– Ну сколько можно повторять? – раскричался Тадеуш (по подсчетам Роберта, этот раз был сто тринадцатым). – Семь с половиной оборотов. Один завод – семь с половиной оборотов! – Папа почти никогда не повышал голос, но тут не сдержался: – Теперь придется разбирать барабан и полностью его ремонтировать. Да одни новые детали будут стоить больше, чем мне заплатят!

– Прости, – пробормотал мальчик, – я неправильно посчитал.

Тадеуш снял очки и потер переносицу:

– Пойми, Роберт: сложно найти вещь столь же хрупкую, как часы. Будь внимательнее.

Мальчик вздохнул, и папа, сжав его плечо, сказал:

– Ничего, сделаем мы из тебя часовых дел мастера. А сейчас поработай-ка немного за кассой, наберись уверенности.

Роберт согласился, но «немного» превратилось в два долгих часа, потом в три… И все это время в его голове как заведенные крутились лис, серебряный корабль и толстяк с зеркальными глазами.

Наконец рабочий день закончился. Роберт тут же надел пальто, шапку с шарфом и отправился на поиски лиса.

Он вновь миновал церковь, кладбище и мощенную булыжником улицу с домами работников аэростанции. Чтобы скорее добраться до переулка Пинчера, мальчик пошел кратчайшим путем – по заросшей тропинке. Свет в окнах домов не горел. Роберт внимательно осматривал темную улицу, пытаясь найти место, где мог бы спрятаться раненый лис. Тут он увидел за открытыми воротами старый деревянный сарай – идеальное место для укрытия. Роберт зашел во двор, перелез через гору заржавевшего инвентаря и очутился у сарая.

Замок был сломан – причем недавно, судя по болтавшейся на двух гвоздях петле и свежим следам от когтей и зубов над дверной ручкой. Роберт толкнул дверь и осторожно пробрался внутрь, прикрыв рот рукой, чтобы не надышаться пылью.

Вдоль стен лежали доски с облупившейся краской, на полу валялись пустые коробки, старый стол был заставлен бутылками, на полках громоздились кучи пожелтевших газет, а с потолка свисала пыльная паутина.

Роберт осмотрелся в поисках лиса и вдруг заметил под кучей коробок потрепанный хвост.

Мальчик обошел старый сундук и увидел лиса с торчащей клочьями шерстью. Он свернулся калачиком на сыром матрасе и смотрел в пустоту стеклянным взглядом. На шее у него висел мешочек и ключ. Роберт подобрался ближе, но лис даже не шелохнулся: у него кончился завод.

Лили потирала озябшие руки, пытаясь согреться в ледяном холоде угольного подвала.. Глаза ее окончательно привыкли к темноте, и она заметила, как сквозь вентиляционную решетку в потолке пробивается тусклая полоска света. Оторванная рука в груде угля мягко заблестела, и Лили догадалась, что это не человеческая конечность, а механическая. Видимо, несчастную служанку наказали за какой-то проступок. Ужасно!

Как бы плохо ей ни было, машинам живется хуже, думала Лили. Она уставилась на бетонную стену, на которой виднелись отпечатки ладоней других узниц.

У нее никогда не получится быть такой, как все в этой проклятой школе. Стоит хоть немного проявить характер, как ее тут же наказывают! Но Элис она, конечно, стукнула зря. Другие девочки теперь ее возненавидят. Впрочем, неважно. Надо просто дотерпеть пару недель до конца семестра, а потом папа ее заберет.

Через некоторое время в подвале стало совсем темно. Вдруг послышались шаги, а затем через отверстия между дверными досками в подвал проникли лучи желтого света. В замке повернулся ключ, и девочка подняла голову с колен.

Дверь со скрипом отворилась, и в проходе показалась Джемма Раддл, вредная одноклассница Лили. В руке она держала сальную свечу.

Лили заслонила глаза от света и внимательно посмотрела на Джемму. Та смущенно хихикнула:

– Право, Лили, какая же ты чумазая!

– Мое наказание закончилось? – спросила Лили. Ей было холодно и тоскливо, и препираться совершенно не хотелось.

