****
— Доктор Верроу! — Окликнул целителя в коридоре чей-то зычный бас. Целитель сдавлено зарычал ничуть не хуже волка, изображенного на рукаве его светлой формы.
— Командор…
— Когда вы позволите наконец поговорить с нашей спасенной?
— Когда она будет готова. Ее только недавно вытащили из медкапсулы, девушка едва пришла в себя и пока не изъявляет желания поболтать с кем-то из вас.
— И когда же это ваше «когда» случится? Естественно она не хочет говорить о произошедшем, но мне нужно знать…
— Доклад колониального пехотинца, который выжил в этой мясорубке выложен в общий доступ, командор, как вы знаете, они были в одной команде…
— Этого не достаточно, ведь она как-то уцелела, сама, хотя девушку все посчитали погибшей — теряя терпение выговорил крупный мужчина, нависая над целителем. — Обычный человек бы не выжил при подобных обстоятельствах…
— Ее разум сейчас находится в неустойчивом состоянии, ей пришлось пережить настоящий ужас. Наберитесь терпения… Если вы получили разрешение на беседу с моей пациенткой у старшего целителя, возможно через неделю сможете с ней переговорить.
— НЕДЕЛЮ?! — взревел мужчина, сверкая карими глазами, грива смоляных волнистых волос казалось даже встопорщилась на затылке. — Она моя дочь, и я хочу ее увидеть!
— Это будет для нее шоком, а любое потрясение ей сейчас противопоказано. Вы слишком пристрастны, командор… Исходя из вашего личного дела и характера взаимоотношений с дочерью чем позже она узнает что вы здесь тем лучше… для вас обоих. Особой любви она к вам не питает, не так ли?
— Она винит меня в смерти своего жениха! Будто я подстроил ту аварию, только потому, что не одобрял их брак! Она меня ненавидит…
— Извините, но мне пора. Советую вам воздержаться от общения с дочерью… она слишком похожа на вас, во всем.
— Иди уже ты… — пробасил мужчина, отодвигаясь и позволяя пройти крепкому целителю, проводив его тяжелым взглядом. Вот к чему привело ее упрямство! Послушай в свое время его, она бы не попала в эту колонию, и ей не пришлось бы заново пережить этот кошмар уже будучи взрослой. Он бы не допустил подобного, присмотрел бы за ней. Чертова упрямица, вся в мать! Внешне холодна, а в душе бушует пламя, дерзкое и непокорное.
Чего стоило ему, тогда еще простому десантнику добиться руки неприступной ученой-генетика, она предпочла его штабному офицеру, отвечавшему за безопасность лаборатории. Сколько тягот они перенесли вместе, пока он прогрызался наверх, к чину, желая обеспечить семье спокойную жизнь на какой-нибудь сельскохозяйственной планете с мягким климатом и теплым морем. Но жена ни в какую не желала бросать науку, и ему, скрипя зубами, приходилось соглашаться с ней. Доводы о том, что она подвергает подрастающую дочь опасности, не помогали, Николь чаще думала о важности экспериментов, чем о ребенке, и считала систему безопасности лабораторий идеальной. Каждую ночь он просыпался в холодном поту, сердце пропускало удар, когда казалось, что в воздухе раздался сигнал тревоги. Затем он шел в детскую, и засыпал сидя на полу, положив голову на край кроватки, убедившись, что его ангелу ничто не угрожает.
***
Обостренный слух уловил звук шагов за дверью, откинувшись на подушки, Вероника очнувшись от невеселых дум, ожидала появления врача. В палату вошел молодой мужчина с добрыми глазами цвета стали, ежик русых волос и ямочки на щеках, в общем, милашка.
