-Евдоки-ия! -асессор, вернувшись с департамента, вызвал горничную, находясь в коридоре. Едва тот успел войти в свою столичную квартиру. Мужчина был зол. Старого друга внезапно вызвали в Имперскую канцелярию, пришлось идти к исполнителям. Результата у следователя в "дворянском" отделе департамента, как и следовало было ожидать, не случилось. Следователь , придурковато выпучив глаза, стоя перед ним навытяжку, на заданный асессором вопрос только отвечал "Не могу сказать. Тайна следствия." Дурак. Еще и супруга, с недавних пор в положении, к вечеру обещалась прибыть, оставив младшего сына матери. Срок небольшой, но уговорить ее задержаться поболе не удалось. Вспомнив, мужчина нахмурился, потому что сказать своей жене чистую правду о местонахождении ее дочери коллежский асессор был решительно не в силах.
-Павел и Сережа нынче дома?
Заплаканная горничная ласточкой влетела в коридор в уже следующее мгновение, крепко сжимая в своем кулачке мятую влажную записку. Увидев слезы на лице прислуги, сердце асессора от боли сжалось и он схватил женщину за плечи.
-Что с Варварой? Павел! Сергей!? Да не молчи ты, дура! Говори!
Евдокия всхлипнув еще, одновременно качая головой и разглаживая руками мокрый листок, следом сунула его с извинениями асессору. Тот схватил бумажку и бегло прочел ее. Потом прочёл записку вновь и выругался, отчего бледная Евдокия, услышав яркие и цветастые обороты хозяина, лишь залилась краской. Выругавшись всласть, кляня непутевого сына и дурного Сергея, асессор отдал прислуге последние распоряжения насчёт скорого прибытия жены и засобирался обратно в департамент. Такие новости, дабы поберечься от возможной утечки, мужчина собрался озвучить только главе департамента, его закадычному другу. И пусть безопасников в кабинет заодно вызывает. Следователю он не верил ни на грош.
Те рабочие, что шли в ту сторону рядом с нами, по привычке направлялись к ближайшим стоящим вагончикам, где ещё оставались свободные места. Усаживались в один из них и терпеливо ждали начала отправления, в полутьме принимаясь заниматься своими делами. А мы в непонятках вдруг застыли на месте, невольно вызывая к себе интерес остальных. Вот оно, непредвиденное обстоятельство.
-Парни, садитесь в последний вагон. -зашептал я, хлопая по своим карманам, на людях имитируя внезапные поиски: -И ждите. А я пока по платформе прошарюсь. Осмотрюсь. Вдруг знакомых каких встречу.
-А ежели паровоз с места стронется? Как искать друг друга станем?
-Ну так тем же путем и вернетесь. Заодно осмотритесь-предположил я.
-И то верно.
Закончив перешептывания, мы двинулись к платформе и вскоре незаметно разделились. В полутьме станции, где хватало подпорных колонн, держащих своды тоннеля, сделать было легче всего. И удачно укрывшись за очередной чугунной колонной, пришлось лишь осмотреться по сторонам и немного подождать, пока шедшие за нами пройдут на посадку. А я...
Я был предоставлен сам себе. Пригнувшись, метнулся в сторону замеченного беглым взглядом прохода в технические помещения, начав таким образом с них осмотр первой станции.
Вскоре мне повезло. В тишине и полумраке едва подсвеченного фонарями коридора до меня донеслись чьи-то голоса и иные периодические, едва слышные, звуки. Вслушавшись и постепенно идя на голос, стараясь нарочно не скрипнуть ботинком, вскоре начал разбирать отдельные слова.
-Выпьем? -послышался голос первого. Получив от второго отказ, тот заявил: -Ну как хочешь, неволить не буду. А я плесну. Денек уж больно тяжкий выдался.
-Зря ты это, Кнут, затеял. -укорил первого второй: -Не дай, господам вновь седнева занадобишься. Клык голову-то ...
-Да не-е. Сенки уж все. У мя нюх-то верный. Аки у пса какого. Не занадоблюсь боле-уверенно возразил тому собеседник.
-Кажись девок очередных в яму седнева свезли -услыхав эти слова, я напрягся:-Успел верно бока барышням намять, а, Кнут?
-А то. Грузить, одно удовольствие. -вторил ему тот.
-Девки красивые, видал. Ручки тонкие, белые. -мечтательно произнес Щирый.
