Дэрил вздрагивает, по коже бегут мурашки, когда к нему вновь прикасаются шершавые ладони. Вот только теперь они не сжимают мышцы, не пытаются вернуть в тело силы, а медленно скользят по коже, как будто изучая.
— Я так давно хотел ощутить твой запах… — Кровать вновь скрипит, когда Рик наклоняется над ним, шумно втягивая воздух. — Попробовать твою кожу на вкус…
Вот теперь Дэрилу приходится сдерживаться, чтобы не выдать себя. Влажный язык скользит по соску, дразня, вызывая в ослабленном теле совершенно противоречивые эмоции. Было противно из-за того, что это делал именно Граймс, и безумно приятно, лучше, чем какое-либо прикосновение ладоней.
Сердце громко стучит в груди, и Рик должен его услышать, просто невозможно игнорировать этот шум. Но Граймс ничего не говорит, скользит выше, щекочет кожу, едва прикусывает подбородок.
— Потрясающе. Как я и думал.
Пальцы вдавливаются в челюсть, вынуждая приоткрыть рот, и горячий влажный язык скользит внутрь. Это совершенно отличается от того, что они делали в Игре. Горячее, ярче, потому что оно настоящее. На языке сильный привкус чего-то горьковато-сладкого, довольно приятный, отдаленно знакомый. И что хуже, Дэрил зачем-то отвечает. Рик довольно хмыкает ему в рот, но не отрывается, щекоча верхнее небо. Черт, Диксон не помнил, чтобы у него был настолько чувствительный рот. Но от этого ощущения полностью сносит голову.
— Похоже, ты не так уж и против.
Он против, вот только как заставить себя не жмуриться от удовольствия, что наконец-то слегка притупило боль, Дэрил не знал. Нега разливалась по телу, и с ней было просто невозможно бороться. Что конкретно еще и злило.
— Я уверен, что ты сейчас злишься, — с улыбкой в голосе произносит Рик, так и нависая сверху. — Но сделать то ты мне ничего не можешь. И возможно я пожалею о своем решении, однако я слишком сейчас возбужден…
Дэрил не сдерживает тихого, больше похожего на выдох, но все же стона, когда вместо языка в рот забирает палец, нажимает на язык, посылая щекотку прямо в горло. Нужно бы укусить… Но тело предает, отзывчиво принимая ласку. Черт. Похоже, в этот раз он проиграл.
Член уже полностью встал, Диксону не нужно прикасаться к себе, чтобы понять. И все это из-за пары ласковых прикосновений. Спрашивается, какого черта он не кончил от массажа? Мозг подмечает, что это совсем разные вещи. В этот раз не так больно, да и… Все мысли окончательно выветриваются.
По телу проходит горячая дрожь, когда мужчина поглаживает внутреннюю сторону щеки, как будто напрямую прикасаясь к его нервам. Стыдно, чертовски стыдно. Но это только обостряет ощущения. Он жмурится, вздрагивая, когда палец скользит по нижнему небу, щекочет под языком. Горячие поцелуи осыпают все тело, язык старается над сосками, пуская электрические разряды по телу.
— Я побрился для тебя, — шепчет Рик, наклоняясь ниже, скользя языком по животу, к еще более чувствительной коже. — Похоже, ты рад, — хмыкает он, оказываясь слишком близко к члену.
Теплое дыхание только касается его, а Дэрила перетряхивает. Тело стремится выгнуться, мышцы отдаются очередной вспышкой тянущей боли, комок внутри становится невыносимым, и наконец-то приходит настоящее облегчение.
— Ты пока не можешь нормально кончать? — интересуется Рик, поднимая голову.
Дэрилу плевать, он устал, ему наконец-то не больно. Он прикрывает глаза, игнорируя слова Граймса, его член, прижавшийся к ноге, и горячую влагу, стекшую с нее буквально через пару движений. Рик тоже скорострел. Так что не стыдно.
========== История о неправильном человеке ==========
Тяжелое дыхание со свистом вырывается из приоткрытого рта, маленьким облачком застывая в хрустально-чистом воздухе. На волосах образуется слабая корочка инея, создающая видимость седых волос. Рука сжимает локоть в попытке согреть такую бесполезную сейчас конечность и хоть немного вернуть ей чувствительность. Между пальцами просачивается кровь, она пропитала все, волосы, одежду, измазала лицо и сейчас крупными каплями на грязном снегу отмеряла путь.
