— Они уже проявляются, только пока она не контролирует свои возможности, но шаги в коридоре Вероника услышала незадолго до моего прихода. Радужка глаз уже заметно изменилась… вероятно организм подстраивается под новое восприятие.

— Девушку нельзя отпускать… она наверняка станет предметом для экспериментов… этого я допустить не могу. К тому же меня ее отец порвет голыми руками, если с его дочуркой что-то случится. — Линдон насмешливо хмыкнул. — Я хотел бы побеседовать с ней.

— Сейчас необходимо дать ей время придти в себя. Я бы порекомендовал для девушки полный психологический покой. Хотя бы на несколько дней.

— Хорошо, тебе видней. Ты же у нас целитель… У нее крепкая психика, эту породу просто так не сломаешь. Докладывай мне обо всех изменениях…

— Понял… Но вряд ли следует ожидать более явных внешних проявлений… этого… слияния. Ее разум, вот что меня сейчас больше всего беспокоит.

***

— Вы нашли шестую? — раздался над ним незнакомый голос мягкотелого, кажется самец. У самок строение более хрупкое и голоса звонче и выше.

Хотя видал он в патруле такую самку, которая легко могла схватить сестру по улью за хвост и отколошматить ею целую толпу сородичей, а с пулеметом обращалась так, словно это была часть ее тела. Из нее вылупилась проворная и очень смышленая сестра. Как же давно это было…

— Так точно сэр, особь погружена на катер, а с этим что делать?

— Грузите и его, пусть у шестой будет парень. Странно, обычно у них все однополые… — пробормотал ученый, провожая взглядом обездвиженную тушу ксеноморфа которого уносили на носилках несколько крепких парней.

Альфа раздраженно зашипел, когда его разбудила сирена: шестая вырвалась на волю и теперь мягкотелые суетились, пытаясь поймать бестию и снова заковать в оковы. Оковы шестой не нравились, но альфа относился к зажимам на лапах более философски. Пусть стоя на двух лапах было не очень удобно спать, но оковы давали возможность облокотиться на них и хорошенько вздремнуть после всех этих осмотров, ощупываний и прочей ерунды. Где-то что-то взорвалось, снова зазвенела тревога, альфа раздраженно дернул хвостом. Поспать ему теперь точно не дадут. Шестая разошлась, после трансформации стала совершенно невыносима, а от ее нелепых планов побега хотелось снова вернуться в состояние яйца, когда нет никаких забот и хлопот, и на мозг не капает истеричная с…терва. Хотя по сравнению со старушкой эта вроде ничего. К себе подпустила, когда мягкотелые решили их свести, словно давно его знала… Утомленного ласками и любовными играми альфу отвели в камеру, а она осталась там… делала вид что дремлет, свернувшись калачиком на полу.

Ну вот опять… снова грохот стрельбы и крики. Да чтоб у тебя хвост отвалился… дорогая…

«Освободись и присоединяйся ко мне, я почти очистила это убежище мягкотелых»

Тьфу… самки! Как он освободится, если пастью до лап не дотянуться? Да и оковы устойчивы к его кислоте. Он недовольным тоном сообщил свои мысли юной королеве и посоветовал отрубить компьютер, управляющий камерами. Внезапно свет в коридоре погас, наручники и ворот на шее щелкнув, ослабли, альфа недовольно ворча на недалеких умом самок, освободился и выполз из камеры. Следуя на ментальный зов, он побежал по короткому пути через шахту вентиляции. Ну конечно это юное дарование недолго думая расколошматила все в зале управления… кажется, так это место называли мягкотелые. Альфа, переживший два улья, внезапно почувствовал себя стариком, в том смысле, что ему захотелось покачать головой, как это делали они, когда осуждали кого-то.

То что летало в пустоте, сейчас медленно дрейфовало, никем неуправляемое и кажется, вон те огоньки на большой плоскости впереди должны гореть ровно, а не мигать. Ну да ладно, вроде пока ничего страшного не происходит. Альфа заворчал, когда крепкие узловатые руки захватили его в не менее крепкие объятия, королева потерлась о его щеку своей челюстью, нежно урча. «Я соскучилась по тебе»

Недовольное ворчанье самца плавно перешло в ласковое урчание, и они вместе пошли к месту, где было больше всего тепла. Королева готовилась принести потомство. Ему предстояло много работы.

