Как раз вовремя — над его головой свистит снаряд. Он не знает, кто именно его бросил, но потом понимает, что это был Кас, потому что через секунду раздаётся возмущенный голос Сэма:

— Кас, это нечестно!

Дин фыркает, позабавленный его негодованием, но не может возразить:

— Он прав, Кас, неправильно использовать твои ангельские силы при игре в снежки.

— Так как я не получил списка правил, я не могу нести ответственность за их нарушение, — серьезный голос ангела так контрастирует со всей нелепостью ситуации, что Дин прикусывает губу, чтобы снова не засмеяться. Он выглядывает из-за куста и видит, что Сэм, наконец-то выбравшись из сугроба, швыряет в ангела еще один снежок. Дин восхищается его безрассудным пренебрежением к собственной шкуре и жизни в целом, что не мешает ему кинуть снежок прямо Сэму в грудь и спрятаться обратно.

— Есть ли, — ангел говорит на удивление спокойно, — еще какие-то правила, которые я должен знать? Традиции? Особенности?

Дин встает, чтобы ответить, но снежок, пролетевший так близко, что Дин чувствует, как зашевелились волосы, заставляет его упасть обратно.

— Нет, кажется, ты уже и сам уловил смысл, — серьезно заверяет Дин, и тут подает голос Сэм, прячущийся за сугробом:

— Нельзя использовать ангельские силы, и, наверное, всё… И каждый за себя.

— Когда-нибудь, — говорит Кас, — одному из вас всё-таки придется объяснить мне смысл этого ритуала, — и это так идеально вписывается в образ Каса, так знакомо, что Дину хочется поцеловать его прямо сейчас.

— На самом деле, у него нет какого-то особого смысла – просто удовольствие, — отвечает Сэм, — Хотя, с антропологической точки зрения, это могло быть способом развивать и совершенствовать боевые навыки, при этом не рискуя получить реальные травмы, — это явно не то, что нужно говорить посреди чертовой игры в снежки, и Дин рискует высунуться из-за куста и кинуть снежок прямо в голову Сэма, маячащую между ветвями.

Снежок достигает цели, и Дин ликующе восклицает:

— Антропологируй это, сучка!

— Нет такого слова, придурок! — Сэм прав, но Дин скорее умрет, чем признает это. Он понимает, что так и не бросил ни одного снежка в Каса, который стоит на открытом месте, по-видимому, лишенный всякого инстинкта самосохранения, и Дин должен немедленно это исправить. За секунду до того, как Дин бросает снежок, Кас озадаченно уточняет:

— То есть, по сути, это всё ради установления доминирования?

В животе у Дина что-то переворачивается, но Винчестер игнорирует это, потому что, мать его, они играют в снежки, и он запускает снежок прежде, чем успевает подумать об этом (хотя, если говорить честно, он бы всё равно не передумал). Снежок врезается Касу в голову. Сэм игнорирует происходящее и отвечает. По какой-то непостижимой для Дина причине тот не только считает, что это нормально – говорить об антропологии во время игры в снежки, но и думает, что так даже интереснее.

— Мне кажется, что раз уж любая битва в общем и целом идет ради установления доминирования, то, наверное, да…

Когда Кас заговаривает, Сэм не слышит в его интонациях то, что улавливает Дин:

— Я понимаю, — в этих словах слышится своеобразная готовность и решимость, и на этот раз вспышка в животе Дина более сильная. Он приседает, вглядывается между веток и видит, как Кас смахивает снег с лица. Он поворачивается к кусту, за которым скрывается Дин, и безошибочно ловит его взгляд. Дин понимает, что сейчас он должен лечь в снег, поднять руки и сдаться, но когда это он делал то, что должен?

Глубоко вздохнув и подготовившись к тому, что было почти что жестом самоубийцы, Дин выскакивает из-за куста и (черт возьми, раз уж он всё равно умрет, пусть хотя бы это будет красиво) кидает в Каса снежок с такой силой, на какую вообще способен.

Снежок не пролетает даже близко к Касу, но не потому, что Дин не смог прицелиться. Нет, он так эффектно летит мимо потому, что Каса уже нет там, где он стоял всего секунду назад. Даже до того, как руки обхватывают его и встряхивают, Дин знает, куда направился ангел. Тепло внизу живота разгорается с новой силой, и Винчестер резко втягивает воздух.