– Этого я не знаю, – ответила Джемма. – Но мисс Скримшоу срочно вызывает тебя к себе.

– И что же ей от меня надо?

– Мне не докладывали, – ухмыльнулась Джемма. – Что теперь, вернуться и спросить?

Не дожидаясь ответа, она зашагала по узкой тропинке обратно в школу. Лили выбралась наружу и пошла следом, по пути размышляя о том, что ее ждет.

Девочки поднялись по лестнице в главный коридор, освещенный настенными газовыми лампами. Джемма задула свечу.

В свете ламп Лили заметила, что запачкала углем ладони. Она поглядела по сторонам в поисках занавески или какой-нибудь мягкой мебели, чтобы вытереть руки, но вокруг ничего не было, а Джемма все летела вперед. Пришлось довольствоваться подолом собственного фартучка и надеяться, что строгая мисс Скримшоу не будет слишком уж пристально ее разглядывать.

– Вот мы и на месте. Сиди здесь, пока тебя не вызовут. – Джемма указала на скамейку около директорского кабинета и, прежде чем Лили успела ответить, скрылась из виду.

Только Лили собралась присесть, как заметила свои грязные следы на ковровой дорожке в коридоре. Она быстро растерла их подошвой, затем села на скамейку и принялась ждать.

Прошло пятнадцать минут, а из кабинета так никто и не выглянул. Почему же так долго? Неужели ей придумывают новое изощренное наказание? Лили похолодела: а что, если ее собираются убить ради продажи органов, прямо как в ее любимых книжках? Или ее ждет судьба хуже смерти – исключение из школы?..

Она подвинулась ближе к двери и прижалась ухом к стене, пытаясь подслушать разговор в кабинете. Толстые дубовые панели на стенах заглушали все звуки, поэтому различить слова было трудно.

– Все это, разумеется, ужасно, – сказала мисс Скримшоу, – но, честно говоря, я буду только рада избавиться от нее: в последнее время она просто невыносима.

– Она такая с первого дня в школе, – вставила Кракенша.

Тут Лили услышала певучий женский голос, показавшийся ей смутно знакомым:

– Она всегда была трудным ребенком, но, учитывая ее прошлое, это неудивительно. Ей пришлось скрываться, жить во лжи – я про смену имени, разумеется. Так хотел профессор Хартман. Впрочем, все это мало ее оправдывает, n’est-ce pas?[1] А теперь, когда все так обернулось, ее поведение, вероятно, станет еще хуже. Так что я решила забрать ее из школы, пока все не решится.

Что решится? Как обернулось? Откуда эта женщина знает ее настоящее имя? Лили еще сильнее прижалась к стене, но дамы перешли на шепот.

Нужно узнать больше. Вот бы найти какой-нибудь стакан, чтобы приставить к панели!

Лили отошла от двери, осмотрелась и заметила на столике вазу с давно увядшими цветами. Подойдет.

Она вытряхнула цветы на столик и хотела было приставить вазу к стене, как дверь распахнулась и из кабинета вышла Кракенша.

Учительница вытаращилась на девочку, сразу догадавшись, что та хотела сделать. Но вместо того чтоб ругаться, Кракенша забрала вазу, коротко улыбнулась (неужто с сочувствием?), завела Лили в кабинет и закрыла за ней дверь.

Мисс Скримшоу сидела за столом из красного дерева и изучала какое-то письмо. На ней было черное платье с воротником, украшенным темно-синей лентой, а волосы она, как обычно, собрала в высокий пучок.

Директриса нервно взглянула на Лили и тут же отвела взгляд.

– Мисс Грантхам… точнее, Хартман. Спасибо, что пришли. Садитесь, пожалуйста.

Лили подошла к свободному стулу с высокой спинкой. На другом сидела, сложив тонкие руки на коленях, какая-то женщина в пышном черном платье. Лили не видела ее лица, но почувствовала резкий запах духов и мгновенно узнала их владелицу.

– Мадам Вердигри, что вы здесь делаете?

Домоправительница Хартманов повернулась к Лили и слабо улыбнулась; половина ее лица была скрыта черной вуалью.