— И что же тебя не устраивает? — Айэла забыла про ложь Эллариэля и принялась возмущаться. — Хочешь, дабы миры тонули в крови и от края до края разгорался огонь войны? Дабы расы истребляли друг друга, а может, и целый мир? Ты этого хочешь? — резкая перемена, резкая.

— Именно так и будет, если ты будешь их столь рьяно опекать, — кивнул некромант. — Я провел эксперимент над одним миром. Я следил за ним, делал все, дабы не было там войн и жестокости. Миллион лет они жили дружно, и все было замечательно, прямо как у тебя. Но потом я ушел. Я не опекал их и оставил одних. Мир продержался чуть более четырех тысяч лет, а потом… Убийства, войны, насилие, жестокость, истребление, пытки…

— Как ты мог так поступить?! Зачем?! — ох, как закричала в этот момент эльфийка. Анафрахион даже на мгновение замешкал с ответом.

— Я просто представил, что нас тоже свергли и новые Боги не следили за мирами так, как ты. Все расы озлобились. Жажда крови и войн у каждой есть. У орков, к примеру, эта жажда больше, а у эльфов поменьше. Но желание уничтожать есть у каждого. Ты так опекаешь свои галактики… Представь, что с ними случилось бы, не оставь я тебя в живых. Весь сектор бы вымер. Что бы ты ни делала, как бы ни старалась им помочь и уберечь, они все равно возьмутся за мечи и направят либо на других, либо друг против друга. А ежели тебе все равно и мои слова ничего для тебя не значат… что ж, пусть. Но не забывай, что таково естество каждой расы. Ведь и ты не всегда была столь доброй.

— И что мне делать? — Айэла успокоилась. Видать, слова Анафрахиона на нее подействовали.

— Перестань так опекать их. Ослабь хватку. Пусть все идет своим чередом. Вы хотели контролировать всех и вся, но очень многие вас ненавидели. И вы устраивали глупые испытания для всех. Наслать орды нечисти и ежели во многих мирах расы падут, то сотрете их с лица Вселенной. Серьезно? Может, оставить их в живых и пусть время покажет, кто достоин, а кто нет? Слабые падут, сильные же останутся. А может, наоборот, слабые возвысятся и станут сильными. Так было и с людьми. Последняя из сотворенных Творцом рас, самая неприспособленная, самая слабая, живут люди мало, магией от рождения какой-то определенной не владеют, зачастую так и вовсе лишены подобного дара. Но что в итоге? Сейчас род людской довольно силен. Конечно, им помогали, обучали, направляли, но все-таки. Конечно, их возвышению способствовал и я, пусть и не целенаправленно. Я не считаю себя человеком, и ты это знаешь. Я не отношусь ни к одной из рас… но все-таки, я был рожден человеком, — ох и занесло же некроманта. Все говорил да говорил то об одном, то о другом. Собственно, а что еще делать тому, кто не мог даже треклятую Обитель покинуть? Правильно. Оставалось лишь размышлять обо всем и ни о чем, а также продолжать самосовершенствоваться.

— Эллариэль говорил, что это было нужно, дабы расшевелить смертных, ибо они топтались на месте и не развивались, — эльфийка попыталась оправдать поступки былых Богов в отношении к иным расам.

— Творец был куда мудрее, но разве он делал нечто подобное?

— Не знаю. Я его никогда не видела.

— Не делал. Лишь первые две расы он уничтожил, что были сотворены до эльфов. Но безо всяких испытаний и истребления он это сделал. Эллариэль не умел понимать сам, нужно расе жить дальше, иль нет. Творец мог это понять, но даже ему не удалось полностью уничтожить всех представителей самой первой из рас Вселенной.

— А ты научился понимать?

— Нет. Но я бы никого не уничтожал, даже если бы научился. Время само прекрасно разберется без моего вмешательства.

На том и закончили.

Айэла решила послушаться некроманта и дала галактикам больше свобод. Разумеется, проливалась кровь, королевства уничтожались, создавались и рушились империи, одни расы возвышались, иные же продавались забвению. Но тотального уничтожения не было.

