Совсем недавно, когда я, по обыкновению, навещал могилу Найла Хорана, мне показалось, что я заметил Гарри. Какая-то тень прошла мимо его могилы, не поднимая с лица капюшона, и чья-то рука уронила черную розу на его надгробии. Все это случилось так быстро, что я даже усомнился: а не привиделось ли мне это все?
Жаль мне только одно, мистер Малик, что Вы не застали Эрику. Я уже говорил Вам, но могу еще раз добавить, что, как мне кажется, вы бы полюбились друг другу. В Вас много теплоты и доброты, того, чего Гарри ей не смог дать.
Предав своих братьев, он, конечно, добился того, чего желал с детства – его обидчики были наказаны, вся любовь, встречающихся ему женщин, теперь была одна только ему одному. Все деньги, все состояние тоже было только его. Но принесло ли ему это счастья? Не знаю. Если да, то я действительно поверю в его сделку с дьяволом.
Так или иначе, дом до их пор стоит пустым и нелюдимым, и горожане лишний раз стараюсь обойти его стороной. Кто-то клялся, что видел приведение мистера Хорана в этом доме, кто-то – что слышал нечеловеческие вопли и крики, разносимые по всему дому. Кто-то уверял других, что Эрика не вернулась в Буживаль, а сбежала с Гарри, и теперь они оба промышляют темными делами, а дети у них родились с дьявольскими хвостами.
Вы можете спросить кого угодно здесь, мистер Малик, про этот дом, и каждый, уверяю Вас, ответит, что он проклят. И пусть мне не подобает так говорить, но я совершенно согласен с этим, и готов подтвердить это пере Богом: та семья, в которой дети под гнетом родителей, стараясь заслужить их любовь, совершили ошибки, за которые расплатились собственными жизнями, действительно проклята.
========== 25. ==========
- Подождите, - я прервал священника чуть ли не на полуслове, до того я был встревожен его рассказом, - неужели Луи так и ничего не смог ответить Гарри? Никак ему не отомстил?
- В тюрьме очень сложно отомстить, мой юный друг, - ответил мистер Шеннон, - а Вы забываете, что Луи был заключен под стражу на пожизненный срок. Власти пришли к такому выходу, чтобы избавить Луи от смертной казни, которая неминуемо должна была ворваться в жизнь юного лорда за содеянное. Возможно, в ту пору, когда оглашали приговор, Луи и был рад, что смог избежать позорной смерти через обезглавливание. Спустя несколько лет, что он провел в заключении, я думаю, он перестал так считать. Ведь мистер Томлинсон сошел с ума.
- Как – сошел с ума? – ужаснулся я.
- Он не раз пытался наложить на себя руки. Но власти не могли себе этого позволить – они ведь и так спасли его от экзекуции, посему не могли допустить, чтобы Луи покончил с собой. Они усилили контроль над его одиночной камерой. Но, знаете, Луи всегда был очень находчивым молодым человеком. Полицейские отобрали у него всё, что можно. Но сэр Луи всегда славился своим умом. Однажды надсмотрщик еле успел вытащить его из самодельной петли… Уж не знаю, как он смог соорудить петлю из простыни… Как-то разорвал, связал… Потом от другого заключенного поступила жалоба - кто-то, дескать, ему в стену стучит. Пришли. Смотрят, а он головой об стену бьется. Так бился, что рассудок его помутился. До сих пор таким и остался. А ведь какой хороший лорд был, на театре играл…
Мне стало не по себе. Мистер Шеннон, словно не обращая внимания на то, какое ошеломляющие действие произвели на меня его слова, снова затянулся трубкой.
