— Извини, если лезу не в свое дело, — внезапно подал голос блондин, выглядя поникшим. — Я правда хотел только помочь. Пока, — сказав это, он пошел в сторону школы, оставив ее огорошенную.
— С-стой! — вырвалось у нее внезапно. Парень замер в пятнадцати шагах от нее и повернулся, выжидательно уставившись на Казаму. — Меня никто не обижал и не приставал ко мне. Но все равно спасибо, что не прошел мимо, — выпалила она с пунцовым лицом.
Постояв с секунду молча, парень внезапно улыбнулся и вновь подошел к ней.
— Забыл представиться. Мицуми Тоширо, первый класс, — с улыбкой поклонился блондин. — А ты? — девушка резко выпрямилась и кашлянула.
— Казама Сузуме, первый класс, — отчеканила она взволнованно. — Приятно познакомиться, — добавила она тише.
— Мне тоже, — кивнул Тоширо. — Возможно, мы будем в одном классе, так что позаботься обо мне, Казама-чан, — сказав это, он слегка усмехнулся.
— Х-хорошо, Мицуми-кун, — пролепетала девочка. — И ты обо мне…
— Конечно, — серьезно кивнул парень. — Идем, иначе можем опоздать.
Она быстро закивала, и они молча пошли к школе. Там их и вправду распределили в один класс и даже так получилось, что их парты были совсем рядом. Весь первый урок она всячески пыталась не думать о нем и, когда математика кончилась, и все начали знакомиться, Сузуме просто достала книжку, решив занять себя чем-то более интересным перед Английским, но ее надеждам не было суждено сбыться.
— Казама, расскажи мне о себе, — попросил Тоширо, усевшись за край ее парты. — Давай, мне очень интересно, — добавил он, сверкнув светло-карими глазами.
Выдохнув, девочка отложила книжку и одним взглядом заставила Мицуми слезть с ее парты.
— «Неловкое, конечно, было наше знакомство, но он не кажется плохим…», — подумала Казама и слегка кашлянула прежде, чем начала рассказ.
========== Глава II ==========
***
Спальня мамы… странно темная и холодная.
Ему с трудом удается перебороть внутренний страх и подойти к кровати, на которой лежит безжизненное тело. Смотреть в ее закрытые глаза, видеть бледные щеки, потускневшие волосы – больно, но мальчик не может отвести взгляд и, как в тумане, вновь и вновь пытается разбудить ее, вдохнуть в нее жизнь, хоть и знает, что это – иллюзия его погруженного в сон сознания. Только легче от этого ему почему-то не становится, и он продолжает свои попытки, даже понимая всю их тщетность.
Пламя загорается в нем медленно: сначала совсем незаметно, с каждой секундой все больше распаляясь, оно сжигает его изнутри и, наконец, вырывается наружу, пожирая все на своем пути.
Резко очнувшись после очередного кошмара, он сел на кровати, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, готовое, казалось, сломать его грудную клетку. Отдышавшись и скинув с себя наваждение, парень дрожащей рукой потянулся к графину и приник к нему, не заботясь о том, чтобы налить воду в стакан. Пот градом стекал по измученному телу, у него явно опять был жар, и Кагами, слегка пошатываясь, встал с койки и, кинув мутный взгляд на часы, потопал в ванную. До рассвета было чуть больше часа, и он как раз должен был успеть привести себя в порядок перед тем, как проснутся ребята.
Включив свет в ванной, парень подошел к зеркалу и, не смотря в него, взял с полки таблетки и закинул их в рот, запив водой из-под крана. В последнее время ему приходилось намного чаще принимать их. По словам местного врача, это было связано с переходным возрастом, ведь в это время квирки развиваются, становясь сильнее, и потому детской дозы для него уже было недостаточно. У большинства его ровесников этот процесс проходил куда мягче, и он из-за этого еще больше ненавидел свой квирк, из-за которого у него через день подскакивала температура.
Выдохнув сквозь зубы, парень стянул с себя пижамные штаны и встал под ледяной поток воды, пытаясь хоть как-то остудиться. Простояв так до тех пор, пока его не начала бить крупная дрожь, он выключил воду и сполз на холодный кафель, будучи не в силах больше стоять.
