О да, он удивился. Почему-то всегда удивляются, когда я использую маты. Хотя всегда думалось, что это самовыражение. Я так более четко доношу то, что у меня на душе.

- Ладно. – Дима быстро собрался с мыслями, и его лицо стало непривычно брезгливым. А вот и мерзкая душонка показала себя. – Мне тоже плевать на тебя. Вообще не понимаю, что Влад в тебе нашел. Даже с твоими внешними данными. Типичная принципиальная нищенка, которая даже не пытается воспользоваться положением своего богатого ебаря и жить припеваючи. Гордая, чтоб тебя.

- Это все? – Я начинала злиться.

- Не перебивай меня. Меня полностью устраивает, что Влад помешан на тебе. И я хотел бы, чтоб он дальше предпочитал тебя, а не семью. Но недавно я узнал… скажем так, об обстоятельствах, которые могут примирить его с отцом. Повторяю, мне этого не надо. Поэтому я настоятельно прошу тебя не бросать Влада, когда эти… обстоятельства выйдут наружу.

Я резко рассмеялась:

- Ты просто ебанутый, - и, развернувшись, быстрым шагом направилась прочь.

Что за ерунда? Конечно, я даже не собиралась бросать Влада. Я его люблю, он любит меня. Впервые у меня была такая гармония с человеком. Впервые я захотела совершать чисто женские поступки, делать сюрпризы. Целовать его просто так. Забывать о времени, смотря вместе фильмы или обсуждая поведение играющих белых медведей в зоопарке. И Дима сейчас просит, чтобы я не бросала Влада? Он издевается?

Как оказалось в дальнейшем, младший брат Влада волновался не просто так. Но выполнить его просьбу я не могла.

Ближе к середине мая, когда не то что о Диме, но и о Владе не хватало времени подумать, я пришла в кафе, где раньше работала. Боря, мой любимый бармен, написал, что нашел мои наушники. Любимые, фиолетовые, служившие мне второй год. Я думала, что потеряла их, и уже расстроилась. Но сообщение Бори вернуло мне счастье.

В предвкушении встречи со старым другом (я про наушники, конечно) я влетела в помещение и взглядом попыталась найти Борю. Нашла кое-кого другого.

- Аня! – Мне махала рукой Марина, та самая бывшая Влада.

Я едва заметно нахмурилась, приветственно кивнула ей. Меня уже ждал Боря, дружелюбно улыбаясь у барной стойки. Но Марина не успокаивалась, она еще раз назвала мое имя, и пришлось подойти.

Несмотря на жаркую погоду, девушка сидела в безразмерном свитере черного цвета, положив руки вместе с локтями на стол.

- Присаживайся! – улыбнулась Марина.

Я неохотно села, предчувствуя неприятность. Или некомфортный разговор.

- Я уже неделю сюда хожу, жду, когда ты на смену выйдешь, - делая вид, что поделилась секретом, рассказала она.

Да что ей, в конце концов, от меня надо? Меня пугает её желание общаться.

- Я уволилась давно, - улыбнулась я и нервно пожала плечами.

- О! – Марина расстроилась. – Значит, мне чисто случайно повезло, что ты здесь?

- Верно.

Она улыбнулась и опустила глаза вниз. Я терпеливо ждала, пока она начнет. Ну не просто же так она ходила сюда неделю?

А Марина все молчала, чуть прикусывая губу, словно в сомнении, стоит ли мне говорить что-то. Это раздражало, и я начала неслышно постукивать пальцами по коленке, обтянутой джинсами.

- Говори уже, у меня дела, - чуть более грубо, чем хотела, попросила я.

Марина (о, как я ненавижу теперь это имя!) вздохнула и осторожно протянула:

- Я понимала, что ты девушка подозрительная, и можешь подумать, что справка поддельная. Якобы я хочу разлучить вас с Владом. Но теперь, когда все доказательства налицо, ты поверишь мне.

Я уже раскрыла рот, чтобы задать уточняющий вопрос, но Марина встала. И передо мной оказался её выпирающий живот.

Выпирающий. Мать его. Живот.

Как я могла не заметить его раньше?!

Рот так и остался раскрытым. Горло сжало настолько сильно, что я не могла даже вздохнуть.

- Седьмой месяц, - поделилась Марина.

Мы с Владом ругались, мирились, обижались, извинялись, любили, помогали, трахались, гуляли, наслаждались жизнью, а в это время под её сердцем развивался его ребенок.

- Я решила не узнавать пол ребенка без его отца.