***

Веронике вскоре разрешили вставать с постели. Во время умывания в ванной комнате, она как-то подняла взгляд на зеркало и обомлела — оттуда на нее смотрела совершенно незнакомая девушка, слегка округлое от природы лицо заострилось, скулы и линия нижней челюсти стали резче. Но еще более странно выглядели такие знакомые с детства собственные глаза: радужка распалась на два оттенка — солнечный золотистый ободок вокруг большого зрачка, и ледяная синева, ближе к границе с белками переходящая в глубокий фиалковый цвет.

— Прикольно… — только и смогла выдавить ошеломленная Вероника, моргнув пару раз для проверки… нет не показалось. Ну ладно, похудела она понятно почему, неизвестно, сколько ей пришлось пролежать в медкапсуле под капельницей, без движения и поступления в организм обычной пищи. Но вот глаза… непонятно что с ними.

Девушку целители окружили заботой и не обращали внимания на взгляд странных разноцветных глаз, стараясь по мере сил помочь девушке справится с новоприобретенной способностью. А Веронику новое зрение сбивало с толку — стоило выключить свет, как начиналось веселье, один раз она даже врезалась в стену, желая пройти к такой казалось бы близкой раковине. Вроде бы и не ушиблась сильно, но было немного обидно.

Каждый день к Веронике приходил психолог — миловидная женщина с цепким взглядом, судя по осанке, ей было более привычно носить броню, чем ходить в штатском. Ни о чем таком психолог ее не расспрашивала, стараясь обходить острые углы во время беседы и не заставляя переживать вновь болезненные воспоминания, как сделал бы на ее месте другой подобный специалист. Они могли говорить на многие темы, в том числе обсуждали новые веяния в науках, женщина оказалась весьма разносторонне образованным человеком, иногда вступая в дружеские споры. Вероника чувствовала себя в присутствии этой женщины легко и непринужденно, и это невольно настораживало, девушка тщательно избегала упоминаний во время бесед с ней о хищнике или об альфе и прочих странностях.

— Скажите где сейчас мои вещи? При мне был рюкзак и тканая сумка с широким ремнем, там было нечто очень важное и дорогое для меня.

— После стандартного осмотра и проверки они прошли через обеззараживающее излучение. Все что было в сумках тебе вернут в целости. Там была какая-то важная информация? Ребята нашли в них несколько рукописных дневников. Но наш лингвист не смог прочесть записи.

— Эта информация предназначена не для вас — немного резко ответила Вероника, сверкнув глазами, женщина невольно вздрогнула. Радужка глаз девушки на миг полыхнула золотистым — верните мои вещи.

— Конечно… сегодня их тебе вернут, не волнуйся. Не хочешь ничего больше сказать по этому поводу?

— Нет. Ким уже поправился? Мне можно его навестить?

— Да. Его уже перевели в обычную палату. Ты хочешь пойти к нему сейчас?

— Да, пошлите. — Вероника плавным движением поднялась из кресла и подойдя к запертой двери выразительно посмотрела на женщину.

— Вероника! — просиял Ким, когда они вошли в небольшую палату и бодро соскочил с кровати, где до этого сидел, увлеченно читая какой-то журнал. Вероника крепко обняла друга. Тот немного осунулся, похудел, но выглядел полным энергии и здоровья. Только тонкий рубец на груди, скрывающийся за воротом светлой рубахи напоминал о перенесенной им операции. — Мы думали ты там разбилась насмерть, когда упала со скалы… это просто чудо! Представляешь мы с Майком добрались до храма и никто нас по дороге не пытался сожрать! Эти Волки крутые парни, встретили нас, погрузили… меня сразу в операционную увезли, потом мне сказали, еще бы чуть-чуть и было бы поздно. Майка в отряд завербовали, мы сейчас к одной из баз Волков летим, он там учиться будет…, а мне предложили место в штате, здесь на крейсере. Представляешь, я самого Линдона видел! Прямо как тебя сейчас, правда я тогда только от наркоза отошел. Врачи тут что надо, ни на минуту меня одного не оставляли, пока на ноги не встал.