Мать всегда возвращалась точно по расписанию. Учительница математики в школе, она любила точность и ценила пунктуальность. А в школе ценили ее. "Всю себя детям, как же Клаве повезло с матерью" Всякий раз, когда Клава слышала эти разговоры, только пожимала плечами. Да уж, повезло.

– Опять яичница? – спросила Мария Васильевна, едва переступив порог.

– А мне нравится, – заявила Клава. Мама только плечами пожала. Скинула бежевый, который носила уже пятнадцать лет, плащ, бросила на коридорный стул тяжелую сумку.

По взгляду матери Клава поняла, что мама заметила пустую раковину и даже чуть смягчилась.

– А где Олежка? Почему не встречает бабушку?– заворковала Мария Васильевна.

– Мультики смотрит.

– Мультики? А это что? – Мария Васильевна подняла с пола крышку от кастрюли. – Ты опять дала ему крышку? Я же просила тебя этого не делать. Клавдия, сколько можно говорить, что эти крышки потом не отмоешь, что они по краям уже отбиты все. Соседи от грохота, наверное, уснуть не могут, – когда у Марии Васильевны включался режим учительницы, ее было не остановить.

– Они днем и не спят, – попыталась защититься Клава, но ее маму, похоже, жалкие оправдания дочери только раззадорили.

– Ах, не спят?! – взвизгнула она так, что Клава попятилась. – Дура! Зачем я только тебя родила? Только себе и думаешь. Сама жуй свою яичницу!

Клава замерла, не понимая, что происходит. Только гулко забилось сердце.

– Еще и ребенка принесла на мою голову. Чтобы я на старости лет еще одного воспитывала.

– Но ты же и не…

– Развратница! – припечатала Мария Васильевна.

– В школе проблемы? – рискнула предположить Клава. Все-таки истерика на ровном месте выглядит странно.

– Не твое дело, – процедила Мария Васильевна и, хлопнув дверью, скрылась в своей комнате. Клава тихонько вошла на кухню, положила себе яичницу в отдельную тарелку и так же тихо скользнула в детскую.

В детстве приступы ярости у матери проходили куда хуже. Клава не могла не признать, с возрастом характер смягчился. Но когда Мария Васильевна начинала кричать, самое лучшее – не лезть под руку. Исчезнуть. Раствориться. Пусть выместит злость на ком-нибудь другом. Вот только кроме Клавы, у Марии Васильевны никого другого не было.

– Пойдем-ка, Олежка, воздухом подышим, – сказала Клава.

Олежка гулять не хотел, он хотел мультики. Но Клава постаралась одеть его как можно быстрее. Так же быстро натянула джинсы и кроссовки, и не красясь и не поправив волосы, выскользнула на улицу вместе с сыном.

Сидя на лавочке у подъезда, легко начать жалеть себя. Все старания пошли насмарку. Все, что Клава сделала за день – напрасно. Мама даже слова не сказала про чистоту на кухне, про постиранные занавески и плед. Все зазря. Ужасно захотелось пойти купить себе чего-нибудь, безделушку, мороженого. Или игрушку Олежке. За игрушку мама ругать не станет. Клава пошарила по карманам. Несколько мелких монет, хватит только на булочку для голубей.

– Может, – сказала Клава Олежке, – на курсы какие-нибудь записаться? Маникюр там, педикюр, или в повара пойти.

– Охаё! Бока греешь?

Клава подняла взгляд на Димку Выкова, сына директора обувного магазина. Парнишке осенью стукнуло четырнадцать лет, и он демонстрировал все прелести переходного возраста. На лице цвели прыщи, давно не стриженные темные волосы можно уже стягивать в малюсенький хвостик на затылке. Носил исключительно армейские штаны и безразмерные футболки с персонажами аниме. Если его помыть, вылечить прыщи, причесать и одеть в нормальную одежду – вышел бы приятный парень. Правда, еще бы пришлось заставить его говорить по-человечески и кусать ногти, но это уже дело третье.

Вот и в этот раз. Кожа у Димки блестела жирным блеском, как и волосы, зато на черной футболке красовался нарисованный мальчик, а возможно и девочка, с яблоком в руке. За спиной мальчика таилось чудо в перьях. "Тетрадь смерти" поясняла надпись на английском.

