Она неопределённо пожала плечами.

– Вот стою и любуюсь. Никогда не видел Москву с этой точки.

Она продолжала молчать, глядя в ту же сторону.

«Нелегко мне с ней придётся».

А вслух сказал:

– Ну, что же! Начнём наше путешествие.

Первый час на речном трамвайчике прошёл напряжённо. Трудно было отыскать темы для беседы. Поэтому иногда замирали и, молча, глядели на проплывающие мимо городские пейзажи. Кроме того, мешала шумная, пьяная компания провинциальной молодёжи, которая приехала оттянуться в столице. Второй час на Красной площади уже давался легче. Он рассказывал, как студентом гулял здесь с девушками, а она призналась, что впервые целовалась с молодым человеком на Бородинском мосту. Он – что никогда не мог представить себе, что через столько лет и через столько стран вернётся сюда, чтобы опять гулять по этой площади с женщиной. Она – что за последние десять лет впервые вырвалась без охраны, чтобы просто побродить по городу с мужчиной. На Манеже разговор уже протекал вполне гладко. Единственное, чего он никак не мог понять, настало ли время расстаться с официальным обращением по имени и отчеству или нет. Всё-таки некий барьер между ними продолжал существовать. Поэтому просто избегал обращений. И она тоже. Самый простой способ избавиться от подобного неудобства – это за столом. Поэтому на Камергерском предложил присесть и отдохнуть. Устроились за столиком на улице. Он предложил выпить вина, она предпочла воду. Хмурая официантка осталась весьма недовольной подобным скромным заказом и наказала их тем, что пришлось долго ожидать напитков.

– Знаете! Я уже отвык и вздрагиваю, когда слышу своё отчество. Как будто не ко мне обращаются. Да и язык начинает заплетаться, пока выговоришь чьё-либо имя и отчество. А в Америке даже соседские дети называют восьмидесятилетнего старичка – Джоном. Я предлагаю перейти на американскую манеру общения. Думаю, что нам обоим так будет легче.

– Ну, что же. На сегодняшний день согласна.

Непонятным осталось, а как в другие дни. Или их просто не предполагалось?

Теперь беседа стала протекать ещё легче. Он рассказал о сюжетах своих книг. Казалась, что она заинтересованно слушала. Даже спросила, почему он решил писать. Хорошо, что не добавила «в таком возрасте», хотя, может быть, и подумала. А он и сам не знал. Когда дела пошли наперекосяк, однажды ночью проснулся в четыре утра, и в голове уже был сюжет. С утра взял и написал первую страницу, потом ещё несколько. Перечитал и исправил. Потом ещё раз и причесал текст, сократив длинноты. В последний раз прочитал и самому понравилось. И по мере того, как дела шли всё хуже и хуже, а трещина в семейной жизни становилась всё шире и шире, погружался в пучину сочинительства, чтобы уйти от проблем реальной жизни. Там он управлял событиями, а здесь нет. И странно. Сюжеты он продолжал черпать в четыре часа поутру. Просыпался среди ночи и знал, что напишет с утра. Как будто кто-то посторонний закладывал их у него в мозгу.

– Подсоединились к соответствующему эгрегору, – безапелляционно заявила она.

Она, как и все в Москве, верила в какие-то восточные сказки. Хотя и не понял, к кому он подсоединился, но возражать не стал. Знал, что это бесполезно.

– А как вы пробились? Это же совсем не просто.

Тут тоже было много странностей. Как все начинающие, стал рассылать материал по электронной почте в издательства, но понял, что там просто никто не читает массу приходящих текстов, которые назывались у них «самотёком». Стал размещать свои произведения в литературных порталах, и к его удивлению заметили. Так появился первый договор с издательством, конечно, не из первой тройки, но всё-таки. Лучше, чем ничего. А с ним и приглашение в Москву, чтобы поучаствовал в компании по продвижению и даже подписывать экземпляры своей первой книги во время Московской книжной ярмарки. Было ощущение, что всё это происходило не с ним, а с кем-то другим. И, уж, сколько раз убеждал себя раньше, что книга умерла, и сейчас все читают бесплатные электронные издания, но испытывал просто какие-то трепетные чувства, когда впервые держал в руках изданный бумажный экземпляр. Как будто это был его ребёнок.

