнуть? Знал я, что они уже здесь, почуял их слабые голоса, шорох камешков под ногами, даже железистый запах шерсти их собаки унюхал. Пусть торчат наверху, никуда не денутся. Мое благодушие не беспредельно, и я с ними все равно разберусь.

— Просыпайся, — пихнул я ногу Шамана. Пока он спал, я отсоединил гранату. Дернется спросонья, и оба заполыхаем.

Хрутт зашевелился, со стоном вытянулся. Так я и знал, что забудет, какой гостинчик на ногах висит. Дурень!

— Шевелись уже! — добавил я своему голосу нетерпения. — Время пришло. Начнем спуск.

Шаман еще не отошел ото сна, и потому выглядел как рыба, выброшенная на берег. Я схватил его за шиворот, выволок наружу и рывком поднял на ноги. Легонько стукнул по щеке, заляпанной засохшей кровью. Взгляд хрутта обрел ясность. И тут же в них плеснулся страх. Предчувствие своего конца каждое живое существо чувствует каким-то мистическим способом. Вот и Шаман заволновался. Чтобы он не стал прокручивать в своей голове различные варианты побега, я толчками погнал его вниз. Ну, погнал, это сказано крепко. Под ногами лежал тонким слоем иней, сделавший спуск очень опасным и коварным. Это не критично. Я пока не собирался совершать спуск полностью на дно урочища. Надо оглядеться, выяснить, где устроена засада, сколько хруттов задействовано в моей поимке. Не будут они стрелять на поражение. Я им нужен, очень нужен. Я проводник, знающий путь к своей планете. На этом и надо строить свою защиту.

Солнце окончательно поднялось над гольцами, окружающими котловину могильника, иней заискрился мириадами радужных точек, неприятный ветер сверху забрался под комбинезон. Холодно. Пар клубами вырывается вместе с дыханием.

— Перестань так дышать, — раздраженно приказал я Шаману, который с сиплым вдохом и выдохом шагал впереди меня, — ты демаскируешь меня.

— Зассал? — голос хрутта был севшим. Заболел, лежа на камнях. Но столько желчи и ехидства в нем, что я не преминул стукнуть наглеца по шее. — Здесь тебя не плюшками встретят, а свинцом. Синильга не зря к тебе приходила! Помни об этом.

Никак не угомонится. Пусть. Недолго ему осталось нервы мои трепать.

Мы спустились еще ниже и оказались на пологой площадке, откуда открывался хороший вид на урочище, но из-за оседавшего тумана, все еще не проглядывалась картина будущего театра действия.

— Сел и замер, — приказал я Шаману, прижимая его к земле своей рукой.

— Долго он еще будет нервы трепать? — Бес оторвался от «Каскада» и передал его Алексу. — Делает шаг — осматривается, сидит. Потом снова шаг — и осмотр! Специально, что ли?

— Не кипишуй, пока туман не рассеется, он никуда не полезет, — верно расценил действия чужака капитан. — Он — актер, все его жесты и действия строго рассчитаны, потому что знает о зрителях на галерке.

— Ты с ним не разговаривал за бутылкой? — подозрительно вгляделся в напарника Бес и натужно усмехнулся. — Раскрыл его, словно книгу.

Вместо ответа Карев лишь махнул рукой и показал жестами, что надо связаться с группой.

— Внимание! Бес на связи! — напарник поднес ко рту рацию. — Объект остановился, ждет, осматривается. Прекратить любое шевеление на точках!

— Ветерок бы хороший! — прошептал Алекс. — Ну, действительно, сколько можно тянуть? Осторожный чересчур стал, почуял засаду? Тыкулча! Умеешь духов вызывать? Ветер нужен!

Эвенк молча покачал головой; он сидел на корточках чуть выше спецов и успокоительно поглаживал лайку по голове. Гудейкон уже был весь на взводе. Шерсть на загривке топорщилась как ирокез у панка, белоснежные клыки то и дело показывались из-под нижней губы.

— Посвисти, — дал совет Бес, — моя бабка на покосе таким способом ветер ворожила. Комарья — ужас, особенно в полдень! Жара стоит, солнце раскалено добела, и ни ветерка! Вот и говорила мне: внучек, свисти, давай!

— Помогало? — заинтересовался Тыкулча.

— Помогало, — убежденно сказал Бес, но, подумав, добавил: — Не всегда, конечно, врать не буду. Свисти, Сэм.

Алекс про себя рассмеялся. Бес — тот еще сказочник, наговорит с три короба с серьезным видом, приходится верить. И он тихонько засвистел какую-то старенькую мелодию, не отрывая оптику «Каскада» от широкой спины своего врага. До сих пор сидит притихшей крысой, не желает выходить.

«А я бы пошел, — подумал Алекс, — в тумане хорошие шансы проскользнуть в урочище, и, двигаясь от точки к точке, снять все дозоры».

Внезапно откуда-то натянуло серые облака, закрывшие солнце, и мощный порыв ветра погнал остатки тумана вниз, и стал разрывать его на мельчайшие клочья. Он промчался по котловине, пригибая кроны деревьев, и так же внезапно затих.

— Объект начал движение вниз! — Бес бросил рацию в кармашек и обрадовано толкнул Алекса в плечо. — Я же говорил — поможет!

Где находится могила Праохотника, я, кажется, выяснил. Урочище, похожее на растянутую кишку, простиралось с севера на юг, и было ограничено стиснутыми со всех сторон холмами и скалистыми останцами, за которыми сразу возвышались гольцы. Примерно три километра туда и обратно. Так вот, могила, по моему разумению, находилась возле большой гранитной стены, под которой слишком странно на первый и беглый взгляд были навалены камни, один на другой, образуя правильный прямоугольник. А еще на вертикальной стене были знаки. Много знаков, значение которых я не знал, но смысл их был понятен. Под завалом лежал Саджу. Именно туда я и пойду, но не по самой середине, а по краю, скрываясь в тени леса. А вот где засели хрутты? В первую очередь я осматривал склоны и пришел к мысли, что самые лучшие места — на высотах, где много камней, где можно скрытно наблюдать за передвижением. Мои ноздри не улавливали чужой запах. Чисто? Или хорошо замаскировались?