- Конфетка! – полный отчаяния и скорби вопль, раздавшийся из ванной комнаты, заставил меня подорваться с кровати и пулей влететь в туда. За те пару секунд, что бежал, я успел напридумывать себе ужасов разного сорта: что Кирилл поскользнулся, упал и что-нибудь себе сломал, или сильно порезался бритвой, и нам надо вызывать скорую, или ещё что-нибудь такое. Но в итоге оказалось, что эта змеюка вертится перед зеркалом, разглядывая себя и так, и эдак.

- Что случилось? – звенящим от волнения голосом спросил я, облапывая парня взглядом, как рентген, на предмет внешних повреждений, которых почему-то не обнаружилось.

- Я с этой сидячей работой толстею, - оторвав печальные глаза-бусинки от зеркала, Самойлов, оттрюндив губу и едва не хлюпая носом, потрепал себя по животу, который, на мой взгляд, ничем не отличался от того, каким был пару месяцев назад – всё тот же пресс с шестью одинаковыми кубиками, который заставлял меня балдеть, оглаживая его пальцами во время прелюдий.

- В каком, чёрт возьми, месте?! – я пару раз вытянул его полотенцем поперёк хребта, чтоб неповадно было меня почём зря пугать, и уложил спать, естественно, предварительно настойчиво убедив через постель в том, что его пресс всё так же прекрасен, как и прежде.

- Надо будет нам собаку завести, - сонно бормотал Кирилл себе под нос, ероша мои волосы и почти засыпая. – Будем с ней по утрам и вечерам бегать, а то я так совсем жиром обрасту, - его реплика была удостоена лишь моего ироничного хмыка в потолок.

========== Бонус №2 ==========

POV Максим

Полгода с момента смерти отца пролетели как-то незаметно. Просто в один день раздался звонок от нотариуса с просьбой приехать в родной город и официально вступить в наследство. Нужно было, как минимум, забрать оба комплекта ключей от квартиры и переоформить документы. Как максимум – привести квартиру в порядок и выставить на продажу. От перспективы взаимодействия с юристами и риелторами меня почти замутило. Ещё хуже было оттого, что во всё это придётся втянуть и Соньку. Моя б воля, ноги её там не было. Злость и обида на родителей за самого себя давно перестали грызть душу, но их равнодушие к Соньке я простить не мог. Пусть они с лёгкостью отказались от первого, «бракованного» ребёнка, но почему не искали Соню? Почему не сорвались за ней, едва заметив, что она исчезла? Пресловутое нежелание «ударить в грязь лицом»? Мнение чужих людей для них было важнее, чем мнение собственных детей. Боже, мне двадцать два года, когда я уже перестану об этом думать?

На мои вздохи обернулся Самойлов, оторвавшись от чтения каких-то рабочих отчётов.

- Что случилось?

- Ничего особенного. Звонил нотариус, нам с Сонькой надо съездить в родной город. Вся эта бюрократия, сам понимаешь…

- Посоветуйся со Стасом на этот счёт. Как бы меркантильно ни звучало, у него есть опыт в таких делах.

- Да, пожалуй, стоит с ним поговорить… - дабы вернуть себе душевное спокойствие, я примостился на подлокотник кресла, в котором сидел Кирилл, и зарылся носом в его макушку, вдыхая родной уже запах. Так странно, после того, как мы стали практически жить вместе, наш запах смешался и стал общим. Это создавало чудесное ощущение дома.

- Не хандри, конфетка. Хочешь, я съезжу с вами? – Кирилл запрокинул голову и мимолётно поймал мои губы своими. Облизнувшись, я уловил на кончике языка привкус несладкого чая.

- Не нужно. У тебя много работы, мне не хочется тебя отрывать. Мы сами справимся, - потёршись кончиком носа о его щёку, я почувствовал пробившуюся за выходные щетину. Кирилл любил немного обрастать, сидя дома в субботу и воскресенье, когда не нужно было «держать марку» перед подчинёнными, другими акционерами, партнёрами и прочими акулами бизнеса, каждая из которых так и норовила попробовать нового президента компании на зубок.

- Держи хвост пистолетом! – его самоуверенная улыбка словно и мне предавала немного сил. И веры в то, что всё будет хорошо.

