— Найджел, не тяни.

Он изобразил печаль.

— Вот как с тобой быть. Как ухаживать за такой женщиной?

— Ты за мной не ухаживаешь. Ты преследуешь свои финансовые интересы и пытаешься навязать мне сделку. Поиметь прибыль. Да, да, и меня поиметь. Но тебе не светит, и ты это знаешь.

— Откуда столько цинизма?

— Оттуда, откуда и у тебя, — отрезала Корделия. — Из морга, забитого свежими трупами. Говори, чего хочешь.

Подошел официант, бледный худой юноша с глазами, обведенными тушью, разлил по бокалам Шато-Ротшильд 2120 года. Бозгурд больше не улыбался. Его лицо подсохло и затвердело.

— У меня к тебе деловое предложение, — жестко сказал он.

— Рекламы не будет, Найджел, — устало повторила Корделия, отпив из бокала.

Официант подал закуски: крошечные порции морепродуктов в виде замысловатой формы тартинок. К ним полагался острый соус с соком процыкулыра.

— Я еще ничего не сказал о рекламе, — сухо ответил Бозгурд, — и не озвучил свои условия.

— Хорошо, говори.

— Для начала я расскажу тебе одну историю. Это случилось лет семь назад на Хроносе. Слышала о такой планете?

— Да, там агрессивная атмосфера с преобладанием метана. Терраформации не подлежит, но предполагаются богатые залежи иридия. Дальше что?

— Ты права. Терраформация невозможна. Выживание людей сомнительно. Но пара научно-исследовательских станций там все-таки есть. А с ними и горнодобытчики. Геологоразведка, глубокое бурение. Работают вахтовым методом, по полгода. Но это неважно. Тогда, семь лет назад, на Хронос прибыла первая группа исследователей, без каких-либо конкретных данных, только с теоретическими выкладками. Даже не по государственной программе, а на свой страх и риск. Несколько романтически настроенных энтузиастов, решивших покорить Галактику. Ну или доказать папочке свою состоятельность. В компании этих идеалистов был некий Мартин Каленберг.

Бозгурд намеренно сделал паузу, и Корделия чуть вздрогнула. Мартин… Имя распространенное. Она слышит его довольно часто. Вот совсем недавно она читала резюме пилота по имени Мартин. Резюме ей понравилось, и голография самого заявителя так же произвела благоприятное впечатление. Честное открытое лицо. К сожалению, пришло резюме слишком поздно. Пилот на ее яхту был уже нанят. Почему же она снова вздрагивает? Столько лет прошло. В глазах Бозгурда мелькнула искра удовлетворения. Он добился того, чего желал. Она его услышала и теперь не сможет отвлечься.

— Что же дальше? — бесцветно поинтересовалась она.

Корделия не сомневалась, что Бозгурд хорошо подготовился к разговору и знает о своей vis-à-vis многое из того, что она сама хотела бы забыть. Но ей, при всех ее нынешних возможностях, было не под силу. Несчастья и катастрофы не удалить из пространственно-временного континуума, как устаревшие файлы с голо-кристалла. Если «хакер» обладает упорством и злой любознательностью, он эти события взломает и сделает копию. А Бозгурд был именно из таких, любознательных.

— Так вот, этот парень, Мартин, был единственным сыном безумно любящих его родителей. Поздний и долгожданный ребенок. Ты, возможно, слышала, что лет эдак тридцать тому назад была очень популярна одна актриса, Эмилия Валантайн.

Корделия кивнула. Эту актрису очень любила ее мать. Даже прически ее копировала.

— Эта актриса — мать этого мальчика. Она вышла замуж за профессора Каленберга, одного из неоспоримых авторитетов в геологии дальних планет. Он сам принял участие в десятке экспедиций, затем, получив научную степень, преподавал на Асцелле.

— Его я тоже знаю. Дальше.

— Он каким-то образом стал избранником этой актрисы, хотя ей прочили в мужья кого-то из аристократов с этой твоей Геральдики. Женился профессор по безумной любви. Она ради него отказалась от карьеры и славы. Детей долго не было. Они уже подумывали о клоне, как вдруг боги или кто там этими делами заведует, вняли их молитвам, и на свет появился мальчик, которого назвали Мартином, кажется, в честь прадедушки.

