Со мной творится что-то странное и неприятное. Надеюсь, это не маразм на ранней стадии или склероз, не хотелось бы ещё больше отяготить жизнь своим близким. Корю себя за никчёмность, попутно слабыми руками еле-еле передвигая чайник на плиту и зажигая газ. Копошусь в ящиках, ища кофе, всё никак не запомню, где он лежит, но, наконец, нахожу, заваривая именно папин любимый. Чуть не выронил из рук ложку, когда сзади меня кто-то неожиданно обнял, хитро улыбаясь и довольно посапывая мне в шею. Ох уж этот Егор, в гроб меня сведёт своими шуточками, особенно по утрам.

- Ты чего пугаешь? А если бы я кофе рассыпал? – стараюсь казаться суровым, глядя в его бесстыжие глаза, но он продолжает довольно улыбаться, и по нему сразу видно, что никакие угрызения совести этого обормота не мучают.

- Ой, да ладно, не рассыпал бы, - брат смачно зевает, оглядываясь в поисках завтрака. - Кстати, кто там в ванной заперся с утра пораньше?

Он, кстати, прав, папа необычно для себя рано встал. Может, ему нужно по делам раньше уехать?

- Папа. Встал ни свет ни заря, я тоже удивился. Сегодня какой-то особенный день?

Егор посмотрел на меня с нескрываемым недоумением и пожал плечами. От него никакого толку, ничего не знает.

Тяжко вздыхаю, понимая, что зря ругаю его, просто день у меня сегодня не задался. Хорошо хоть он поднимает мне дух своим настроем. Надо поговорить с ним, пока нам не помешали.

- Егор, тут такое дело… Сядь, короче.

Брат с первого слова улавливает мой тон и понимает серьёзность намерений, так что беспрекословно садится напротив и смотрит на меня весьма сосредоточенно.

- Что-то случилось?

Какой он проницательный, киваю в ответ, а он едва заметно мрачнеет.

- Тут такая хрень сейчас произошла. Я, в общем, папу не узнал.

- Что, прости? – удивлённый взгляд, брошенный в мою сторону, а я отвожу глаза, на брата тоже смотреть почему-то стыдно.

- Я вообще его не узнал. Он со мной говорит, а я думаю: «Что за мужик?» Он потом меня сыном назвал, а меня как ведром воды окатило, и я всё вспомнил. Я тут, понимаешь, просто залип на пару минут, а когда он неожиданно зашёл, видимо, не сразу оклемался, ну вот и… - замолкаю на полуслове, тайком взглянув на напряжённое лицо Егора. Он не на шутку обеспокоился, сидит весь такой загруженный. – Но ты не беспокойся, сейчас уже всё нормально, - даже помахал руками перед его лицом, чтобы он наглядно, так сказать, увидел мой бодрый настрой.

- Да ничего это не нормально, Или, - он смотрит на меня с укором. Не из-за произошедшего, а из-за того, что я опять отказываюсь воспринимать это всерьёз.

- Ты сам говорил, что я нормальный, - вздыхаю, смотрю на брата, а ему нечего ответить, только открывает и закрывает рот, как рыбка, удивлённо на меня глядя. – Ну, что?

- Ты нормальный, - как-то неуверенно это сейчас прозвучало. – Извини…

Прекрасно. И даже не знаю, с сарказмом это говорить или от всего сердца. Меня постоянно бесило, что он не хочет принять реальность, какой бы неприятной для него она ни была, но теперь, когда он сдался, рухнул и мой последний рубеж, правда, я ещё не понял, какой.

От неловкого молчания нас спасает зашедший отец. Он только успевает сесть за стол и притронуться к своей чашке с кофе, как я сразу отправляю Егора в ванную, якобы чтобы не задерживать маму, когда она проснётся. Папа молчит, но сейчас уже не кажется таким хмурым. Думаю, ему удалось подумать и отпустить эту ситуацию, но это совершенно не значит, что он не обратил на неё внимания. Теперь остаётся только надеяться, что он не начнёт рыть в глубь проблемы и разбираться во всём этом. Во-первых, мне это будет неприятно, во-вторых, не хочу снова доставлять близким неудобства. Что я за человек проблемный такой?

- Всё нормально? – спрашивает папа, доедая свой завтрак, должно быть, заметил мой напряжённый взгляд в никуда.