— «Это мне?», — робко спросила маленькая девочка, удивленно рассматривая серебряный браслет. — «С-спасибо тебе, К-кагами-кун! Я так рада!…», — улыбнулась она и кинулась ему на шею, от чего мальчик густо покраснел, неловко приобняв ее в ответ. — «Я никогда не буду его снимать…».
Казехая потряс головой, пытаясь отогнать ложные воспоминания, которые всегда накатывали на него в моменты волнения. Эта девочка – лишь плод его воображения так же, как и большинство детских воспоминаний. Если он поддастся мыслям о ней, то никогда не сможет излечиться и выбраться отсюда. Осталось всего шесть лет, а прошло пять… А, кажется, будто бы целых десять.
Парень очень смутно помнил, как попал сюда: по словам старших, первые месяцы его постоянно лихорадило, и он звал родителей, но сам Кагами не помнил этого. Просто в один миг он очнулся в одиночной палате и вскоре к нему пришла медсестра, которая объяснила ему, где он находится, и с тех пор Казехае пришлось смириться с тем, с что все, что он помнил о своем прошлом, было ложью, и что теперь он сирота на попечении государства.
К нему здесь все относились настороженно, в большинстве своем, из-за ужасных шрамов от ожогов, и считали особо опасным психом, а он не развеивал этот миф о себе, так как ему было удобно, ведь почти никто не осмеливался подойти к нему. Так он прослыл маньяком-одиночкой, хоть и не совершал никогда чего-то запрещенного, в отличие от других детей, но, закрепившаяся за ним репутация, и не требовала каких-либо действий, так что Кагами оставалось вести относительно нормальное существование, которое омрачали лишь его кошмары и иногда более взрослые воспитанники, которые считали своим долгом проучить его, но у них этого никогда не получалось, ведь, несмотря на свой весьма щуплый вид, Казехая был неплохо тренирован и продолжал физические упражнения, правда, скорее по привычке, чем с какой-то определенной целью.
К нынешнему времени вокруг него собралась небольшая группа ребят, которая объявила его своим главарем и держала в страхе не только малышню, но и некоторых третьеклассников, пользуясь авторитетом Кагами. Ему было как-то наплевать на это, но он признавал, что от них больше пользы, чем вреда, так что не разгонял их.
Единственное, что могло возбудить в нем интерес, так это мысль о свободе. Он всячески пытался избавиться от своих кошмаров, но результаты его анализов и тестов никогда не менялись, уменьшая надежду на то, что ему удастся когда-нибудь выбраться на свободу.
С трудом поднявшись с кафеля, он вытерся полотенцем и, обмотав им бедра, вышел из ванной. Все еще спали, так что ему удалось спокойно одеться и пойти на пробежку перед началом уроков. Их учреждение составляло собой три здания: два общежития и одно главное здание, которое принято было называть школой, хотя оно и совмещало в себе куда больше функций. Воспитанникам приюта было запрещено выходить за его пределы, но сама площадь участка позволяла представить, что находишься вовсе не здесь, а где-то в другом месте, чем постоянно пользовался Казехая, представляя себе парк, в который его вела мама в далеком детстве. Без этой процедуры он чувствовал себя не очень хорошо и потому старался не пропускать утреннюю пробежку даже в выходные, чему многие удивлялись.
Пробежав два круга вокруг территории приюта, Кагами пошел сразу в класс. Есть не хотелось, да и, суматоху, царившую в столовой он также не любил, предпочитая спокойно посидеть в пустом кабинете до начала уроков.
Сегодня все пришли в класс странно взволнованными и никто не опоздал, что уже было чем-то из ряда вон выходящим. В пол уха слушая перешептывания одноклассников, он узнал,что их директора уволили за смерть одного из воспитанников, которую он всячески пытался скрыть, но в министерстве узнали об этом, так что теперь ему грозила тюрьма.
Прикрыв глаза, Кагами слегка улыбнулся уголками губ. Директора Санаду он всегда недолюбливал и чувствовал моральное удовлетворение от того, что тот наконец-то прокололся со своими темными делишками. А того кровожадного мальчишку, которого не могли сдержать даже таблетки, ему не было жаль: рано или поздно он и сам бы нарвался, а так, ему просто в этом немного помогли.