- Единственное, что я могу сказать Вам, мистер Малик, так это какие чувства обуревали душу молодого лорда в то время, пока он был еще в трезвом уме и твердой памяти, как говорится. Однажды пришло письмо на имя Гарри. Луи прислал ему несколько толстых листов, полностью исписанных своим красивым почерком с двух сторон, но письмо осталось безответно. Мне кажется, именно это и послужило причиной для того, чтобы Луи попытался наложить на себя руки. Возможно, он бы еще мог жить, если бы Гарри попросил прощения, ведь, как Вы уже поняли, Луи попал в тюрьму именно из-за него… Но что говорить. Прочтите письмо сами и Вы все поймете. Признаться честно, я не хотел читать это письмо, но когда был аукцион и распродавали вещи из дома Стайлсов, туда отправилась моя жена. Она хотела что-нибудь взять себе на память об этом доме – но единственное, что ей досталось – это шкатулка лорда Гарри Стайлса. Она не представляла собой никакой ценности, потому что ключ был утерян, и открыть ее не представлялось ни единой возможности. Она ушла почти задаром. Только спустя какое-то время, принуждаемый своей женой, мне все-таки удалость открыть шкатулку. Там были разного рода счета, бумаги, не представляющие собой никакого интереса для неискушенного в юридических делах человека, и это письмо. Сейчас, я кликну Марту и она Вам его принесет.
Дорогой отец! Я привожу Вам это письмо здесь с доскональной точностью. Могу добавить, что я не один раз пролил две-три скупые слезы, читая его и затем переписывая для Вас. Не давайте его читать матери – она и так излишне сентиментальна, но Вам стоит прочесть – чтобы еще раз убедиться в фантастичности и жуткости этой истории.
«Письмо от сэра Луи Троя Томлинсона своему двоюродному брату сэру Гарри Эдварду Стайлсу,
Датированное 17 ноября 18… года.
Тюрьма Стэнфорд, Йоркшир».
«Дорогой мой Гарри!
Вот уже полгода, что я нахожусь здесь. И смею тебе признаться, что не было еще ни одного дня, ни единого часа, которого я бы не провел в слезах. Моя тонкая, израненная, рваная душа просто не может принимать это спокойно.
Еще совсем недавно меня окружали величественные залы, заполненные моими поклонниками, которые тратили баснословные деньги и свое драгоценное время (о, сейчас я понимаю, что нет ничего более драгоценного в нашей жизни, чем время!), чтобы только пару часов лицезреть меня со сцены. Они плакали, когда плакал я, смеялись, когда смеялся я. Они аплодировали за каждую мою глупую фразу, произнесенную порой слишком пафосно, парой – недостаточно искренне (все-таки, я живой человек, и не всегда спектакли шли на высочайшем уровне), и несли охапки цветов, только потому что я имел честь два часа находиться перед ними, изображая какую-то глупую игру.
Сейчас меня окружают серые каменные стены, которые я не смог бы пробить, даже если бы и очень захотел. Я бы скорее переломал себе все кости, чем сдвинул хотя бы один камень в этой многометровой укладке.
Мне не приносят цветов, а лишь воду, хлеб, и немного овсяной каши по выходным.
Никто не льет слез вместе со мной. Сколько бы я сейчас отдал за единое живое существо подле меня, которое помогло бы мне хотя бы чуть-чуть ослабить эту боль и гнет, пролив пару целительных слез!
Смеяться, мне кажется, я разучился навсегда.
Раньше я приковывал внимание женщин одной своей улыбкой. Они замирали при виде дорогих, расшитых сюртуков, накрахмаленных рубашек, золоченых тросточек. Сейчас, увидав меня в одежде заключенного, со спутанными волосами (о, я молюсь только о том, чтобы вши меня миновали!) они бы даже не посмотрели в мою сторону. А если бы мне пришло в голову сказать кому-то, что я бывший известный актер Луи Томлинсон, они бы захохотали мне в лицо. А самые жестокие из них начали бы бросать меня камнями, чтобы выбить спесь из этого преступника, который пытается выдать себя за джентльмена.
Преступник… А в самом ли деле я преступник? Мне говорят, что да. У меня даже больше нет имени. Раньше мое имя красовалось на всех афишах города, а теперь у меня есть только порядковый номер, под которым мне суждено прожить все оставшиеся часы, которые мне отмеряны.
Гарри. Я не преступник. И ты прекрасно это знаешь. Но почему тогда ты предал меня? Я пишу это, и глаза снова заполняются слезами. Ресницы не успевают высохнуть, они снова становятся мокрыми перед новым приступом отчаяния. Ты ведь знаешь, что я никого не убивал, ничего ни у кого не крал, так почему же я должен быть заключен в тюрьму, подобно самому отъявленному каторжнику?! Я просто полюбил, и не моя вина, что объектом моей любви оказался человек моего пола!
