— Вы понимаете, доктор, — заговорил я, как только Элен кончила, — Ева была закрыта в своей комнате изнутри… На этот раз нет никаких сомнений: она ходит…
— Во всяком случае, она ходит плохо, раз упала.
— Падают и не такие, как она, — самые проворные здоровячки! — парировал я.
— Справедливо… Кстати, осматривая ее ноги, парализованные вот уже семь лет, я с удивлением обнаружил, что икры и правой, и левой ноги достаточно мускулистые…
— Вот видите!
— Вижу… Да, это действительно необыкновенный случай. Нужно показать ее какому-нибудь большому специалисту… Вы бы свозили ее в Париж, мадемуазель Элен?
— Ну конечно!
— Тогда я напишу Фарно-Рейну, это первый авторитет в этих вопросах. Уехал доктор Буссик очень взволнованный. Мы вернулись к Еве в ее комнату. Белая повязка на ее голове местами покраснела.
— Что вы там шушукаетесь? — спросила Ева. — Опять какие-нибудь чудеса?
— Ева, мы все вам сейчас же скажем, — заговорил я. — Вы не упали с кровати…
— Откуда тогда я упала?
— Вы стояли на ногах и упали!
— Ну да!
— Да, Ева. Ваша голова была прислонена к радиатору. А вы видите, где он находится: в другом конце комнаты. Ваша кровь осталась на ковре в том месте! А ведь обе двери в вашей комнате были заперты изнутри!
— М-да! — Теперь она поняла, что на этот раз все слишком серьезно.
— И вот еще один довод, Ева, — добавил я. — Чтобы войти сюда, я был вынужден взломать эту дверь.
Ева посмотрела на дверь — та болталась на петлях.
— Элен! — закричала она. — Элен, спаси меня, мне страшно! Я боюсь самой себя! Отныне я буду спать в твоей комнате, хорошо, Элен?
— Да, моя дорогая…
— Так действительно будет лучше, — рассудил я — Только не переживайте, милая, вами серьезно займутся и быстро вас вылечат… Вылечат от всего!
Глава 12
Мы все сделали, как решили: поставили кровать Евы в комнате Элен, а я снова вернулся на третий этаж.
Опять наступило затишье. Я снова мог заниматься обустройством нашего магазина, которое уже подходило к концу.
Ева теперь не слишком этим интересовалась. Получив доказательства своих странных ночных хождений, она стала какая-то заторможенная. Я то и дело замечал ее растерянный, настороженный взгляд. Видно было, что, запуганная, она жила отрешенно.
Мне было стыдно: я догадывался, что в таком ее состоянии во многом повинен я. Действительно, все эти ночные кризисы никогда не случались до моего появления в доме сестер Лекэн. Я взорвал здесь покой, если не сказать больше: вывел из оцепенения двух женщин, давно им довольствовавшися. Нажав на звонок на воротах особняка, я стремительно разрушил девственную атмосферу этого дома, никогда не знавшую до меня каких-либо мужчин.
Скрытная Амелия по-прежнему была настроена ко мне враждебно: она знала, что во всем ныне происходящем виноват я, и не скрывала этого. Она старалась смотреть на меня как можно реже и, по возможности, никогда не заговаривала со мной. Из-за своей глухоты, вернее, благодаря своей глухоте она так и не стала свидетельницей ночных потрясений, но каким-то обостренным чутьем старых слуг, которые всегда замечают любые перемены в своих хозяевах, догадывалась, что от нее что-то скрывают.
Я уже решил про себя, что выпровожу на покой эту печальную сову вскоре после того, как женюсь.
А пока я был вынужден терпеть ее неприязнь.
Надвигался день открытия «Шкатулки с Мечтами».
Я все время был занят, почти всегда отсутствовал дома. Никогда еще не чувствовал на себе такой ответственности. Я и мысли не допускал, что хоть что-нибудь будет сделано не лучшим образом. Бросился в эту коммерческую авантюру подобно мальчишке сорвиголова, записывающемуся в воздушно-десантные войска… Я понимал, что в руках у меня, может быть, шанс всей моей жизни, и решительно не хотел его упустить. Рабочая горячка мешала мне уделять сестрам сколько-нибудь значительное внимание.