- Да, не беспокойся, - стараюсь отогнать от себя гнетущие мысли. Сегодня у меня ещё будет много времени надо всем этим подумать, но утро в кругу семьи должно быть безоблачным, как и всегда.

Отец уходит собираться, чёрт, а я ведь всё-таки забыл спросить у него, почему он сегодня так рано. Из спальни практически выползает мама. Выглядит сонной, волосы растрёпаны, как грива льва, а глаза сощурены в тонкие щёлочки, чуть ли не хихикаю при виде неё. Она приземляется напротив меня, где только что сидел отец, и смотрит своими щёлками.

- Доброе утро, - приветствует, почти зевая.

- Доброе, мам, - улыбку сдержать всё-таки не получается. – Егор в ванной, скоро выйдет. Чай будешь?

После одобрительного кивка начинаю снова копошиться, заваривая маме чай. Достаю её любимое печенье из шкафчика, а она делает такое довольное лицо, что я давлюсь смехом, глядя на эту детскую радость. Хорошо, что она осталась непосредственной в своём возрасте, даже при всей своей серьёзности.

Разговаривать нам в принципе пока не о чем, да и она не смогла бы, забивая рот любимыми печенками. Завтрак прошёл совсем не как обычно, все были как-то порознь. Не то чтобы меня это прям взволновало, но чувство незаконченности осталось. Как только Егор вышел, мама убежала в ванную. Отец, уже одетый и при всём параде, зашёл в кухню, взял со стола какие-то документы и под удивлённые взгляды нас с братом быстро скрылся в коридоре, явно торопясь на работу. Не стали его задерживать своими расспросами, но сильно заинтересовались, что же это за день сегодня особенный.

Спустя всего час моей любимой утренней суеты дом затихает, а я остаюсь совершенно один. Мрачные мысли куда-то испарились, ну и слава богу, но им на замену пришли не менее странные. Надо было разобраться в моём отношении к людям. Я и сам давно заметил, но обеспокоился только сейчас, тем, что ни с кем, кроме семьи, не общаюсь. Нет, я не страдаю недостатком внимания или общения, я других людей вообще воспринимаю довольно трудно, но ведь это всё могло возыметь серьёзные последствия. У меня вообще-то были друзья, точнее друг, один. Одноклассник Артём, с которым мы раньше всё время в школе проводили вместе. Он тоже мог бы показаться постороннему довольно сложным человеком, но я-то знал его, как облупленного, поэтому мне в этих дебрях его характера было легко ориентироваться. Сам он редко мне звонил, назначал встречи, вот и за это лето ни одного ответа-привета, но в школьных коридорах мы были прямо-таки не разлей вода. Странные у нас отношения, хотя, по-моему, тут уже просто нечему удивляться, как говорится, встретились два одиночества.

Лениво заползаю в комнату, с удивлением отмечая, как болезненно ноют не только ноги, но и руки, хотя такого ещё не бывало. Падаю на кровать, утыкаясь носом в любимое махровое одеяло и чувствуя себя абсолютно защищённым в этом замкнутом пространстве, где от всего веяло уютом. Тянусь к столу и нащупываю там свой телефон, не глядя, набирая номер Артёма, но тут же сбрасываю, коря себя за собственную глупость. Мы не виделись почти четыре месяца, он ничего не знает и, скорее всего, элементарно не готов к такому повороту событий. Что он скажет, глядя на такого меня? Пожалеет? Начнёт презирать? Может, вообще не захочет больше общаться с таким неполноценным идиотом? Не успеваю додумать, как раздаётся тихая трель телефона, он перезванивает. Чёрт, а я ведь даже забыл, что время раннее, он, наверное, спал. Чувствую вину и немного стыд, но не взять трубку не могу, совесть не позволяет.

- Привет, - с ходу здороваюсь, нам ни к чему все эти «да» и «алло».

- Утречко, - раздаётся в трубке его хриплый со сна голос, который далеко не плещет бодростью или радостью. – Ты чего звонил в такую рань? – конечно, сразу посыпались претензии, хотя от него другого ожидать и не следовало, но я привык, так что пропускаю недовольный тон мимо ушей.

- Забыл, что сейчас утро, - ни к чему мне извиняться, мы всегда как-то без этого жили, без излишних любезностей. – Как ты?