-Ой, а можно мне пойти с вами. Непременно желаю видеть свою младшенькую живой и невредимой. Вдруг помощь какая понадобится?-как-то засомневалась горничная.
-Евдокия, мы все этого хотим. Но ты останешься тут. И это не обсуждается. -строго выговорил горничной.
-Ага, еще чего не хватало -поддакнул мне названый брат.
-И когда мы с парнями вернёмся, пожалуйста, позаботься о нас. Иначе, мы умрем с голоду без твоей вкусной стряпни, понимаешь -переключив ее мысли на иное, с нее станется все это время провести в нервическом расстройстве. А так хоть я приободрю ненадолго.
Женщина тихонько всхлипнула, одновременно покачав головой, нежно обняла нас обоих с Пашкой и, шмыгнув носом, буркнула в ответ:
-Подлизы вы мальчики. И знаю, что поесть любите. Давайте свою записку Петру Алексеевичу, чего уж там. И заклинаю всевышним, поберегитесь.
На записку потратил, кажется, совсем немного времени. В ней общими словами пришлось написать асессору, что мы напали на след похитителей и немедленно направляемся туда. Также я сообщил в ней ставшие мне известными последние новости. Про вольное и невольное содействие в этом деле моей новой семьи; про истребуемый к возврату огромный долг семьи мятежному царедворцу, из-за которого начался этот сыр-бор, после сказавшийся на мне и семье Бардиных; ну и про то, что беглые мятежники где-то в городе. Авось информация как-то пригодится асессору. Он мужик умный, разберется что к чему. Написав и отдав записку трясущейся в волнении от неизвестности Евдокии, хотя та даже не забыла перекрестить нас на дорожку, мы с парнями ушли. Не представляя себе, что какие каверзы готовит нам вскоре судьба.
-Эка вы долго. Так и околеть недолго -с укоризной пробормотал явно замерзший от холода мальчонка, едва наши паровики поравнялись с местом общего сбора.
Малой из низов, весь, словно капуста, в рваной в несколько слоев одежке и старых, видавших виды хлипких ботинках, и как в нем только душа теплится, терпеливо трусил на месте. Ожидая нашего приезда, мальчонка периодически сбегал греться ко входу ближайшего магазина. Откуда его немедленно выдворяли продавцы или сам приказчик, дабы не портил хозяину торговлю и не смущал своим нищим видом благородных покупателей. И даже сейчас малец грелся, встав как можно ближе к теплому дыханию паровой взвеси наших мобилей.
От этого вида сердце мое сжалось:
-Дуй сюда, пацан. Лезь в тот мобиль и к трубе. Тепло там да и руки погреешь.
-Не гунди на князя, малой -заворчал Акинфий. Уж он то в последнее время повидал этого брата вдоволь. Не настолько малец плох, больше выделывается. Роль такая, иначе в низах не проживешь. Внешность профессионального нищего на жалость бить должна. Авось еще лишнюю копеечку сунут. Кинув на меня ищущий поддержки взгляд, он пояснил свои мотивы: -Успеется еще. Пускай скажет, что Михайла Быстрый сказать велел. Апосля греться. Раз уж заслужил.
Но пацан уже вскочил на подножку, обрадованный нежданным согласием господина, и сунул ручонки к паровой трубе, уже наслаждаясь долгожданным теплом. Едва тому полегчало, пацан принялся докладывать:
-Михайло велел сообщить, что разыскиваемый мобиль найден в старом городе у вьезда в тьюб.
-Какой еще тьюб? -не понял я.
-Да нешто я знаю. Мал еще. Не учен. Велено было вас тут дожидаться и апосля до нужного места с вами. Михайла с парешами там и остался.
Тьюбом оказался тоннель первой строящейся кольцевой ветки городской паровой подземки, принадлежащий акционерной компании "Ново-Петерсборг метрополитен энд локомотив". Знакомое название. Чей висящий у входа, в окружении старых домов и бараков, явно из первых построек столицы, огромный плакат пытался убедить нас в том, что будущее непременно начнется сегодня. Надо же, не соврали.