«… так что на самом деле всё не так долго и муторно, как кажется на первый взгляд. Главное, не дай какому-нибудь паршивенькому риелтору сесть тебе на шею. А вообще, по квартирному вопросу тебе лучше к Владу обратиться, он в этом понимает больше моего», - Стас на том конце телефона шуршал какими-то бумагами и шёпотом орал на секретаря: «Я же велел отнести это экономистам ещё вчера днём! Какого чёрта это всё ещё здесь?!»

«Спасибо, Стас. У меня прям гора с плеч благодаря тебе. Правда не уверен, что у меня есть номер Влада. Можешь скинуть в смс?» - держа телефон у уха плечом, я наспех засовывал в спортивную сумку одежду, папку с документами и прочие принадлежности первой необходимости, стараясь не брать слишком много барахла, лелея надежды на то, что мы, как и пророчил нам Калинин, управимся со всей этой волокитой самое большее – за три дня.

«Да без проблем. Удачи там. Возникнут вопросы – звони», - я не успел с ним толком попрощаться, слыша, как его шёпот переходит в настоящий крик: «Да за какие грехи мне в секретари досталась такая бестолочь?!» - а затем послышались короткие гудки. Что ж, новоявленному секретарю по имени Семён я мог лишь посочувствовать. Вопреки стереотипам о красотках-секретаршах, Калинин «завёл» себе красавца-секретаря – трепетного юношу, натурального блондина – который успехами в секретарском деле похвастаться пока не мог. Зато с людьми находил общий язык моментально. В этом плане он свою функцию – никого не пускать в кабинет начальства и всех задабривать улыбками – выполнял безукоризненно.

Родной город встретил нас с Сонькой всё тем же полуразрушенным железнодорожным вокзалом, ветхими автобусными остановками, скрипучими троллейбусами и вывеской одного из бывших отцовских магазинов с надписью «закрыто». Нотариус – непримечательный мужчина средних лет – улыбался располагающе и уверял, что оформление документов много времени не займёт.

На том, чтобы остановиться «дома», а не снимать номер в гостинице, настояла Сонька. Под предлогом того, что квартиру нужно привести в порядок перед тем, как можно будет выставить её на продажу. Конечно же, у всего этого была и другая причина. Ей хотелось попрощаться. Ни у неё, ни у меня, по сути, не было возможности нормально сказать этим стенам «прощай». Меня просто выставили за дверь, как приблудного щенка, а она сбежала, не особо осознавая, что может больше никогда всего этого не увидеть – просторную светлую кухню с барной стойкой, свою комнату в пудровых тонах и с полупрозрачным – немного запылившимся теперь – балдахином над кроватью, большое зеркало с подобием балетного станка вдоль противоположной от окна стены в зале, большой – и пустой теперь – аквариум – там же. Всё это выглядело таким знакомым и таким чужим. Сколько было сменено мест обитания с тех пор, сколько воды утекло…

Вспомнились голодные полтора года старшей школы, ночные подработки и постоянная бессонница. Вспомнились клетчатые скатерти в кафе, красные фартуки и жёлтые бейджи. Воспоминания о серой униформе грузчика и тяжеленных мешках с грузом отдались в спине и коленях фантомной болью. По сути, этот дом не был виноват ни в чём из того, что случилось, но… Но.

Каждая деталь здесь напоминала о родителях. Мамин портрет на стене в спальне. Верхняя одежда отца в коридоре в шкафу. Моя кружка в сушилке для посуды с надписью «любимый сын». Любимый, как же… Нервный смешок вырвался сам собой, и Сонька обернулась, глянув на меня с такой болью в глазах, что не понять уже – за себя ей больно или за меня. Или вообще за всё это.

- Эй, посмотри, кто это тут! – на Сонькиной кровати между двумя подушками обнаружился маленький белый зайчик, смешной и какой-то несуразный, которого я подарил ей как-то на Новый Год. Тогда он казался мне милым.

- Мистер Морковка! – встреча со старым другом прогнала из глаз сестры это мучительное выражение, которое мне как брату было видеть особенно невыносимо. Она нежно улыбнулась и прижала этого глупого зайца к себе так, словно он был самой большой драгоценностью во всём доме. – Я тогда собиралась в такой спешке. Глупая… Всё взяла, а его забыла.