Вновь появился официант и подал отварную полосатую форель, редкий вид, встречающийся в высокогорных озерах. Нежное мясо форели выглядело прозрачным, подсвеченное изнутри перламутровыми прожилками. В бокалах заискрилось белое вино. Корделия молчала, осторожно разделывая рыбу трехзубой вилкой. Ждала продолжения.

— Счастью супругов не было предела, — театрально воскликнул Бозгурд, но тут же посуровел. — Ладно, не буду утомлять тебя подробностями, а то еще воткнешь мне вилку в глаз.

— До глаза не дотянусь, — спокойно парировала Корделия, — а вот пальчики шаловливые могу подправить.

Бозгурд хмыкнул. Почти одобрительно.

— Слушай, дорогая, а выходи за меня замуж. Представляешь, что бы мы с тобой в этой Галактике наворотили!

— «Любимая, я поведу тебя к самому краю вселенной. Я подарю тебе эту звезду». Не отвлекайся, Найджел. Этот вопрос мы уже обсуждали. Продолжай.

— Эх, на самом интересном месте! Ну как скажешь, дальше так дальше. Одним словом, мальчик подрос, блестяще окончил школу, поступил в университет и ожидаемо пошел по стопам отца, подался в геологи. Гордость родителей, средоточие их забот и надежд. Мать в нем души не чаяла, для отца он был светом в конце «червоточины». Ну ты понимаешь.

— Понимаю, — очень сухо ответила Корделия.

— И вот на последнем курсе университета вместо преддипломной практики он отправляется на Хронос. Его, видите ли, увлекли прожекты одного из молодых преподавателей, одного из тех сумасшедших гениев, которым сначала никто не верит, а после смерти ставят памятники. Экспедиция снаряжалась на добровольные пожертвования. За дело взялись дилетанты. И как результат, плачевный исход. Экспедиция погибла. Купола были некачественные или жилые модули недоделанные, не знаю, но спасатели нашли их замерзшими. Температура на Хроносе -120. Кстати, Мартин продержался дольше всех. Он каким-то образом смог починить один из автономных обогревателей и пытался спасти своих товарищей по несчастью. Боролся до конца. Спасатели опоздали на каких-то пару часов. У него еще кровь не успела кристаллизоваться.

Вилка в руке Корделии чуть заметно дрогнула. Она подняла глаза на Бозгурда.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

Он примирительно поднял руки.

— Тише, тише, я вовсе не имею намерений тебя как-то задеть. Это всего лишь для того, чтобы ты прониклась.

— Я прониклась.

— Тогда мелодраматические подробности опустим. Это для сценаристов. Да и комментарии, как рассудил бы любой порядочный человек, здесь неуместны. Горе есть горе. Главное, что произошло дальше. А дальше происходило вот что. Мать так и не смогла смириться с гибелью сына. Более того, появились явные признаки помешательства. Она превратила комнату Мартина в мавзолей и отказывалась признавать сына мертвым. Напротив, она постоянно говорила о нем, как о живом, о том, что он вот-вот вернется, что он такой заботливый и талантливый мальчик, и что он очень любит маму. Она даже утверждала, что он тайком дарит ей цветы. Муж, профессор Каленберг, разумеется, отказывался поместить ее в клинику, хотя ему это настоятельно рекомендовали, пока болезнь не привела к плачевным последствиям, и даже потакал ее безумию. И вот однажды он пришел со своим горем к старому другу, некому Александру Гибульскому, нейрокибернетику, который уже несколько лет был сотрудником нашей компании. Гибульский как раз работал над шестой моделью, задумав повысить эффективность процессора, подкинув ему в союзники процессор органический, то есть мозг. Как было доказано еще в двадцать первом веке, человеческий мозг сам по себе сложнейшее кибернетическое устройство, не такое быстрое в обработке данных, как процессор, но обладающее качеством, обычному искину недоступным. Наш мозг способен на нестандартные решения. Известно, что если данные условия задачи выходят за рамки инсталлированного ПО, то все, тупик. А вот наш мозг способен выкрутиться. Таким образом, Гибульский решил, что еще один процессор, живой, «шестеркам» не повредит, напротив, приблизит к совершенству. Он уже начал свои эксперименты, уменьшая дозу нейродепрессантов, которые вводятся клонам в первых декады выращивания. Эти препараты угнетают клетки коры головного мозга и не позволяют им развиваться. Мозг заготовки для киборга остается в коме, ну вроде как у младенца в утробе. Работает только процессор.