Бокалы были пусты и заказали ещё.

Он поинтересовался, как ей пришла в голову идея издавать журнал.

– Надо же было чем-то заняться.

– Не тяготит?

Неопределённое пожатие плечами.

– А я к сочинительству шёл всю жизнь. Чем только не приходилось заниматься! Но чувствовал, что всё это было не моё. И только теперь стал понимать: вот оно – моё дело. Обидно. Столько времени пропало зря!

– Может быть, и нет. Всему своё время.

И тут, наверное, она была права. Лет десять-двадцать назад вряд ли написал бы что-либо подобное. Тогда просто не существовали многие вещи, которые кажутся обыденными сейчас, и можно было только догадываться, как жизнь изменится ещё через десять лет. Вот на этих догадках и строились сюжеты его произведений.

Помолчали немного.

– А теперь расскажите мне о вашем журнале, – предложил он.

– Издаёмся. Ходим на презентации. Снимаем. Берём интервью. Описываем на чём надо ездить, как худеть, что надевать.

– Ну, ещё и тусовки с теми, кто делает тренд, как вчерашняя?

– Конечно. Без них нельзя. Как по другому можно показать, что мы всё ещё наплаву?

Разговор опять замер. Не хотела она рассказывать о себе. Явно не хотела. А может быть, потому, что это – тоже не её? Как-то не подходила она для глянцевых журналов. Слишком строгой и отстранённой казалась. Как ему казалось, там должны работать люди совсем иного плана.

– Знаете! Я иногда думаю, что зря я когда-то сорвался и умотал отсюда. Здесь интереснее. А туда надо ехать, когда тебе пятнадцать лет. Мы все там чужие. Даже в Нью-Йорке, куда собрался народ со всего мира. Что уж говорить о Техасе, где я жил. Менталитет, ощущение мира, всё иное. Хотя с другой стороны мой сын должен жить в Америке. Там надёжнее. А история России неисповедима. Периоды стабильности обязательно сменяются такими турбулентностями, каких нет ни в одной стране мира.

Чтобы как-то её разговорить, спросил:

– А вы бывали в Америке?

– Собираюсь. Наверное, через месяц.

Из Интернета знал, что у отца были проблемы с визой. В период первоначального накопления капитала отчислял бандюганам и пользовался их услугами, чтобы подвинуть конкурентов. Это было нормально здесь, но не прошло незамеченным там. Означает ли поездка, что проблемы закончились?

– С семьёй или одна?

Она странно взглянула на него.

– Одна.

– Традиционный маршрут? Нью-Йорк и Лос Анжелес?

– Хочу ещё заехать на Ниагарский водопад.

– Знаете? Америка большая, а смотреть там, по большому счёту, нечего. Это – не Европа.

И стал рассказывать о Нью-Йорке. Огромный, грязноватый, забитый шушерой, собравшейся со всего мира, но что-то в нём есть. Какая-то необъяснимая мощь, которая притягивала. Недаром, сам, когда всё пошло прахом в Хьюстоне, направился не куда-нибудь, а в этот город.

– Ну, вам, наверное, неоднократно рассказывали об этом городе. Не интересно слушать об одном и том же.

– Нет. С вами …

Она подбирала подходящее слово.

– …спокойно. Без напряжения. Вы рассудительный. Ну, прямо, как мой отец. Очень на него похожи.

Он мысленно припомнил его фотографию в Интернете. По-видимому, это отразилось у него на лице, поэтому она решила разъяснить:

– Та же манера говорить, те же выражения. Например, «сходка шутов». Я даже вздрогнула вчера.

А он подумал:

«А вот и ещё одна причина зажатости».

Не мог вспомнить, как назывался этот синдром, когда девочка влюбляется в своего отца, и, повзрослев, начинает всех мужчин сравнивать с ним, и это сравнение всегда не их пользу. Подобный конфликт описан в различных вариантах в литературе.

Решил отшутиться:

– Обидные вещи говорите. Мужчина, который не создаёт напряжения для женщины. Кому может понравиться подобный образ?

– Что? И вы туда же? – Уже со смехом спросила она.