Седьмой месяц.

Рухнули вниз, как воздушный замок, надежды на совместное будущее. Сгорели в диком пламени наши отношения. Исчезли мы. Теперь есть я, а есть он и его ребенок.

Я снова одна.

Не помню, как выбежала из кафе. Не помню, как добралась до дома. Просто в какой-то момент услышала бешеный стук в комнату и требование мамы открыть дверь. А я не могла, потому что корчилась от неописуемой боли, от непонятных судорог, от крика, который душила в подушке.

Сердце билось сильно, с каждым ударом выбрасывая наружу кровь. О, теперь я понимала метафору о тупом ноже в груди, который поворачивали. Это было настолько больно, что стоны, жалкие мольбы прекратить вырывались чаще сбитого дыхания. Вот только прекратить это никто не смог, потому что все было внутри.

Я била стенку, ломая ногти и сбивая коленки, не обращая внимания на подранные обои. Утыкалась лицом в подушку в глупой надежде заглушить отчаянный крик боли. Я задыхалась, словно астматик, хватаясь за горло и не имея возможности вдохнуть.

Где-то на фоне слышались крики мамы и Лехи, но пускать их в свою душу я не хотела. Это не их поле боя, они не смогут помочь мне. И никто не сможет. Даже…

Ближе к полуночи, когда я успокоилась и просто лежала без движения, тупо глядя в потолок, в дверь тихонько постучались. Робко так, словно боясь реакции.

- Аня…

Его голос… О, его волшебный голос! Низкий, с хрипотцой от волнения. Он пробирался под кожу, ласкал тело нежнейшим прикосновением пера и… звучал для меня в последний раз.

Вмиг оказавшись у запертой двери, я опустилась на колени и прижалась лбом к месту прямо под ручкой.

- Уходи… - Неужели у меня такой заплаканный голос?

- Родная, она мне тоже звонила… Это ничего не меняет, клянусь. Я помогу ребенку, и когда-нибудь он поймет, почему я выбрал не его мать.

Романтичный глупец… Мне ли не знать, каково это – жить без отца. Еще хуже – знать, что у него есть другая семья. Другое счастье. А ты ему не нужен. Больно, даже больней, чем мне сейчас.

- Убирайся.

И вот опять. Бесполезные попытки воззвать к моему разуму, к моим чувствам. Желание остаться рядом.

Но он скоро станет отцом.

И когда об этом узнает Артур Геннадьевич, он заставит его жениться.

Потому что ребенок должен быть законнорожденным.

Я люблю Влада, знали бы только боги, как я его люблю! Хочу жить с ним, быть его, умереть вместе. Люблю так, что хочется сердце вырвать сейчас и выкинуть в окно, лишь бы не знать этих мук.

Отпусти, Аня. Отпусти. Сама судьба говорит тебе об этом. Его дитя, которое носит Марина, - вот что важно. А ты кто? Очередная постельная игрушка, пусть и более забавная, чем другие. Ты даже по социальному статусу ему не подходишь. Поэтому – отпусти.

Глубоко вдохнув, я закрыла глаза и медленно вытолкнула из себя воздух. Вместе с правом на место в его жизни.

***

Боль, боль, боль. Оказалось, душевные страдания перенести тяжелее, чем физические. А я-то, дура, думала наоборот. Особенно когда сломала сразу обе руки. Когда полностью засадила гвоздь в ногу, будучи подростком. Но что значит тело, когда душа тоскливо сжимается, когда хочется спрятаться в кромешной темноте и выть тихонечко, жалея себя?..

Как-то я сдала экзамены. Как-то поступила, куда хотела. И даже волшебным образом вытерпела все попытки Влада вернуть меня. За последнее мне вообще должны дать медаль, не то что золотую – платиновую.

Все наши редкие встречи проходили как в тумане. Я ругалась, обзывала его, даже ударила не единожды. Сделала все, чтобы он ушел. Только не плакала. При нем, по крайней мере. А вот ночью, даже зная, что в паре метров чутко спит Леха, я не переставая, всхлипывала. Не исключено, что во сне звала Влада обратно, потому что брат крайне странно на меня смотрел по утрам.

На первые полгода жизни без Влада я абстрагировалась ото всех. Бездумно помогала маме, по-прежнему решала проблемы Лехи в школе, знакомилась с одногруппниками и гуляла с Даной и Катей. Но очень редко, всего пару раз. Все остальное время бродила по городу в одиночестве, не желая, чтобы меня доставали глупыми вопросами.