Яр уходит на второй этаж, тяжело ступая, словно пытаясь продавить ступени. Кира поворачивается к Лёше, когда дверь в комнату Яра хлопает так сильно, что, казалось, на первом этаже задрожали окна.

– Почему ты не можешь просто его выселить? – абсолютно беспардонно спрашивает она.

– Выселить? – переспрашивает Лёша. – Я не могу.

– Почему? – настаивает Кира.

– Это его квартира.

– Что?

Я вижу её фирменный прищур. Она разочарована, но пытается справиться с шоком. Мне же становится ещё страшнее. Яр – хозяин. А это значит, что я не могу здесь оставаться…

– Я друг семьи, поэтому также свободно могу распоряжаться этой квартирой, как и Ярослав. – Леша поворачивается ко мне. – Ася, не бойся. Яр лает, но не кусает. Он может напугать тебя, но по факту ничего не сделает.

– Но ты из-за меня можешь…

Лёша усмехается:

– У меня достаточно денег, чтобы в случае чего найти другое жилье. Для меня свет клином не сошелся на этой квартире. И Яр меня никогда не выгонит. Он не посмеет.

Зазвенел домофон, Лёша пошёл забирать пиццу. Я на секунду прислонилась к стене. Всего сутки в столице, а уже влипла по самое не хочу.

Я невольно смотрю на Киру. Она темнее тучи. И я, кажется, понимаю почему. Раз эта не квартира Лёши – значит, он не местный. Раз он не отсюда – у него нет тех денег, на которые она рассчитывала.

Я вижу, как усердно крутятся шестерёнки в её голове. Кира размышляет, нужно ли ей продолжать этот спектакль. Или она уже может послать его ко всем чертям, чтобы отправиться на поиски достойной кандидатуры. Но Кира не так глупа. Она понимает, что если сейчас уйдёт, то не факт, что сможет остаться в столице. И вот её взгляд скользит вверх, на второй этаж. Кажется, флюгер направился в другую сторону.

Я закусила щеку, чтобы не сказать ей пару ласковых. Леша вносит пиццу.

– Давайте поедим. Кира поставь, пожалуйста, чайник.

Но чайник пошла ставить я. Кира же направилась переодеваться. Пицца оказалась очень вкусной. Намного вкуснее, чем делали у нас в городке. Здесь она пышная, с невероятным количеством сыра. Мы молча поели.

Кира снова удалилась собираться. Лёша встал, чтобы убрать чашки со стола.

– Я сама, – остановила я его. – Иди, собирайся.

– Точно справишься?

– Я что, не смогу помыть посуду?

– Я не об этом, – улыбается Лёша, – а о комнате.

– А-а-а, – протянула я. – С этим я тоже справлюсь. Я в магазине ещё и не такие тяжести таскала – мне не впервой – так что, не волнуйся.

Лёша усмехается, но ничего не отвечает. Я отворачиваюсь к раковине. Леша выходит с кухни.

Кира в этот раз собиралась гораздо быстрее – ещё бы, боялась, что Лёша может передумать. Я помыла посуду, протерла столешницу. Кира вошла на кухню в облегающем черном платье.

– Мы уходим. Веди себя хорошо, не вздумай показывать свой нрав Яру.

– Без сопливых знаю, – отвечаю я.

Кира хмыкает, Леша останавливается возле неё.

– Готова?

– Ага. Пойдем.

Они уходят. Я выбрасываю коробку из-под пиццы в мусорное ведро, ещё раз оглядываю кухню. Ничего не забыла? Что ж, пора приниматься за спальню, иначе спать мне не на кровати, а на куче всякого…

– Почему ты не сказала Лёхе, что утром пришлось принимать холодный душ?

Я резко остановилась. К стене возле двери в мою комнату прислонился Яр. Он скрестил руки на груди, наблюдая за мной исподлобья.

– Почему не настучала на меня?

POV Скиф

Я задаю вопрос, но девчонка не собирается на него отвечать. Она лишь мельком смотрит на меня, немного сжимается от страха или неловкости, затем кидает взгляд за мою спину, размышляя, сможет ли проскользнуть мимо меня. Я не двигаюсь. Девчонка делает несколько коротеньких шагов к двери. Я выбрасываю руку в сторону, упираясь в дверной косяк, преграждая ей путь. Она такого не ожидала, поэтому чуть ли не врезается в моё предплечье.

– Куда это ты собралась? – Мне не нужно громко говорить. Сейчас она слишком близко. – Сперва ответь, а потом я подумаю, пускать тебя или нет.

