- Конечно, нет, - он попытался было отвертеться, но заметно вздрогнул, когда старое колесо в очередной раз громко скрипнуло.

- Надо же, - я уже не мог сдерживать рвущийся наружу смех, - Вы такой большой, а боитесь высоты! – руками, как и ранее в ресторане, я образно обрисовал фигуру мужчины, показывая, насколько он большой, но его моё веселье почему-то не впечатлило. Он стал ещё более хмурым, чем прежде.

- Алексей, всё не так… - договорить я ему не дал, просто накрыв его сжатые в кулаки ладони своими, вызвав шумный вздох и очередной удивлённый взгляд в свою сторону.

- Что же Вы сразу не сказали? Я бы тогда ни за что Вас не потащил на колесо, - глупая улыбка сама выплыла на моё лицо, и мне даже было слишком лень думать, насколько по-дурацки я сейчас выгляжу. – Но это ничего страшного, что Вы боитесь высоты, я же здесь!

Мужчина неотрывно смотрел на меня, а я смотрел на него, улыбаясь. За окном медленно плыл пейзаж вечернего города, который утопал в огнях магистралей, разноцветных витрин и горящих окон домов. Мне казалось, что Владимир меня сейчас поцелует.

Но он не поцеловал. Улыбнулся неловко и немного смущённо, поблагодарил шёпотом, сжал мои ладони в своих покрепче, но не поцеловал.

К тому моменту, когда мы выходили из кабины, весь энтузиазм с меня как рукой сняло. Стало неловко, и повисла тишина. Не гнетущая, но в ней витало смущение и нерешительность. Я не мог решиться переступить через свою гордость и глупость, чтобы признать, что этот мужчина нравится мне, действительно нравится. А он, наверное, не мог решиться перейти к каким-то более уверенным действиям. Но одно то, что он предстал передо мной беззащитным в своём страхе высоты, заставило меня почувствовать симпатию к нему. Никакой он не сталкер. Просто, наверное, он из тех, кто думает, что раз жизнь одна, то некогда медлить.

Пока мы ещё не вышли из парка, Владимир всё же вызвал такси.

- Тебя надо отвезти домой, а то поздно уже, - так он мне объяснил. И я впервые с того времени, когда был ребёнком, почувствовал чью-то заботу обо мне. «А то поздно уже».

Мы побродили ещё немного по парку, дожидаясь машину, и когда та, наконец, подъехала, я в последний момент успел попросить мужчину купить сладкую вату. Шиковать так шиковать, впадать в детство так впадать! Если что, я всегда смогу сказать, что просто был слишком пьян. Вот такие отмазки у нас, у взрослых.

Мужчина удивился, но просьбу выполнил даже с нескрываемым удовольствием – купил небольшой шарик, изнутри заполненный сладкой ватой и немного воздухом. Не церемонясь, я потянул Владимира вместе с собой на заднее сидение, подальше от глаз водителя. Не знаю уж, подсматривал он за нами или нет, но на протяжении всей поездки к моему дому я кормил мужчину сладкой ватой с рук и улыбался в ворот своего пальто, радуясь, что в темноте салона не видно, как я покраснел.

Алкоголь вообще сильно раскрепощает. Мне казалось, что мы с Владимиром знакомы уже много-много лет, а не несколько недель и вскользь.

Пару раз мужчина мимолётно касался губами моих пальцев, но не делал ничего непозволительно пошлого. Лишь мягко иногда прикасался к ним, забирая очередной кусочек сладкой ваты. Сам я попробовал её разочка три – мне кусок в горло не лез от всей этой ситуации, внутри скручивался какой-то непонятный комок чувств. Было хорошо, и страшно, и странно, и вообще.

Когда машина подъехала к моему дому, Владимир расплатился с таксистом и отпустил его, а мне было крайне неловко.

- Зря Вы отпустили водителя. Боюсь, я не могу пригласить Вас на чашечку чая, - из-за волнения руки теребили края шарфа, грозясь распустить шерстяные нити.

- Я знаю. Просто не хотелось при чужом человеке прощаться, - мужчина пожал плечами и улыбнулся мне так тепло и ласково, что захотелось провалиться под землю от такого взгляда и такой улыбки.

