– Интересно. Кто же мог желать смерти такому человеку?

– Трудно сказать. Возможно, он узнал чей-то секрет. Самые странные люди бывали в Угловом доме – так называли жилище Уоллов.

– Сразу вспоминается родной дом…

– Да. Вы скоро поймете, какая проблема встает перед нами. Собственно, ждать осталось недолго. Петтифлауэр, адвокат, обещал зайти сюда – это касается завещания и осмотра личного имущества покойного. Сейчас он в соседнем здании, в суде, защищает браконьеров, но должен вот-вот освободиться. Тогда мы отправимся в Столден, и вы поможете нам с осмотром дома.

– Никаких зацепок у нас пока нет? Я говорю о застарелой вражде, слухах, сплетнях и тому подобном…

– Это верно. Но мы еще не опросили соседей. Видите ли, нам предстоит весьма деликатная задача – прощупать местных врачей. Согласитесь, положение у нас щекотливое, здесь требуется величайший такт. Вдобавок нас подгоняет шеф – ждет быстрых результатов. Вот почему мы сразу обратились в Скотленд-Ярд. Пока мы лишь слегка коснулись поверхности данного дела – неизвестно, как глубоко нам придется копать и что выплывет на свет. Вот копия медицинского заключения.

Гиллибранд передал коллеге отпечатанный на машинке отчет судмедэксперта.

– Спасибо, – произнес Литтлджон. – Нужно будет внимательно изучить его. Когда состоится коронерское дознание?

– Завтра, инспектор. Оно будет чисто формальным. У нас здесь опытный коронер, он во всем нас поддержит. Следующее слушание придется перенести… на неопределенный срок. Между прочим, в медицинском отчете есть одна странность. Уолла душили… я бы сказал, с яростью. Похоже, старик сопротивлялся, и убийце пришлось приложить немалую силу, чтобы тот потерял сознание. Но затем душитель вдруг опомнился, будто почувствовал отвращение или нечто подобное, и докончил начатое дело с помощью веревки. На горле жертвы остались следы удушения. Наш врач распорядился сфотографировать их для отчета. Пальцы преступника впились глубоко и оставили обширные кровоподтеки по обеим сторонам дыхательного горла, причем отметины показывают, что левая рука душителя сильнее правой. Вероятно, убийца левша. Полностью или частично.

– Что вы под этим подразумеваете, Гиллибранд?

– Некоторые люди пишут правой рукой, но могут подавать или отбивать мяч в крикете левой. Все зависит от навыков, верно? Так что мы не можем сосредоточиться на поисках явного левши.

– Точно подмечено.

В комнату вошел тот, кого дожидались детективы. Мистер Эдвард Петтифлауэр из старинной фирмы «Петтифлауэр, Моббз, Паркер и Бегг», самой крупной и солидной юридической конторы во всей округе, оказался маленьким человечком средних лет со склонностью к полноте. Голубые глаза на гладком круглом румяном лице смотрели простодушно и бесхитростно, что не раз завлекало в западню его противников в зале суда и принесло адвокату немало побед. Он был почти лысым и носил очки в роговой оправе. Привычка постоянно смотреть поверх очков заставляла задуматься, зачем они вообще ему нужны. Мистер Петтифлауэр вошел в комнату с улыбкой, явно пребывая в превосходном настроении, поскольку его клиенты отделались лишь предупреждением.

– Итак, джентльмены, я в полном вашем распоряжении! – объявил он.

Гиллибранд представил его Литтлджону.

– Давайте сразу отправимся в Угловой дом, – предложил адвокат. – Суть завещания можно изложить в двух словах, тут долго говорить не о чем. Все имущество покойного переходит к его племяннику, доктору Джону Уоллу из Лондона. Он, как и я, душеприказчик мистера Натаниела Уолла. Миссис Эллиот уже получает свою ренту, так что после выплаты налога на наследство и моего гонорара доктор получит Угловой дом и все остальное. Наверное, он приехал на одном поезде с вами, Литтлджон, и, как мы договаривались, сейчас сидит в нашей конторе, оставляет распоряжения моему партнеру, мистеру Беггу, – когда-то они вместе учились в школе. У него доктор и остановится, пока не будут улажены все дела. Моя машина стоит под окнами, идемте.

Адвокат увлек полицейских к двери и разместил обоих на заднем сиденье своего роскошного автомобиля.