Димка ни с кем во дворе не дружил, и вообще жил не здесь, приезжал повидать отца, после того, как его родители развелись, но с Клавой иногда перекидывался парой слов. Даже предлагал ей дать посмотреть какой-нибудь аниме-сериальчик, но Клава все отнекивалась недостатком времени.

Долгое время мать вовсе запрещала Димке видеться с отцом, при этом внушала, что отец его не любит. Об истории знал весь двор, и даже Мария Васильевна любила обсудить семейную драму с подругами и коллегами.

На Димке вся история сказалась не лучшим образом Клаве оставалось только гадать, что за жизнь он вел со своей матерью, которая снова вышла замуж.

– Просто сижу, – сказала Клава.

– Есть сотка?

– Нет, – сказала она с чистым сердцем. Да даже если бы и была, еще не хватало помогать деньгами сыну директора магазина.

– Жаль. А чо нет?

– Я же не работаю, откуда у меня деньги?

– А чо не устроишься?

– Такой умный, череп не жмет? Думаешь, работа на дороге валяется?

– Пахану вон рабы в магазин нужны, – сказал Димка, обкусывая ноготь на большом пальце.

– Спасибо, что сказал, – сказала Клава. – Как дела в школе? – спросила она неожиданно для себя.

Димка тоже замер от удивления.

– Нормально, – сказал он. – А что?

– Да мать моя не в себе сегодня. Я думала, может, что случилось?

– Да вроде как обычно все. Ты же знаешь, она с училкой физики не ладит. Та ей чет вякнула, ну, твоя мама на нее и наехала. Наверно, домой пришла, не остыла еще.

– А что она такого вякнула, что моя мама с места завелась?

Димка быстро посмотрел в сторону.

– Да фиг знает, – сказал он.

– Что-то про меня?

– Не знаю, чего пристала?!

– Ладно, ладно, извини. Слушай, Димка, а твоему отцу правда в магазин работницы нужны?

– Ну да. Чего мне врать-то? Ты смотрела, то что я тебе советовал на прошлой неделе?

– Неет, – протянула Клава, ожидая, когда на нее свалится новая порция совершенно ненужной и непонятной информации об японских рисованных героях.

– Ну ты что, вообще же круть! Давай я тебе что-нибудь девчачье посоветую? "Темного Дворецкого" посмотри. Круть вообще. Там про демона, который и дворецкий и демон и он живет с маленьким мальчиком....

Дальше Клава уже не слушала, просто смотрела как шевелятся Димкины губы и горят глаза. Здорово, наверное, иметь увлечение, которое поглощает и придает столько страсти. Вот ему-то жизнь точно не кажется пустой. Хотя, Клава припомнила себя в переходном возрасте, и у него не должно быть все гладко.

– Я обязательно посмотрю, – сказала она, заметив, что Димка замолчал.

– Угу, – сказал он. – Ну так увидимся.

– Увидимся. – сказала Клава.

Немолодой мужчина, уже начавший не только седеть, но и лысеть, наблюдал за их разговором издали. На работу он ходил в одном и том же сине-сером костюме, стильном, но потершимся на локтях. Лакированные туфли посерели от пыли, и уже не сочетались так хорошо с барсеткой, которую Леонид Васильевич для надежности зажал под мышкой.

Пока следил за сыном, чувствовал он себя при этом неловко, но до чего приятно было смотреть, что сын хоть с кем-то находит общий язык. Пусть даже с некрасивой соседкой, позором ее матери. Леонид Васильевич Выков возвращался с работы пешком, пользуясь хорошей погодой. Даже когда его навещал сын, подолгу находиться вместе им не хотелось.

Леонид Васильевич считал увлечения сына глупыми и детскими, самого его – разгильдяем, а бывшую жену – дрянью. Леонид Васильевич пытался сблизиться с Димой, взять с собой на рыбалку, и даже приобщить к семейному, как он считал, бизнесу, но Димке цифры и управление оказались неинтересны. Он с гордостью мог козырнуть, что его отец – директор магазина, но при этом больше походил на сына какого-нибудь недотепы из его сотрудников.

Собственную молодость, когда он увлекался Битлами и отращивал бакенбарды. Леонид Васильевич благополучно забыл.