После того, как Генриетта и её отец попали на территорию фабрики, девушке стало не по себе. Кругом были люди, огражденные высокой железной решеткой. Одеты они были в белые длинные рубашки, волосы отсутствовали полностью, что у мужчин, что у женщин. Казалось, будто Генриетту привели на ознакомление с новой психиатрической больницей. Их лица не выдавали ни единой эмоции, будто их и не было вовсе, будто все они напичканы мощными транквилизаторами. Пустые глаза и бессмысленные хождения по поляне. Где-то они собирались в небольшие группы и что-то мычали, будто обращаясь друг к другу.

– Пап, а что здесь делают все эти люди? – с опасением поинтересовалась девушка. Она не сводила глаз с маленькой девочки, которая стояла у дерева и смотрела вверх, на его крону. С момента, когда девушка зашла на фабрику, ребенок не поменял положения и даже не перевел взгляд на другой предмет.

– Понимаешь, милая, наша компания предоставляет всем вампирам мира кровь. Мы – единственные, кто смог получить лицензию на реализацию данного проекта. Эти люди зародились здесь искусственным образом, у них полностью отсутствует та часть мозга, которая отвечает за эмоции и все прочие качества, которые мы с тобой так старательно оберегаем. У них нет представления о родственных связях, полностью атрофирован материнский инстинкт. В один момент это вызвало очень большую проблему, но мы её уже решили, теперь все дети выращиваются в приборах, работающих по принципу инкубатора, мы назвали его "робо-мама". Все, кто тут живут, получают необходимое питание и заботу, мы поддерживаем их организмы в правильной форме, исключив из рациона всю вредную пищу. Они регулярно гуляют и спят здоровым сном. Так что, дорогая, прошу относиться к ним исключительно также, как раньше ты относилась к свинкам и коровкам. Они живут тут для того, чтобы дать пропитание таким, как мы с мамой. Без нас они просто погибнут, за неимением инстинкта самосохранения.

Все, что говорил Роман звучало бы хорошо, за исключением того, что это просто ужасно! А текст, который он только что повествовал, был будто отрепетирован раз сто! Он что готовился?

– Вы что, выращиваете людей, чтобы выкачивать из них кровь и продавать по различным ресторанам и кафешкам?! – вытаращив на него свои изумрудные глаза воскликнула Гера. Она уже смогла свыкнуться с мыслью, что ее родители вампиры, но с тем, что они убивают людей ради пропитания! Об этом она даже не задумывалась.

– Ну, получается, что так… – с легкой запинкой пробормотал Роман и прочистив горло, продолжил, как ни в чем не бывало. – Я прошу, не стоит так бурно реагировать на этот процесс, ты же не бегаешь по каждой ферме в Питере и не говоришь им о том, что они безжалостные твари, убивающие зверей ради своего пропитания! Тем более мы людей не убиваем, а всего-навсего заимствуем у них немного крови, причем в таком количестве, которое не вредит их общему состоянию. А теперь пройдём внутрь, я покажу тебе сам процесс производства. – Он развернулся к дочери спиной и направился ко входу в здание.

Генриетта была в полнейшем ступоре, она знала, что её родители имели бизнес, который приносил немалые деньги, но она никогда бы не подумала, что они выращивают людей для пропитания вампиров. Да еще и просят относится к этому, как к естественному процессу! Но больше всего ее пугала мысль о том, что однажды она сама станет такой же.

По дороге на фабрику, Генриетта не проронила ни слова. Она смотрела себе под ноги, чтобы не видеть тех людей за забором. И на мгновение в голове промелькнула мысль:

– «Хорошо, что они не говорят».

Внутри фабрики кипела работа, туда-сюда бегали разного рода рабочие. Они были высокие, загорелые, что не характерно для мест с такой погодой, и бугрились мышцами. Этакие красавчики для обложек модных журналов. Они таскали тяжёлые ящики, катили огромные бочки с красной жидкостью, от вида которой начинало тошнить. В воздухе витал сладковатый запах, от которого слегка мутило. Поднявшись на смотровую площадку, Роман начал рассказывать о процессе производства транспортировочной крови. Кругом пахло металлом, и девушка не могла дышать полной грудью.