– Но Лёша сказал…

– Плевать я хотел на то, что он сказал, – выдыхаю я. – Сейчас его здесь нет. Здесь только ты и я.

Я вижу, как она сглатывает. Я скольжу взглядом по её лицу. Это что, веснушки? Фу, предпочитаю тёлок с чистым лицом. Я подавляю в себе порыв отодвинуться – так я не добьюсь от неё ответа.

– Почему я должна рассказывать Лёша, что мылась? – Она гордо вскинула подбородок. – И тем более я не должна говорить ему как именно я это делала!

Мне хочется усмехнуться – смешно, однако.

– Дело не в этом. Ты ведь прекрасно знаешь, благодаря кому оказалась в ледяной воде.

– Я уже сказала, что меня все устроило! – Она стиснула зубы.

– А если такой душ у тебя будет каждое утро? – Приподнимаю брови.

– Вот и отлично! Наконец, начну закаляться.

Вот теперь зубы стискиваю я. Её ничем не прошибёшь! Все они такие – эти деревенщины! Они всегда крепко стискивают свои клешни, цепляясь намертво.

– Ты…

– Хватит говорить о моём душе! – прерывает она, протискиваясь мимо меня. – Это неприлично.

– О приличиях заговорила? – хмыкаю я, следуя за ней в комнату, и тут же останавливаюсь, потому что дальше сделать шаг невозможно. – А по-твоему прилично вот так жить в квартире незнакомцев?

– Нет, – отвечает она, стоя ко мне спиной, пожимая плечами, – но у меня нет выбора. Куда мне это убрать?

– Это ты меня спрашиваешь?

– Ну, ты ведь откуда-то это принёс – значит, у всего этого… у вещей есть свое место.

Она хотела сказать «барахла», но не стала рисковать – трусливая деревенщина. Не люблю трусливых девиц – с ними до жути скучно.

– Есть. Их место находится здесь, в кладовой.

– Но это не кладовая, это спальня! – Она взмахивает руками, поворачиваясь ко мне.

– Да неужели?

Ася стоит ко мне очень близко. И будь на её месте кто-нибудь посексуальнее, я, возможно, воспользовался советом Лётчика. Он призывал пройтись по стандарту.

– Просто соблазни и разбей ей сердце, – говорил друг. – Вот увидишь, она сама сбежит.

– Лётчик, плохой из тебя советчик.

– Нормальный. Ты ж знаешь Сашку Логинова, с четвертого курса? Так вот, он так избавился от соседки по квартире, которую ему подсунула бабка.

– Сработало?

– Конечно. Ну, не без скандала. Бабка там так орала. Мол, испортил девку и бросил, козёл.

Макс заржал, а я задумался.

– А вдруг она втюрится в меня и наоборот начнёт преследовать?

– Как Маринка Жерлова?

– Она самая. Мне её одной выше крыши! – Я наглядно продемонстрировал.

– Ха! Преданная фанатка!

– Макс, хорэ ржать, идиот! У меня тут реальная проблема! А ты предлагаешь мне её чпокнуть? Иди в жопу!

– А что не так-то?

– Ты её видел? Да у меня даже не встанет!

– О, брат, а вот это проблема! – Друг чуть со стула не падает – так его корчит от смеха.

– Макс, я тебя последний раз предупреждаю! Хватит ржать!

И сейчас оглядывая её с ног до головы, я в этом убеждаюсь. В ней абсолютно ничего привлекательного. Ещё этот наряд! Кто вообще сейчас носит джинсовые бриджи и туники? Она такая мелкая, что, кажется, ещё должна находиться в стенах школы.

– Лет-то тебе сколько? – неожиданно для себя спрашиваю.

Ася уже успела растолкать узенькую тропинку к кровати.

– Восемнадцать, – отвечает она, не оборачиваясь. В её руках оказалась толстенная книга. – Круто.

– Что именно? – удивленно поднимаю бровь.

Она машет в воздухе книгой. Это ни о чем мне не говорит.

– Это Достоевский, – поясняет Ася. – Я люблю Достоевского, но тащить с собой его книги – неважная идея.

– Во всем ищешь плюс, да? – Я двинулся по этой тропинке, чтобы оказаться у кровати. Я скинул на пол весь хлам с кровати, плюхнулся на неё.

Вечная оптимистка на мою голову. Холодная вода – будет закаляться; свалка в комнате – находит любимые книги.