– О, мой барон, неудачи в последнее время сыпятся на меня, как из рога изобилия!

– Надеюсь, вино и приятная компания смогут, развеять ваше уныние и поднять настроение, герр Линке?

– О, барон, мое настроение в последнее время не поправить и бочкой этого прекрасного напитка. День ото дня, моё настроение становится все хуже и хуже. А причина в одном офицере разведчике, которого мои люди выкрали с передовой у русских позиций. Испанец скрипнул зубами от ненависти, но сдержал себя и непринужденно рассмеялся.

– Так чем же вам не угодил тот русский офицер, дорогой Герхард? Как я знаю, вы известный мастер развязывать языки, абсолютно не прибегая к кровавому насилию?

– Вы правы барон, но тут другой случай, этот капитан оказался крепким орешком, ни на какие увещевания, предложения и посулы не обращает внимания, пришлось задействовать последние разработки наших химиков и фармацевтов. Я хотел быстро получить все сведения, но кажется, я перестарался, у капитана вообще отшибло память, и он стал заговариваться. Испанец слушал это, сжав кулаки под столом, будь их встреча в другом, не таком многолюдном, месте он, наверно не сдержался бы и убил этого мерзавца на месте.

– Герр майор, как у нас в Германии говорят: мы немцы не любим быстро, мы любим хорошо! Вы просто не рассчитали дозу и не учли физическое состояние вашего пленного. Сколько дней он у вас?

– Он и еще трое разведчиков у меня уже три дня, но капитан содержится отдельно от других.

– Герр майор, а какую информацию вы хотите получить от этих разведчиков?

– Русские, после страшно холодной зимы 1942 года, начали подозрительную возню в районе Курского выступа. Участились подрывы наших воинских эшелонов, активизировались партизаны, стали убивать немецких офицеров и своих предателей среди белого дня. Прошедшая зима очень сильно подорвала здоровье немецких солдат. В этой чертовой стране русских, возмущаются наши солдаты, каждая зима проходит, как новая – привыкнуть невозможно. Мы уже две зимы находимся в России, а чего нам это стоило, знают немногие. Наше обмундирование подходит только для зимы в условиях умеренного климата, а не для этого зимнего ужаса в России. Наши потери от обморожения уже превышают потери от боевых ранений. А некоторые задачи для нашей армии бывают очень специфичны, например, стоящие в охранении часовые или рейды нашей разведки в тыл – результаты особенно плачевны, наши солдаты долгое время подвергались воздействию дикого мороза, особенно страдали конечности. Натерпевшись от главного нашего противника русского генерала Мороз, мы начали на себя напяливать, чёрт знает, что, иногда, чтобы выжить и не замерзнуть, даже использовали захваченное русское обмундирование. Тулупы, полушубки, телогрейки под шинель и непонятное русское изобретение под названием валенки. Что это такое я до сих пор не знаю, а в ботинки или сапоги подкладывали шкуры собак, или коров, старались носить очень много слоев одежды, сколько могли найти или силой отобрать у местного населения. Порой наши солдаты выглядели, как русские толстые матрешки и ни о каком боевом духе не могло быть и речи. Это не война, а какое-то издевательство над доблестным немецким солдатом! Испанец про себя рассмеялся, что вражина не по нраву вам наша русская зима? То ли еще будет и, чтобы скрыть свое ликование быстро спросил, – Герр майор, разрешите мне встретиться с этим русским разведчиком, надеюсь, я с ним найду общий язык?

– Барон, вы понимаете, что это невозможно, этим я нарушу все должностные инструкции и секретность. Чтобы я разрешил вам встретиться с этим русским капитаном, нужен специальный допуск, я уже телеграфировал в Минск, чтобы мне прислали человека из тайной полиции СД, но пока никакого ответа не получил.

– Майор Линке, этот человек уже приехал и сидит напротив вас, Испанец небрежно показал жетон СД закрепленный под лацканом мундира.

Линке подскочил на стуле, – Барон, тогда к чему этот весь маскарад с переодеванием в армейский мундир и документы интенданта? Приехали бы сразу в черной форме оберштурмфюрера СД и предъявили свои полномочия.