Эльфы более не были главенствующей из рас, и Боги им не помогали. Похвально, конечно, что Эллариэль решил помочь, как он говорил, братьям своим меньшим, но он перестарался. Перворожденные, в большинстве своем, обленились. И не мудрено, ведь на них никто не нападал, им ничто не угрожало. Но довольно с них. И так почти ни на что не годны стали и жиром заплыли, образно выражаясь.

Поразило Анафрахиона еще вот что: он думал, что, став Богом, будет знать все обо всех и обо всем. Ожидания не оправдались. Оказывается, даже Богам надобно постигать ту или иную магию и узнавать что-либо. Но Боги ничего не забывали, и это очень хорошо. Они складывали полученные знания в глубины памяти и порой, дабы вспомнить что-либо необходимо пройтись по всей этой огромной библиотеке, открывая каждый фолиант. Да, магия Богов сильна, и они изначально владели множеством заклинаний, но Анафрахион достиг того, что оказалось не под силу даже им. Он познал саму суть магии. К тому же сделал это до получения столь высокой должности.

Но стоит рассказать и о том, что сделал некромант в первую очередь как стал Богом. Он нашел свой родной мир. Точнее то, что от него осталось. Мир стал безжизненным. Бескрайние леса сменились серыми, мертвыми пустошами; равнины превратились в пустыни; моря и океаны почти полностью высушились. Это был совсем иной мир. Не здесь родился Анафрахион. Того места более не существовало, а этот мертвый шар, висящий в пространстве космоса, вскоре окончательно погибнет. Он будет уничтожен. Таков итог любого мира.

Как же ему хотелось узнать, что случилось с Мастером, Кларисом, с племенем орков, гномами, хаоромом Тарсо. Но более всего его интересовала Соэла. Даже спустя столько лет он не забыл о ней и не мог себе простить то, что не сдержал данного Мастеру Слова. Обещал ведь вернуться и забрать их с собой в иной мир. А Соэла… даже за два столетия она не переставала верить в него, в его человечность. Девушка до последнего отказывалась верить в то, что он стал столь бесчувственным и равнодушным. И она продолжала любить его. Глупец ты, некромант, ибо лишь сейчас понял это и осознал всю свою триумфальную безмозглость. Но ты всегда винишь себя в этом. За масками безразличия и беспечности скрывался одинокий человек, что всегда терзал сам себя за свои поступки молодости. Но что было — то было. Нет нужды смотреть в прошлое. Так почему тебе все равно не спокойно на душе?

С другой стороны, он мог бы призвать души погибших друзей и поговорить с ними, узнать все и попросить прощения, но не стал. Души мертвых тревожить не надо. Он знал, что никого из них не прокляли и что они не превратились в бродячих по мирам духов, которых некромант и обращает в теней.

Прошлое — прошло, будущее — грядет. Так сказал один из Архимагов в его родном мире. Но, каково будущее? Для смертных оно определено. Смерть. Как бы они себя не вели, но все придут именно в объятия Костлявой. Ей все равно кто кем был, ибо пред ней все равны. Даже Творец в ее глазах ничем не лучше простого человека. А каково твое будущее, некромант? Ты бессмертен, самый древний средь людей во Вселенной. И что же тебе делать? Вечно скитаться по мирам и искать достойного соперника? Вечно быть Богом и ждать, когда появится тот, кто сумеет свергнуть тебя? Ты уже не находишь себе места, ибо тебе надоела божественная сущность.

«Нет. Пока я здесь, меня словно бы не существует. Я везде и нигде, я все и ничто. Как же это ужасно, знать, что ты столь могущественный, но в то же время сознавать свое бессилие»

И тогда Анафрахион пришел к единственному решению.

— Что? Как это уходишь? — Айэла не верила своим длинным ушам. Может, это лишь сон?

— Вот так. Не волнуйся, я уже нашел себе замену, — человек был серьезен.

Нет, это было наяву, а не во сне.

— Как? Почему? Что же мне делать? — сломленным голосом спросила эльфийка.

— Вас снова будет двенадцать, и будете из первых рас, как и прежде. И ты теперь главная средь Богов.

— Но почему?

— Ну, так нас только двое. Так что более некого было назначать, — некромант попытался подшутить, но не получилось.

— Почему ты уходишь?