Резко за поворот, прижаться к баку, пряча лицо в коленях, царапаясь о застывшие складки штанов. Сердце пульсирует в горле, проталкивая через онемевшее тело кровь, давая возможность двигаться. Но в то же время с каждым толчком драгоценная жидкость просачивается через рану. Кончики пальцев слабо покалывает, но даже это ощущение потихоньку уходит, как и боль, а это очень плохой знак.
Дэрил переводит дыхание и наконец-то выглядывает из своего укрытия, оценивая обстановку. Пока вроде бы пусто, но он отлично знает, что стоит выйти на заброшенную улицу, как снова начнется погоня. Он зябко ежится, пытаясь защитить себя от пронизывающего ветра всего лишь кожаной жилеткой и тонкой рубашкой. Бесполезно. Нужно двигаться, чтобы не умереть.
Почему его бросили? Дэрил не помнил, но в том, что он приехал в этот город не один, мужчина знал точно. Были люди, группа, которая делала вид, что он ей нужен, они хотели найти пропитание, а теперь он здесь один среди этих заброшенных развалин, без оружия, без возможности выбраться отсюда.
Он мотает головой. Замерзшие в сосульки волосы больно хлещут по лицу, но это хоть немного помогает отогнать тяжелые мысли. Ничего, Дэрил, ты справишься, как и всегда справлялся. Диксон тяжело поднимается на трясущиеся, как будто увязающие в тонком покрывале первого снега, ноги. Первый шаг сложнее всего. Мышцы ноют, просят остановиться, свернуться где-нибудь и просто уснуть. Тогда ведь не останется боли, страданий, ничего из того, что он так сильно ненавидел. Но мужчина только стискивает зубы и, шатаясь, бредет вперед, придерживает свое качающееся тело вертикально опираясь о стену, оставляя и на ней красный след упрямства.
Зачем он это делал? Если он не нужен тем людям, есть ли смысл жить дальше? Не должна ли просто сдохнуть собака, которую вышвырнули на улицу ее хозяева? Что-то горячее течет по лицу, но это уже не кровь. Неужели Дэрил плачет? Он шмыгает, утирая лицо рукавом, размазывая кровь и грязь по коже.
Камушек глухо ударяется о стену, привлекая внимание. И Диксон шумно вдыхает ледяной воздух, обжигающий легкие. Они идут, они убьют его, если Дэрил сейчас не убежит. И он несется по улочкам, спотыкаясь, падая на четвереньки, отбивая ладони и колени. Но те преследуют, ни на секунду не отставая. И Диксон резко застывает. А был ли смысл бежать? Сможет ли он выжить и есть ли смысл? Никакого.
Дэрил медленно разворачивается навстречу собственной смерти. По снегу, затирая его шаги, бредут полуразложившиеся трупы. Грязные тряпки рваной одежды прилипли к их коже, но те как будто и не замечают этого. Гнилые зубы раскрываются в желании отведать вкусной живой плоти, пальцы тянутся вперед, надеясь урвать кусочек как можно быстрее. Ни звука не срывается с губ Диксона. Он просто позволяет повалить себя на холодный асфальт, затылок тут же примерзает к неровной поверхности. Зубы впиваются в плоть, отрывая длинные куски, и сухие пальцы забираются в образовавшуюся рану, вытягивая ленты кишок.
Вспомнит ли кто о нем? На щеку падает пухлая снежинка, быстро тающая на коже, стекающая по ней чистой слезой…
По телу проходит мелкая, болезненная дрожь. Оно как будто превратилось в кусок льда, зуб не попадает на зуб. Но хуже страх, сковывающий мозг, заставляющий больно кусать губы, глотать собственную кровь. Он все еще ощущает на себе сухие прикосновения, зубы, отрывающие плоть, пальцы, шурующие у него в кишках. Горло сжимается, и если бы у Диксона было чем стошнить, он точно это сделал бы. Щеки мокрые, то ли от холодного пота, то ли действительно от слез. И как бы это ни было стыдно, он ничего не может сделать.
Что-то горячее прижимается со спины, заставляя сжаться еще сильнее. Кожу болезненно царапает, она словно прилипает к ткани, отдирается кусками от тела, оголяя мышцы. Сквозь губы прорывается панический стон, он дергается, пытаясь избавиться от прикосновения, спасти собственное тело. Нельзя умирать, не сейчас, когда он наконец-то выбрался из чертовой Игры.