-Из блахародных, тьфу твою в дышло. А нежные какие, словно лебеди. Тряпочкой носик зажмешь, едреныть корень -оне чуточку потрепыхаются и хлобысь оземь. Лекарь-умник грил, апопсихический удар апосля с оными случается. Тьфу, а не бабы. То ли дело веселые дамы из "Малинника". Бедовые девки. Помню одна даже перышка мово не пужалась, м-да...-вспомнил тот прошлый опыт.
Продвинувшись вперед еще, Сергей на время потерял нить разговора. И что там говорили мужчины, он не слышал.
-Кажись, Щирый, ходит там кто?!-я замер, услышав скрип сдвигаемого стула. Приготовившись нанести удар в висок рукояткой парострела и следом подхватить неведомого противника, стоял ни жив, ни мертв. И тихонько выдохнул, когда Кнут передумал: - Не, кажись, обознался, твою в дышло.
-Так ты полог-то, Кнут, чегой не повесил. Старшой нам что говаривал, всякую болтовню скрытом беречь. Ежли узнает?
-Не узнает, ежли фокать не станешь.
-Ни-ни-ни! -заявил авторитетно Щирый: -Вот те крест, Кнут. Колись, почто полог не ставишь? Нешто скрыт бережешь?
-Полог!-зло выговорил тот: Скрыт денег хороших стоит. Зачем на ветер деньгу швырять, когда им и лучшее применение найти можно. Тем боле, какая старшому разница. А мы не скажем, верно, Щирый. Плотит Клыку фармазон энтот и ладно. Перышко ему в бок, гнида богатая. Пощипать бы, да разве ж дадут.
-Тише ты, не дай услышат! Беду накличешь! -услышав крамолу, зашикал на Кнута Щирый.
-Да ладно тебе. Чуйка у меня песья, слыхал? Нонче акромя землекопов и разных рабочих туточки и не застать. А у мя с ними разговор короткий -Кнут постучал лезвием ножа о столешницу: -Да и недолго терпеть придется. Вот как на руки у старшого деньгу честно сработанную заберу, апосля дела на самое дно залягу.
-А что, Кнут, с такими деньжищами делать станешь? Сховаешь небось?
-А про то не твое дело, Щирый. Но тебе скажу-пьяно выболтал словоохотливый бандит: -Съеду в глушь подальше отседова. Найду себе полюбовницу-вдовушку солдатскую. Деньжата у меня будут. Бумаги новые справлю. И заживу, как честный человек.
Мужчины замолкли и вдруг расхохотались, услышав сорвавшееся с языка "честный человек". Уж больно сильно не вязалось с их нынешней жизнью.
-Л-ладно, Щирый -несколько развязно, с слышимым хлопком о столешницу Кнут встал, отодвигая стул: -Заболтал меня. Пойду-ка в уборную. Освежиться немного желаю. -манерно заявил тот.
-Не промахнись там, блахародный -скопиров интонацию, ехидным смешком поддел старшего напарник и довольно хохотнул: -А то прощай полюбовница-то.
-Уймись, Щирый. А не то перышком пощекочу. -с этим словами мужчина направился к выходу. А я замер, готовя швырнуть сгусток одной рукой и держа парострел в другой.
Открылась дверь, заливая черный, ничем не освещенный коридор слабым светом от нескольких фонарей, стоявших в комнате. И в проеме двери показался слегка шатающийся, довольно крепко сбитый мужчина средних лет с масляным фонарем обходчика в руке. Почесав себя через сюртук и жилетку за живот, мужик, довольно икнув, с шумом захлопнув дверь, и держась за стену, поперся дальше.
Оценив свои шансы приложить его, не шумя и не трогая напарника, в голове родился новый план. Дождавшись, когда бандит сделает несколько шагов в направлении уборной или того, что под ней понималось, пошел тихонько следом. Кнут тем временем весело посвистывал, выдавая под нос незнакомый мотив. Через несколько довольно долгих и тягучих от неизвестности мгновений я оказался рядом, незаметно набрасывая на стоящего спиной ко мне Кнута сгусток. Свободной рукой потянулся к нему. Парострел я успел сунуть обратно , заткнув за ремень. Пахло тут весьма своеобразно, заставляя меня от вони зажать нос. Мужчина, поставив вниз фонарь, отчего отбрасываемый им свет светил, освещая пол, теперь, насвистывая и суетясь в тканях своей одежды, устраивался поудобнее перед проемом, за которым виднелись стены тьюба и рельсы.
