Дин взвыл, все тело дернулось, жгучая боль от удара и толчок пробки в простату не столько толкнули, сколько вышвырнули его за грань. Член пульсировал, сперма забрызгала стол и пол. Каким-то образом (Дин так и не понял, как ему это удалось) охотник вспомнил, что где-то там он еще не закончил. Ему нужно было сделать еще кое-что, чтобы дать всё, что от него требовалось. Он слышал в своем голосе искренность и надеялся, что Кас тоже её уловит:

— Двадцать. Спасибо, что наказали меня, сэр.

Дин смутно услышал звук падающего на пол ремня.

Дин плавал, качался на волнах чистого ощущения, которое уже не было болью. Позже, конечно, оно опять станет ею, но не сейчас. Сейчас это нечто большее. Намного большее. Дин думал, что с удовольствием утонул бы в этом чувстве, но знал, что Кас всегда будет держать его голову на поверхности.

Как только он подумал о Касе, то услышал его низкий успокаивающий голос:

— Такой молодец, Дин, ты был таким хорошим для меня. Я так горжусь тобой, мой прекрасный мальчик. Ты храбрый. Ты был совершенен, — в этот раз Дин без проблем поверил в похвалу. Да. Он был хорошим. Он был хорошим мальчиком для Каса.

Дин позволил этим словам опять унести его, и в следующий раз, когда он пришел в себя, его руки уже не были прикованы к столу, слезы были вытерты, пробка вытащена, а его самого очень осторожно одевали. Когда мягкая ткань коснулась поврежденной кожи, Дин зашипел, и Кас сочувственно пробормотал:

— Я знаю, я знаю, что тебе больно. Нам просто нужно отвести тебя в твою комнату, а потом мы снимем халат.

Дин решил было запротестовать, но потом вспомнил о Сэме — если он столкнется с обнаженным братом в коридоре, то взбесится окончательно и расчленит их обоих. Дин пытался перетерпеть боль, позволяя Касу осторожно поднять его со стола. Он спросил себя, будут ли ноги вообще ему подчиняться, но необходимость в положительном ответе на вопрос отпала, потому что ангел взял его на руки. В любое другое время Дин, скорее всего, возмутился бы, но всё, что он сейчас знал — что он в безопасности и ему хорошо, и похвала Каса до сих пор отдавалась у него в голове. Глаза опять закрылись, и через несколько минут, показавшихся секундами, он почувствовал, как Кас осторожно опускает его на кровать и укладывает на живот. Халат был снят, и теперь на ноющую задницу ничего не давило.

Дин был готов погрузиться в сон, но Кас не допустил этого, уговорив охотника сначала выпить стакан апельсинового сока, а затем съесть немного шоколада. Дин пытался протестовать, издавая бессвязные звуки, которые должны были означать, что он не голоден, но Кас его не слушал, так что проще оказалось просто съесть шоколадку. На несколько секунд Кас исчез. Дин резко дернулся — к его заднице прикоснулось что-то холодное, вызывающее острую боль. Кас успокоил его, обещая, что скоро станет лучше. Ангел не солгал — боль прошла, оставив приятную прохладу. Дин слепо потянулся к ангелу, тот нежно взял его за руку, другой рукой поглаживая Винчестера по голове. Уже на полпути в страну грез Дин услышал шепот Каса:

— Спи, любовь моя. Я присмотрю за тобой.

Комментарий к Достаточно

*речь идет о фильме ужасов Тоуба Хупера (1982г)

========== Совершенство. Горжусь ==========

Ох.

Нет, действительно ох.

В этот раз медленным пробуждением и не пахло. Дин скользнул в сон, спрятавшись от боли у себя в голове (да, да, он знал, как это на самом деле называлось, но между теорией подчинения и, знаете ли, натуральным подчинением была разница, и Дин мог позволить себе пару психологических барьеров). Проснувшись, он понял, что полностью владеет собой, а значит, ничто не отделяет его от пульсирующей боли, напоминающей о ударах принадлежавшего Касу — нет, на самом деле, принадлежащего ему самому, что в каком-то смысле возбуждало — ремня.

Дин резко выдохнул. Кас, словно тоже проснувшись, начал нежно гладить его по волосам. Вместо того, чтобы попытаться найти слова, Дин просто застонал. Ангел издал смешок, выражающий и любовь, и самоудовлетворение:

— Болит, да? — спросил Кас, без особого успеха пытаясь сдержать рвущееся наружу веселье.