Моя любовь к Элен ждала своего часа. Я испытывал к ней тихую нежность, зная, что не пришло еще время высвободиться всем моим чувствам. И мне даже нравилось быть рассудительным и сдержанным — я сознавал свою силу.
Но вдруг настала третья ночь.
* * *
Элен позвала меня со второго этажа. Я спал очень крепко, и ее тревожный голос меня будто плетью хлестнул.
Спускаясь по лестнице, я уже знал, что дело, конечно, в Еве. Мне оставалось лишь догадываться, что же она теперь у чудила.
Элен сразу же бросилась ко мне:
— Виктор, она опять исчезла!
— Но как?! Она же спит в вашей комнате!
— Я спала… Что вы хотите, я же не могу бодрствовать ночи напролет!
— Конечно, моя дорогая… Но я же вас не упрекаю! Ну так что?
— Я проснулась с каким-то тяжелым чувством… Мне снилось, что я заплутала в каком-то огромном пустом соборе… Это было ужасно… Я включила свет и увидела, что дверь открыта, а кровать пуста…
— Вы пошли ее искать?
— Нет, я это только что заметила… И сразу же позвала вас.
— А ее одежда?
— Ее также нет.
Я побежал в холл. Дверь там была распахнута.
Я вышел на крыльцо и закричал изо всей силы:
— Ева! Ева! Вернитесь!
В ответ лишь шелест листьев.
Я поднялся наверх к Элен.
— Что делать? — спросила она.
— Не знаю… Ночь совсем темная… Вернется она, наверное, сама, как и прежде…
— И я так думаю…
Я вошел в комнату, ставшую теперь для сестер общей спальней, и посмотрел на две пустые кровати… Страшным показалось мне вдруг это зрелище. Меня даже мутить стало — я уже был сыт всем этим по горло!
Вы беспокоитесь, правда, Виктор?
— Боже мой, есть из-за чего, не так ли?
— Мне тоже страшно… Мне кажется…
— Что вам кажется?
Она покачала головой, словно отгоняя дурную мысль.
— Нет, это слишком ужасно…
— Вы не закрывали дверь на ключ?
— Нет, но ведь наши кровати рядом, и я думала…
— Ну да, я вас понимаю… Как она могла одеться, чтобы вы не услышали?
— А может, она оделась в ванной комнате? Я прошел в ванную комнату. Все там было в полном порядке. Я не нашел никакой одежды и уже собрался выходить, как вдруг обратил внимание на стакан на полочке умывальника.
Стакан был пуст, но на стенках его был какой-то фиолетовый налет. Я понюхал. Запах был приторный… Удивленный, я обернулся. Элен как-то странно смотрела на меня. Не знаю, почему, но что-то насторожило меня в ней. У нее был такой вид, словно она старается думать не о том, что ее на самом дела заботит, а совершенно о другом, так, чтобы ее ни в чем не заподозрили.
— Это снотворное, которое вы давали Еве, да? Она покачала головой:
— Я не знаю…
— Как? Ведь налет свежий, даже на дне немного осталось? Значит, вы ей его давали!
— Да нет, что вы, я помню… Она сама иногда его пьет, когда плохо себя чувствует… И потом, она ведь выходила…
Объяснение было правдоподобным, однако не удовлетворило меня.
— Где флакон?
— В аптечке, я думаю…
Я открыл аптечку. Я прекрасно помнил эту маленькую бутылочку с красной этикеткой и резиновой пробкой. В аптечке ее не было.
— Элен, что-то мне все это не нравится…
— Виктор! — воскликнула она. — Вы меня пугаете!
Лицо у нее теперь было словно из воска, под глазами синели мешки…
Какое-то время я молча всматривался в нее. Нервы мои не выдерживали.
— Элен, вы что-то скрываете от меня…
— Ну что вы, Виктор!
Я даже дрожал от волнения. Слюну тяжело было проглотить… Ноги стали ватными — подступал страх.
— Где флакон?
— Я вам повторяю, что…
— Послушайте, если Ева выпила снотворного, она не смогла бы спуститься по лестнице. Того, что было в этом стакане, хватит, чтобы усыпить полк! Да, кстати, на краях стакана видны следы помады. И это цикламеновая помада, которой пользуется ваша сестра, вы ведь не будете спорить!
Элен ничего не ответила.
Я стремительно вышел — она отступила в сторону.