– На этой территории, хоть она и занята нашими войсками, это невозможно мой дорогой друг, не стоит привлекать лишнее внимание к моей персоне и надеюсь, что моих полномочий интенданта будет вполне достаточно. Мой шеф в Берлине настоятельно рекомендовал мне не светиться в окружении гаулейтера Кубе в форме СД.

– Да, обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер довольно строг к своим подчиненным. Испанец вновь наполнил рюмки и фужер для Глории, и все дружно, подняв руки, пожелав процветания Великой Германии, выпили. Штольц, как всегда налегал на спиртное и основательно набивал живот. Захмелев, он стал приставать с просьбой к Глории пойти с ним потанцевать, Глория отнекивалась, но увидев строгий взгляд Испанца, беспрекословно встала и подала руку Штольцу.

– Герр майор, мне нужно встретиться с этим русским офицеров разведки!

– Барон, я с удовольствием предоставлю вам эту возможность, но сейчас он пребывает не в лучшем виде. Я прекратил все допросы и сейчас с ним занимаются наши медики. А сейчас извините, мне надо идти, – Обер-лейтенант, заканчивайте обниматься с фройляйн Глория, поспешите за мной и без промедления! Он встал, поклонился и вышел из зала.

Глория сразу перешла на русский, – Что барон, не сошлись характерами? Глория села на стул и опрокинула в себя полный фужер вина, – Неприятный тип, вы не находите?

– Нет, Глория, мы просто в разных весовых категориях. Я, представляю глаза и уши Вильгельма Кубе, и он знает об этом. От гаулейтера Кубе напрямую зависит его спокойное существование на этом теплом месте. Восточный фронт – он ведь тут рядом! Пошел наверно подчищать хвосты и ждать моего официального визита в его школу.

– Дорогой Густав, он не поехал подчищать хвосты, как вы выразились, он поехал продолжать веселье, но только в весьма узком кругу!

– Что вы хотите этим сказать, фройляйн Глория?

– Они со Штольцем, предпочитают в подпитии, оставаться одни в доме и заниматься содомией. До Испанца стало доходить вся суть сказанного Глорией, и он в омерзении стал вытирать салфеткой свою руку, так опрометчиво поданную им при рукопожатии. Глория громко рассмеялась! – Полноте барон, эта мерзкая болезнь не передается контактным способом, у этой болезни совсем другие признаки. К этому надо относиться спокойней! Завершив застолье, Испанец проводил Глорию до её дома и заспешил на встречу с Шульгой. Каков сучонок, а! Ты мне за все заплатишь, в этом будь уверен гнида, но не сейчас, – думал Испанец, подъезжая к дому.

Раздался надсадный звук двигателя Кубельвагена и условный стук в дверь, три длинных и через паузу, два коротких. Глебов вошел в дом, бросил небрежно фуражку на сундук и устало завалился на кровать. Шульга открыл банку тушенки, вскипятил чайник, нарезал хлеб. Они, молча сели и принялись есть. Там в ресторане, Линке начисто отбил ему аппетит своими рассказами о наших плененных разведчиках. Наконец Испанец отложил ложку и отхлебнул из кружки сладкий чай и блаженно растянулся на кровати.

– Сашка, я узнал, где держат бойцов Соболева, но их там всего трое, Соболев видимо содержится в другом месте. Это здание бывшей местной школы, где разместилась тайная полевая полиция, комендатура и гестапо. Трутся там с десяток полицаев из местных иуд.

– А разве в городе есть полицейский участок? Не управа с лояльным к новой немецкой власти бургомистром и вольнонаемными служащими, а полицаи из местного продажного контингента?

– Он всегда есть, в любом, занятом немцами городе и участок находится в одном здании с комендатурой, только вход с другой стороны с торца здания. Ты Колыма на что намекаешь? И как-то запнувшись, странно, исподлобья посмотрел на Шульгу, – Выходит, что если мы, устроим нападение на комендатуру, то убьем сразу трех зайцев? Одним махом мы уничтожим весь этот рассадник! Занятно! Надо разузнать, сколько там охраны и обслуживающего персонала. Жаль только, что я в этом не могу участвовать.