— Ну, не знаю, Кас. Как насчет того, чтобы я взял ремень и два десятка раз ударил тебя по заднице, чтобы ты оценил эти ощущения, а? — кто-то явно проснулся в самом ворчливом расположении духа.

Кас опять засмеялся, на этот раз немного жестче, и пальцы в волосах Дина сжались и заставили того запрокинуть голову. Теперь ангел и охотник смотрели друг другу в глаза.

— Мне кажется, — задумчиво сказал Кас, и Дин моментально узнал этот тон. Несмотря на заботу, перерыв на сон и ласковые прикосновения, они еще не закончили. Ангел продолжил:

— Мне кажется, что твой сарказм сейчас должен быть не таким явным. Что хорошего в порке, если она не учит хорошим манерам? — Несколько секунд Дин тщетно пытался найти в глазах ангела подсказку, но, так ничего и не обнаружив, решил действовать на свой страх и риск:

— Мои манеры сложно назвать хорошими.

Кас фыркнул:

— Да уж, я заметил, — согласился он, — но всё равно я считаю своим долгом продолжать пытаться это исправить.

Губы Дина слабо дернулись:

— Ты всегда имел слабость к безнадежным случаям.

Это была шутка. Честно. Но Кас прекрасно знал, что эти слова были очередной каплей, упавшей в океан с трудом контролируемой Дином ненависти к себе. Во взгляде ангела что-то поменялось, и Кас подвинулся так, чтобы оказаться с охотником нос к носу. Когда Кас заговорил, его голос был тихим, но твердым и уверенным:

— Дин Винчестер, у тебя много разных качеств, но безнадежность никогда не была одним из них. Ты — полная противоположность безнадежности. И я, — добавил он еще более яростно, — никогда не откажусь от тебя.

Каким-то образом они перешли от игривого разговора после сессии (или середины сессии, смотря как посмотреть) к чему-то очень серьезному. Слова согрели Дина, но в то же время причинили дискомфорт: похвала была не совсем заслужена. Вместо того, чтобы заставить себя принять слова Каса и почувствовать его непоколебимую веру, Дин предпочел спасовать:

— Полегче, Кас, я просто пошутил.

— Даже не шути на эту тему, — мягко попросил ангел. Он замолчал, но Дин был уверен, что тот еще не закончил. Что-то слабо, почти незаметно изменилось в воздухе, как будто окружающий мир почувствовал, как Кас переходит из одного режима в другой:

— А теперь… Как ты меня назвал?

На этот вопрос был только один правильный ответ, а саднящая задница была достаточным аргументом, чтобы все-таки сказать то, что нужно:

— Я сказал, — Дин глубоко вдохнул и приготовился. Это специфическое, довольно редко используемое дополнение к сессии заставляло его нервничать, и Кас чертовски хорошо это знал, — что я просто пошутил. Сэр.

— М-м-м, — протянул Кас, и его свободная ладонь в молчаливой похвале легла на щеку Дина, — создается впечатление, что урок был не совсем уж напрасным.

Дин прикусил язык, зная, что вполне может сказать что-нибудь опрометчивое. Кас ухмыльнулся. Он явно был в курсе переживаний Дина и даже наслаждался ими.

— Слушай, — сказал Дин, убедившись, что в его голосе будет ровно столько сарказма, сколько необходимо, — тебе когда-нибудь говорили, что ты — садист?

Кас расхохотался, запрокинув голову, потом снова встретился взглядом с Дином. Затем было движение — такое быстрое, что Дин мог бы пропустить его, если бы результатом не стал легкий шлепок по правой ягодице.

Боль ревущим зверем ворвалась обратно, Дин задохнулся. Его член, вроде бы успокоившийся после оргазма и сна, решил, что пора вернуться в рабочее состояние. Дин мысленно обругал его. Тебе было недостаточно боли? Знаешь, это всё — твоя вина.

Но на член это не подействовало. На него это никогда не действовало. Неисправимый мудак.

Пальцы Каса предупреждающе сжались, и Дин понял, что выгнулся, пытаясь уйти от прикосновения. Через несколько секунд Кас продолжил разговор, словно ничего не произошло: