— А-а? — это не было словом в обычном смысле, но вполне передавало нужные эмоции.

— Недостаточно жаль.

И ремень снова упал. Задыхаясь, Дин понял, что это был двадцать восьмой удар.

Еще два.

Он справится, он справится, он справится.

Удар.

Дин услышал его быстрее, чем почувствовал, значит, у него была сотая доля секунды, чтобы подготовиться. С его губ срывались бессвязные неконтролируемые стоны, но ангел был неумолим. Опять раздался голос:

— Тебе жаль, Дин?

— Д-д-да, сэр, — Дин не знал, как ему удавалось говорить, учитывая, что он знал, что должно было последовать за его словами.

Он не ошибся. Ремень немедленно упал на ягодицы, в третий раз попадая по основанию пробки. Словно услышав приказ, член Дина запульсировал. Охотник почувствовал, как сперма брызгает ему на живот и на капот Импалы (бедная Детка, он точно почистит её завтра, если сможет двигаться). Внезапно Дин вспомнил, что во время предыдущей порки тоже кончил без прикосновений Каса, просто от последнего удара ремня.

Было что-то в том, почему его толкал за грань именно последний удар, но Дин не мог сформулировать, что именно. Что же, потом у него будет чертовски много времени, чтобы это выяснить.

Когда его мозги заработают.

А сейчас… Сейчас Дин уже с трудом различил голос Каса, укрывший его, как одеяло, сотканное из гордости и любви:

— Да. Именно. Теперь тебе достаточно жаль.

Дин так и не понял, как он это сделал, но ему удалось найти и силы и пусть и нечетко, но всё же произнести:

— Сп-пасибо… Сэр. Наказание.

Ладно, возможно, он забыл пару слов, но Кас всё равно уловил суть.

Дин услышал, как ремень упал на бетон, и почувствовал, как Кас, не обращая внимания на пот, прижимается лбом к шее Дина. Ангел явно стоял сбоку от капота, чтобы не касаться опухшей задницы охотника. Это было просто прекрасно, потому что боль была похоже на живое существо: извивающееся, всепоглощающее, одновременно невыносимое и прекрасное, оно грозило поглотить Винчестера.

Голос ангела был до невозможности нежен:

— Мой хороший мальчик…

И Дин понял, что больше не должен был ничего говорить, что мог расслабиться и забыться.

Он позволил волнам ощущений захлестнуть его и отключился.

Комментарий к Расплата

*«Выбор Софи» – роман Уильяма Стайрона. Главной героине этого произведения, Софи, приходится решить, кого из её двоих детей, арестованных нацистами, сразу отправят в газовую камеру, а кому дадут шанс выжить.

========== Ошеломленная любовь ==========

В обычных обстоятельствах Дин бы не пришел в себя еще какое-то время. По крайней мере, он бы точно не очнулся до того, как Кас устроил бы его поудобнее, заставил бы поесть и попить и не позволил бы ему не просто вернуться в то волшебное пространство, куда он попадал после завершения хорошей сессии, а по-настоящему заснуть.

Но никакими обычными обстоятельствами и не пахло.

Дин очнулся из-за громких голосов, но, не до конца придя в себя, улавливал только части фраз:

— …абсолютно неприемлемо!

— …не знаю, почему тебя это удивляет…

— …не удивляет, а ужасает…

— …о Дине?

Голоса были знакомыми и обычно ассоциировались с безопасностью. Хорошо.

— …и собирался, пока ты меня не прервал…

— …должен на сфокусироваться на действительно важных…

Но что-то было не так. Голоса были резкими, громкими, оглушающими, а фразы обрывались в странных местах.

— …вон! Немедленно!

— …как только ты…

Голоса поднимались и опускались, становились то тише, то громче, захлестывая Дина, словно штормовые волны, врезающиеся в берег.

— …не шучу…

— …отвяжи его, или…

То, что голоса так резко и часто менялись, явно что-то означало.

— …даже не смей…

— …определенно, или…

Гнев. Вот что он слышал. Гнев.

— …и как ты вообще сумел…

— …открывать свои секреты…

— …готов тебя убить…

Стоп. Последнее слово явно означало что-то плохое. Дин должен был… что?

— …быть настолько драматичным…

Должен был что-то сделать.