- Сначала вызовите себе такси. А то потом ждать долго, и холодно, - я честно пытался собраться и вернуть себе те крупицы мужественности, что я ещё не растерял за этот вечер.

Мужчина сделал, как я сказал, а после неожиданно поймал мою ладонь с нервно теребящими шарф пальцами своей ладонью и чуть сжал. Ноги стали ватными, а сердце в груди забилось так, что мне подумалось, а не слышит ли он его случайно. Было бы неловко.

- Я знаю, это всего лишь первое свидание, но… - Владимир немного помедлил, подняв на меня нечитаемый взгляд, - можно мне тебя поцеловать?

В лёгких вдруг резко закончился весь воздух, а сердце, пропустив пару ударов, стало колотиться пуще прежнего. В таких вот предобморочных случаях я обычно включаю тактику наглеца.

- Пока не попробуешь - не узнаешь, - и натянуть на лицо как можно более весёлую мальчишечью улыбку. Защитная тактика на случай, если вдруг всё это – шутка.

Но шутки не было. Владимир заулыбался ярче в ответ на мои слова и наклонился ближе к моему лицу, закрывая глаза. Я же додумался их закрыть за мгновение до того, как его сухие горячие губы коснулись моих. Узел, до этого скручивающийся внутри, вдруг порвался и затрепетал миллионами бабочек. Я, конечно, не романтик, но таких ощущений от простого поцелуя у меня не было, даже когда я целовался в первый раз. Необъяснимое и неудержимое волнение, страх и желание – всё перемешалось в один горько-сладкий коктейль, обещающий, что мне будет стыдно, но мне понравится.

Когда мужчина оторвался от моих губ, готов поклясться, что я был красный, как варёный рак. У меня было всё: быстротечные страстные романы, одноразовый секс, различные сексуальные практики, но никогда и ни перед кем я ещё не робел вот так, как мальчишка. И никогда мне не было стыдно за то, что я говорю или делаю. А сейчас было стыдно и страшно заранее: вдруг я скажу что-то не то, что-то, что ему не понравится? Вдруг он отвернётся от меня?

Какого чёрта я вообще думал об этом? Не знаю. Я ничем ему не обязан, как и он мне. Он вообще вынудил меня путём шантажа пойти на это свидание!

- Вы обещали, что перестанете меня преследовать, если я схожу с Вами на одно свидание, - приведя себя более-менее в норму, тихо напомнил я мужчине, поймав на себе его удивлённый и одновременно разочарованный взгляд.

- Обещал, - плечи его поникли.

- В таком случае сдержите своё обещание и больше не доставляйте мне проблем на работе. Пожалуйста… - просьбу я добавил неуверенно, всё ещё не до конца разобравшись, имею ли я право требовать от него выполнения своей части уговора или нет. – И ещё я хотел бы на выходных пригласить Вас на второе свидание.

Я и сам не заметил, что во время поцелуя и после него моя рука цеплялась за лацканы пальто Владимира, не давая ему отстраниться. Он внимательным взглядом проследил за движением моих пальцев по грубой шерсти, а после перевёл его на меня, но уже другой - улыбчивый и тёплый.

- Обожаю эту твою привычку, - он так просто пожал плечами, что от этой его непосредственности мне стало не по себе вдвойне.

- Какую ещё привычку? – я еле-еле смог оторвать непослушные пальцы от пальто мужчины и засунуть руки в карманы, чтобы они уже точно больше не подвели меня и не до чего непозволительного не добрались.

Владимир в ответ лишь смешливо хмыкнул и, услышав, как к нам подъезжает вызванное им такси, склонился к моему уху, прошептав напоследок:

- Я позвоню в воскресенье, - и мне не оставалось ничего, кроме как кивнуть ему на прощание.

Он уехал, а я, проводив удаляющуюся машину взглядом, поднялся к себе. Уже дома, выйдя на балкон, окна которого как раз смотрели во двор, я ещё долго глядел вниз, на то самое место, где мы стояли вдвоём и разговаривали. Дурак Вы, Алексей Дмитриевич, дело вовсе не в этом! Это место, где вы целовались! И только через несколько минут до меня дошло, что Владимир откуда-то знает мой номер, раз пообещал позвонить. Откуда он его знает, догадываться не хотелось, но, к сожалению для некоторых, я всё же догадывался.