Малец вскоре привел нас к Михайле. Получив на руки мелочь и трешник целковых за стояние на морозе, с мальцом мы расстались. С непривычки лезть наверх по заиндевевшей пожарной лестнице было некомфортно, но делать нечего. Пришлось вспоминать бронеходные навыки. И теперь мы, стоя на крыше дома, так удачно прикрытые от непрошенного взгляда снизу очередным скатом кровли и какой-то постройкой с сидящими неподалеку голубями, смотрели вниз, рассматривая развернувшуюся перед нами большую стройку.
-Чего там? -заявил я Михайле и его напарнику, едва мы встретились. Мобили с парнями остались в проулке. Тот хмыкнул и после рукопожатия кивнул вниз:
-Докладаю. Покаж ваше сиятельство сюда изволили ехать, с час назад нужный вам мобиль успел уехать. За рулями, кажись, энтот -паренек вытащил и ткнул в нужный листок:-Был.
-Не суетись под клиентом -буркнул я Михайле: -Чего такой смурной? Случилось чего?
Невооруженным взглядом было видно, что наш паренек нервничал и чего-то явно боялся:
-Больно тревожно мне. Клопа я тудысь послал. Так что-то взад никак не вертается -зло сплюнув на черепицу, вздохнул тот: -Кажись чего худого не вышло. Видно здря я туды его токмо отправил.
-Все будет хорошо.-попытался успокоить парнишку:- Вернется твой Клоп.
-Сиятельство, лучше пригнись. -неожиданно сказал Михайла: -Мобиль едет. Кажись, взад оне вертаются.
И впрямь, прямо под нами по улице пропыхтел паровик. Кажется тот самый, что я видел в памяти Пашки. Хрустнули чьи-то пальцы. Обернулся назад. Пашка. Названый брат, явно узнав едущий мобиль внизу, от злости до боли сжал кулаки. Подъехав к временным воротам, водила в нетерпении бибикнул клаксоном и вышедший на сигнал сторож, стремясь угодить тому, споро ему открыл, пуская вовнутрь. Пропыхтев мимо ворот и сваленных то тут, то там строительных материалов, искомый паровик въехал в темень тьюба и вскоре скрылся с наших глаз.
В первую разведку полезли втроем с Шушилой и Пашкой, наказав остальным ждать нас у входа. А если не вернемся через час-другой, бежать за подмогой к асессору. Перемахнув через дыру в заборе, мы пригибаясь и прячась среди куч песка и щебня, уложенных в ряд чугунных стенок будущего тоннеля и строительного леса от снующих взад-вперед рабочих, потихоньку приближались к своей цели -входу в тьюб.
Ветка строящегося столичного метрополитена представляла собой два тоннеля-тьюба размером шесть на двенадцать метров каждый, с боковыми лазами-тоннелями для прохода путевых рабочих, устроенными техническими комнатами на перегоне и просторными станциями. Стащив в пустой технической комнате, от данной под раздевалку для рабочих пути, чьи-то замызганные комбинезоны, длинные и вонючие прорезиненные плащи, под которым мне удалось так удачно спрятать парострел, горняцкие лампы и инструмент, мы втроем, переодевшись и слившись с идущей в глубь тьюба людской массой неквалифицированных рабочих двинулись в путь. Первый километр едва подсвеченного пути в новой ипостаси дались нам тяжело. Лишь с каждым новым шагом боязнь проходила. От страха и неизвестности глаза велики. Боялись теней, идущих навстречу людей, любого начальства. Казалось, из очередного проема вот-вот выйдет тот, что заподозрит нас в лжи и напрочь похоронит наши планы. Мы шли, но попутчики и встреченные нами люди не проявляли к нам ровно никакого внимания. Лишь пару раз нас просили подбросить , взяв с собой: ящик на пятый участок и письменное распоряжение некоему мастеру Олафу, благополучно похеренное нами в темени плохо подсвеченного перегона. Мы брели, поднимая пыль укатанной щебенкой дороги, поглядывая по сторонам. И где-то через километр с лишком, в темени не разберешь, показался стоящий у перрона мобиль, ждущие у стены в ожидании разгрузки несколько грузовых мобилей, а за ними и первая станция, на платформе которой стояли открытые вагончики. Где-то в конце станции в ожидании шипел, стравливая пар, небольшой локомотив, за которым угадывались контуры стрелки, ведущей в иной соседний тоннель справа.