– Кровь поступает из донорского отсека, там её выкачивают специальным аппаратом, и обрабатывают особым раствором от опасных для вампиров веществ. Люди сейчас употребляют так много всякой дряни, что пить прямо из шеи становится опасно. Прямо как игра "Русская рулетка", никогда не знаешь, какая шея будет твоей последней, – он рассмеялся, а Гере стало не по себе от такой неуместной, на её взгляд, шутки. – Видишь в центре три огромных чана? В них поступает уже готовый продукт, там его кипятят и отправляют в фасовочный цех, в котором уже готовую кровь разливают по пакетам и готовят к перевозке…

Последние слова доносились будто сквозь вату. Гера начала чувствовать, как тошнота подбежала к груди, а воздух вдруг стал плотным и душным. В мгновение земля ушла из-под ног, тело стало тяжёлым, и она упала…

«Ей снились люди. Они были в больнице. Огромная очередь из людей тянулась от входа до самого кабинета врача. Генриетта тихо подошла в конец и спросила, кто будет последним. Женщина, стоящая перед ней, медленно повернулась и уставилась на Геру пустыми глазами.

Генриетта отшатнулась и чуть не оступилась на мраморной лестнице. Она узнала ее. Картинка резко поменялась и вместо больницы появился ее дом. И та же самая очередь. Девушка прошла внутрь и последовала до того места, куда тянулись остальные. Очередь заканчивалась у рабочего кабинета отца.

Сердце бешено заколотилось, но девушка открыла дверь и прошла внутрь. У рабочего стола располагался стул, на котором сидела та самая девочка с фабрики. Она чего-то ждала. За столом, разбирая какие-то инструменты сидела девушка. На ней были белый докторский халат и шапочка из-под которой выпадали рыжие прядки.

Вдруг она подняла глаза на девочку, сидящую перед ней и Генриетта с ужасом узнала во «враче» себя. Дыхание сперло и ей стало трудно двигаться. Ее копия медленно поднялась со стула и направилась к ребенку. Генриетта пыталась кричать, но ее никто не слышал, словно она была за толстым стеклом. Ее копия подходила к девочке все ближе и ближе. Ребенок даже не поднял на нее взгляд. Генриетта кричала и пыталась помочь девочке, но ноги не шевелились, словно были прикованы к полу. Копия молниеносно набросилась на ребенка и прокусила ей шею. Ужасный звук рвущегося мяса. Кровь брызнула на белоснежный халат. Девочка сидела смирно и даже не шевелилась, будто ей и не было больно, только тонкая слеза потекла по румяной щеке.

Генриетта ощутила острую боль в горле, словно внутрь вливали кипяток. С каждой секундой она становилась все сильнее и сильнее…»

Она открыла глаза и, когда зрение полностью сфокусировалось, увидела, что лежит на кровати в абсолютно белой комнате. Руки и ноги ужасно затекли, и она не могла ими пошевелить. В горле оставалось небольшое першение, как при легкой простуде.

Помещение было пропитано белизной до такой степени, что различить, где стены, а где пол или потолок, было практически невозможно. Девушка огляделась: в комнате почти не было мебели. Одинокий стул возле кровати и маленький кофейный столик, это всё, чем располагала обитель Геры.

Предприняв попытку подняться, она осознала, что её привязали к кровати тугими ремнями. Запястья уже дико болели. Страх не заставил себя долго ждать, а паника накинулась на душу и, словно голодный зверь, кромсала её на куски. Гера билась ногами о спинку кровати, насколько позволяли слегка ослабевшие затяжки на щиколотках. Девушка кричала нечеловеческим голосом, брыкалась, как загнанная в клетку птица.

– Кто-нибудь! Помогите! Эй!

Наконец на её крики пришли санитары. Два крупных загорелых парня. Их халаты сверкали той же тошнотворной белизной, а на лицах застыл страх. Они смотрели на девушку так, будто увидели призрака, хотя их этим зрелищем наверняка было не удивить.

– Что вы смотрите на меня?! Помогите мне выбраться! Иначе я расскажу отцу, каких безмозглых идиотов он держит у себя в компании! Быстро освободили меня от этих ремней! – они молча переглянулись, но выполнять просьбу не думали. Они явно взвешивали все «за» и «против». И видимо «против» было больше.