Сэм понимает, что происходит, когда снежок, который он кинул в Дина, тает в воздухе, не долетев до цели. Он высовывается из-за сугроба, оценивает выражение лица Каса и его руку, сжимающую плечо Дина, и страдальчески закатывает глаза:

— Серьезно, парни? Сейчас?

Дин не поворачивается и не смотрит на стоящего позади ангела. Он и так ощущает на себе его взгляд, даже сильнее, чем вес лежащей на плече руки. Дин пожимает свободным плечом, как бы говоря, что ничего не может сделать (умалчивая о том, что не сделал бы, даже если бы мог).

Когда Кас наклоняется к Дину и его дыхание обжигает ухо, по спине Дина бегут мурашки:

— Либо ты сейчас избавишься от него, либо это сделаю я.

Дин ни на секунду не сомневается в Касе:

— Э-э, ага, Сэм, тебе, наверное, лучше…

Для такого умного парня Сэм иногда очень недогадлив:

— Дин, Кас, я люблю вас, парни, но ведь всему своё время, и…

— Слишком поздно, — рычит Кас в ухо Дину, а потом Сэм просто исчезает, и Дин тупо смотрит туда, где только что был его брат. Ему хочется плюнуть на это, потому что рык ангела творит с ним то, что не описать словами, но не может, потому что Сэм — это Сэм, и ему нужно удостовериться:

— Э-э… Кас. Где Сэм?

— Манхэттен, — спокойно отвечает Кас.

— Ты отправил моего младшего брата в Нью-Йорк?!

— Не глупи, — говорит Кас, и внезапно они начинают двигаться. Кас просто направляет Дина, но тот знает, что не сможет вырваться. Долго же он это запоминал, — Манхэттен, Канзас.

Дин пытается не смеяться, но все равно фыркает, потому что Кас просто телепортировал Сэма в чертов Канзас, чтобы избавиться от него.

— Кас, ты шутишь? – конечно, он не шутит, спустя столько времени чувство юмора ангела оставляет желать лучшего.

— Не так уж он и далеко. Всего в двухстах двадцати пяти километрах. Он сможет приехать обратно на автобусе… Или я верну его, когда закончу с тобой, — Дин не может ни с чем перепутать эту зловещую нотку в голосе Кастиэля. Он думает, что то, что такая очевидная угроза превращает его колени в желе и заставляет сердце стучать в безумном ритме, наверное, неправильно, но ведь вся его жизнь – одно сплошное «неправильно», так что какая разница. Он пытается еще раз, потому что, черт возьми, Кас перешел на новый уровень:

— Чувак. Ты не можешь просто зашвырнуть Сэма в какую-то глушь, чтобы меня трах… — внезапно рука Каса дергает Дина так, чтобы тот обернулся и прижался спиной к двери. Дин смотрит прямо в пылающие голубые глаза, которые обещают сделать с ним то, от чего член Дина (уже наполовину вставший) в теории не должен твердеть еще сильнее.

— Ты действительно хочешь, — спрашивает Кастиэль, и его голос спокоен только на первый взгляд, — сейчас поспорить об этом?

Дин открывает рот, чтобы ответить, но тело Каса внезапно оказывается прямо тут, прижимая Дина к двери, и он тут же забывает, о чем хотел поспорить. Сэм? Какой Сэм?

— Так я и думал, — в голосе Каса скользит удовлетворение.

Дверь открывается, и Кас опять направляет его только рукой. Дин всё еще не может разобраться, что из того, что происходит между ними, случается потому, что Кас знает, чего хочет Дин, и дает ему это, и насколько сам Кас хочет этого. Но ему приходится не думать об этом, потому что Кас движется очень быстро, а впереди лестница, и Дин не хочет споткнуться и пересчитать все ступеньки. На самом деле, он ни на секунду не сомневается, что Кас не позволит ему упасть, но нужно же сохранить хоть какие-то остатки гордости.

Особенно когда скоро исчезнут и эти остатки.

Когда остается пройти лишь две ступеньки, Кас отпускает Дина, чуть ли не толкает его, и Дин слетает вниз, оборачивается и смотрит на ангела. Тот отказывается от скорости в пользу медленных, крадущихся шагов. Дин дышит быстро и рвано, и вовсе не из-за напряжения. Его вставший член трется о мокрые джинсы. Руки замерзли, а в бункере тепло, и этот контраст почти что болезнен. Боль не уменьшает тепло, спустившееся из живота в пах, а Дин, на самом деле, никогда и не возражал против боли.