— …клянусь Отцом…

Возможно, должен был что-то сказать. Но сначала…

Внезапно его ослепил яркий свет. Дин дернулся, пытаясь закрыться от него.

- …думаю, приходит в себя.

Стоп, возможно, проблема была в том, что его глаза были открыты. Приоткрыты. Немного. Что-то липкое не позволяло им открыться шире. Возможно, это было даже хорошо.

— Дин?

Громкие голоса — это и так плохо, а яркий свет — просто перебор.

— Дин?!

Ему наконец-то удалось закрыть глаза. Намного лучше.

— Дин, ты слышишь меня?

Да. Слишком громко. Замолчи.

— …очевидно, ты сделал что-то не так, если он…

— …прерываешь жизненно важный вывод из сессии…

— …не я тут спорю…

— Слишком. Громко, — а это уже другой голос. Тоже знакомый, но не один из тех, что поднимались и опускались. Намного, намного мягче. Необычный. Слишком тихий, дрожащий и хриплый.

— Дин?

— Дин!

Нет, опять вернулись первые два голоса.

— Слишком. Громко.

А вот и третий, всё еще тихий… Стоп. Это что, был его собственный голос? Это был его голос! Оказывается, Дин мог говорить.

— …слышал его!

— …не поднимал голос…

Дин медленно начал приходить в себя.

— …бы просто не уйти!

— …пока я не увижу…

Яркий свет вернулся. Теперь Дин понимал, что это лучи, исходящие от ламп, проходили через полураскрытые веки. Слипшиеся ресницы не позволяли глазам открыться шире.

— …твоя недоверие совершенно…

— …гребанным Дартом Вейдером…

Слезы? Похоже на то. Успевшие высохнуть слезы. Почему Дин плакал? Всё было так хорошо, пока не появились голоса…

— Глаза… Не могу. Слиплись, — а это, кажется, опять его собственный голос. Дин был абсолютно уверен, что не давал мозгу команды говорить, но всё же.

Внезапно охотник услышал знакомые звуки, похожие на мягкие приближающиеся хлопки. Шаги? Точно, шаги.

Спустя несколько секунд один из голосов, невыразимо нежный, прозвучал совсем рядом:

— Закрой глаза, чтобы…

Дин пропустил больше половины предложения, но уловил суть и закрыл глаза. Секундой спустя по векам провели чем-то мягким и влажным.

Почувствовав это, Дин тут же ощутил сотни других процессов, проходящих в его теле.

И большинство из них ему не особо понравились.

Что-то твердое было прижато к его животу… Или, скорее, его живот был прижат к чему-то твердому. Дин лежал, вернее, полулежал на чем-то твердом. Почему-то это тоже означало безопасность.

— …постарайся открыть…

— …вот, используй это…

— …вон!

— …ладно, но только потому…

Одна из рук Дина лежала рядом с его головой. Хорошо и удобно. Но вторая — охотник проверил это, дернув плечом — была вытянута в сторону. Дин не мог пошевелить ей. Почему он не мог пошевелить ей?

Дин почти забыл об этом, когда почувствовал, что лежит в луже чего-то густого и не очень приятного.

— …глаза, детка, пожалуйста…

Но и это ощущение ушло на второй план, потому что Дин внезапно почувствовал это.

Раздался стон, больше похожий на хныканье. Дин понял, что этот звук сорвался с его губ, но ему было плевать: боже, он просто горел.

Ну, по крайней мере, определенная его часть явно была в огне. Почему-то именно та, которая начиналась от поясницы и заканчивалась задней поверхностью бедер…

И тут всё встало на свои места.

Дин вспомнил, кто он и где он, и понял, что, должно быть, произошло.

— Гребанный Сэм! — его голос был симфонией боли и злости.

— Он уже ушел, Дин. Или уйдет, как только уберет с двери все цепи, и лучше ему сделать это в течение ближайших пяти секунд, иначе, во имя Отца, все обещания не убивать его я официально признаю недействительными.

Да, к слову, откуда-то издалека раздавался резкий беспорядочный звон.

Это было вполне логично, потому что они были в гараже. А Дин лежал на капоте Импалы. И его задница горела, потому что Кас только что выпорол его, и это было просто замечательно ровно до того момента, пока…