В Угловом доме к ним присоединился доктор Джон Уолл, высокий плотный мужчина лет сорока пяти, больше похожий на фермера, чем на хирурга. Определенно внешность досталась ему от предков – кузнецов и костоправов, деревенских жителей. У него было грубоватое открытое лицо с маленькими темными усиками и густыми седыми бровями, ясные серые глаза и пышная седеющая шевелюра. Он выглядел растерянным – столько событий обрушилось на него после смерти дяди. Доктор явно почувствовал облегчение при виде адвоката. Тот представил его обоим инспекторам.

– Я рад видеть вас здесь, – обратился к нему Джон Уолл. – Все эти юридические и финансовые бумаги совершенно сбили меня с толку. Хорошо, что мы с вами оба душеприказчики. Боюсь, в этой работе мне отведена пассивная роль.

Все четверо принялись разбирать документы и рабочие записи покойного. В банковских счетах ничего необычного не обнаружилось – примерно одинаковые денежные поступления и расходы на протяжении многих лет.

– Вы этого ожидали? – спросил доктор Уолл, после того как Гиллибранд потратил уйму времени на изучение банковских расчетных книжек покойного. – Мой дядя жил тихой размеренной жизнью. Едва ли он мог быть жертвой шантажа или вести тайные дела где-то на стороне. Я мог бы сказать это вам с самого начала.

– Нам просто нужно убедиться, не так ли, сэр? – добродушно произнес инспектор. – Мы не должны ничего упустить.

Они продолжили свое занятие. Оплаченные счета лежали отдельно аккуратной стопкой. Среди бумаг нашелся журнал с именами пациентов и цифрами выплат. Цены за консультации были вполне разумными, вдобавок во многих случаях в столбце с суммами стоял прочерк – тех, кто не мог заплатить, Уолл принимал бесплатно. Рядом с журналом лежала толстая адресная книга. Все это хранилось в ящиках большого старомодного секретера. Затем настала очередь сейфа, где покойный костоправ держал более ценные документы и личные бумаги – например, письма с угрозами и оскорблениями от возмущенных врачей и профанов-обывателей, а также большой альбом с газетными вырезками, в которых шла речь об успешных случаях исцеления или любопытных фактах и событиях семейных хроник. Беседы с журналистами, очерки об истории семьи и тому подобное. И наконец, в сейфе обнаружилось одиннадцать изящных, переплетенных в кожу томов с густо исписанными страницами. Истории болезней пациентов. Тетради с рабочими записями всего семейства «докторов» со времени их приезда в Столден. Доктор Джон широко раскрыл глаза и с нежностью погладил кожаные корешки.

– Боже мой! – воскликнул он. – Да это же золотая жила! Настоящее сокровище! Формально я, дипломированный врач, принадлежу к противоположному лагерю, но кровь не вода. Уж мне-то известно, сколько опыта и знаний было у стариков. Эти записи бесценны, особенно для меня в моей работе. Я заберу их с собой в Лондон… Не могу дождаться, когда возьму их в руки и открою!

– Вы не возражаете, если пока они останутся у нас, доктор? – вмешался Литтлджон.

– Господи, зачем? Для неспециалистов они не представляют никакого интереса.

– И все же нам придется оставить их у себя, пока дело не будет раскрыто. Возможно, эти записи помогут пролить свет на вопросы, которые нас волнуют.

– Хорошо. Хотя, признаюсь, я немного разочарован. Альбом с вырезками вы тоже оставите себе?

– Да, сэр. Он не менее важен для нас.

– Ладно. Только не забудьте: мне не терпится получить все как можно скорее.

Работа на этот день завершилась, и маленькая группка распалась, однако, прежде чем разойтись, Литтлджон отвел доктора Джона в сторону:

– Надеюсь, вы позволите мне задать вопрос, хотя он может показаться вам бестактным. В ночь убийства вы находились в Лондоне, сэр?

– Так я теперь главный подозреваемый? Ну, полагаю, раз я единственный наследник старика, у меня имелась веская причина поторопить природу. Но что касается убийства дяди… Я слишком любил его, чтобы пойти на такое. Хотел бы я добраться до того, кто это сделал. – Доктор говорил искренне. – Впрочем, вам ведь нужно алиби, а не сентиментальная сцена. Нет, я был не в Лондоне, а в Челтнеме, оперировал. Пациенту требовалась экстренная операция. Я прибыл туда в девять часов вечера на автомобиле и вышел из больницы около двенадцати, почти в полночь. Я ужинал там с главным хирургом, он это подтвердит. Вот его адрес.