— Как вы себя чувствуете Вероника? — заботливо спросил врач, одновременно проверяя капельницу, зачем-то пощупал лоб пациентки, записал показания приборов на свою деку, и присел на стул у кровати, приготовившись выслушать все что угодно, его предупредили, что девушка вспыльчива и крайне упряма. Вся в отца. — Я Ричард Верроу, ваша сиделка и нянька в одном лице на время госпитализации, советую вам меня слушаться — парень мило улыбнулся, и нахмурившаяся Вероника невольно улыбнулась ему в ответ. От врача буквально исходило ощущение душевного тепла, настоящий целитель.
— Отлично спасибо. Когда меня уже выпишут? Где я нахожусь и что с моим другом Кимом Молдером? *
— Только из медкапсулы вылезли, и уже не терпится выбраться из палаты? — иронично хмыкнул Ричард — с мистером Молдером все в порядке он только недавно покинул палату интенсивной терапии после операции по изъятию зародыша. Организм у него молодой, крепкий, поправляется быстро, что не может меня не радовать. Однако он утверждал, что вы тоже заражены, но мы не смогли найти в вас эмбрион, словно он сам по себе растворился в организме, что, разумеется, невозможно…
— Не знаю… может он ошибся, или я не была заражена?
— Кто знает… Тут недавно командир » Стальных Волков» рвался к вам, у него под языком накопилась целая туча вопросов. Я убедил его вас пока не беспокоить и не устраивать допрос с пристрастием, мужик он горячий. Ляпнет что-нибудь не то в итоге у вас нервный срыв, а у меня куча проблем. Буду держать оборону до последнего, отдыхайте, набирайтесь сил — Ричард подмигнул девушке и поднялся со своего места. — Обед по расписанию, затем процедуры.
— Спасибо… — вздохнула Вероника. Ответа на свой вопрос она так и не получила. Теперь хоть понятно где она находится. Ким выжил и это здорово.
Вероника не знала что ждет их дальше, вполне вероятно последуют многочисленные допросы, уточнения их будут таскать по всяким офицерам и спрашивать, спрашивать по сотому разу — что там произошло, как вы выжили, заставляя раз за разом вспоминать все через что им пришлось пройти. Процедура подобного расследования ей, как дочери военного, была известна до последнего слова. После случившегося в колонии родителей тогда разумеется тщательно допрашивали, но она была в то время еще совсем маленькой. Позже, когда Вероника подросла, пытались выяснить подробности и у нее, но она всегда говорила, что ничего не помнит, поскольку была слишком мала и от нее со временем отстали.
Но в память навсегда врезались картинки из прошлого — плачущая мама, сердитый отец, отчаянно отстреливающий чужих, крики и запах смерти. И единственные игрушки, которые были у нее все то время, пока они прятались от «чудовищ» в бункере — контейнеры из-под армейских концентратов. Она разрисовывала их найденными в своем рюкзачке карандашами. Вполне возможно они до сих пор так и лежат там, в углу бункера в «домике» из коробок, что смастерил ей отец, пыльные с выцветшими от времени картинками на белых пластиковых боках.
***
— Ричард ты уверен? — спросил, нахмурившись, мужчина, выслушав собеседника. Высокий рост, атлетическое телосложение, несколько шрамов на щеке и лбу, нисколько не портили мужественное слегка грубоватое лицо, словно высеченное из камня умелым древнегреческим скульптором. Коротко стриженные русые волосы, пронзительный взгляд синих глаз, форма простого кроя черного цвета с серебряными нашивками на груди и у ворота. Он стоял перед обзорным экраном в своем скромно обставленном кабинете. Стол, кресло полка с информационными носителями, несколько внушительных книг по тактике ведения боя в космосе и на поверхности планет, политике, экономике и каким-то чудом в их ряды затесался многотомный сборник рассказов и романов новеллиста древности Гэрберта Уэллса.
— Вне всяких сомнений… ЭТО часть ее сознания, даже предположить боюсь, что именно с ней сделали в детстве… поставить эксперимент на собственном ребенке… немыслимо…
— Не будем делать поспешных выводов. Когда можно ожидать изменений?
