Я решила, что часть задания все-таки лучше, чем вообще ничего. Но когда я сдала листочек герру Коппенрату, он внимательно взглянул на него, а потом перевел взгляд на меня.

– Четыреста девятнадцать, – сказал он.

– Что? – растерялась я.

– Во-первых, обращайся ко мне, как положено, – ответил герр Коппенрат, – а во-вторых, у тебя ошибка: 143 и 276 в сумме дают не 418, а 419. Но ты, по крайней мере, можешь высчитать свою оценку по математике.

Да, могу. Похоже, у меня будет шестерка. Вторая в этом году. Я скомкала листок с контрольной и сунула его в карман брюк.

– Желаю удачи в средней школе, барышня, – сказал герр Коппенрат. – И не думаю, что это будет гимназия.

Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова. У меня в горле застрял колючий комок злости, который весил десять раз по сто граммов.

Разговоры о средней школе в нашей семье были моей головной болью. Наша классная руководительница посоветовала маме отправить меня после летних каникул в реальное училище, зато Фло предложили гимназию. Но мы хотели быть вместе, и родителям приходилось это учитывать. Поэтому нас решили отправить в обычную школу. Когда герр Коппенрат вышел из класса, мне вдруг нестерпимо захотелось поскорее начать учиться в этой новой школе.

Фло, наверное, прочитала мои мысли, потому что обняла меня и предложила в последний день занятий подарить герру Коппенрату мешок с тысячей граммов козьего навоза.

– Тысяча граммов – это как раз килограмм, – ответила Фло, когда я спросила, сколько это. – А это еще что такое? – спросила она, когда Аннализа протянула ей розовый конвертик.

– Приглашение, – пискнула Аннализа.

– А, – Фло оглянулась.

В нашем четвертом «б» шесть девочек, и всем, кроме меня, Аннализа вручила такие же конвертики.

– Завтра в одиннадцать, – добавила она. – Я хочу отпраздновать этот день со своими подругами.

С подругами? Я перевела взгляд с Аннализы на Фло. Что это еще за бред? То, что она не считала меня своей подругой, – это понятно. Но то, что она пригласила Фло, могло означать только одно: Аннализа решила меня позлить.

– Мы поедем к моей тете, – добавила Аннализа. – И если погода не подведет, будем жарить шашлыки в саду.

– Мне жаль, – Фло вернула Аннализе конверт. – Извини, но мы договорились провести выходные с Лолой.

Аннализа фыркнула и взглянула на меня сверху вниз.

– Решили приналечь на математику?

– Нет, – ответила я. – Мы едем в Париж к моему другу. И если погода не подведет, будем дефилировать по Елисейским Полям.

– Что-о? – Сол, приятель Фло, жевавший бутерброд, подавился. – А я почему об этом ничего не знаю? – просипел он и закашлялся.

Ансуману пришлось хлопать его по спине до тех пор, пока на парту не выскочил кусочек хлеба. Когда Сол успокоился, Фло ему подмигнула. Тогда Сол снова улыбнулся, а Аннализа фыркнула. Тут в класс вошла фрау Вигельманн со своим беременным животиком.

– Вы весите уже килограммов триста, – пробормотал Ансуман.

Фрау Вигельманн рассмеялась и сказала, что как раз этого ей бы и не хотелось, не то у нее родятся не двойняшки, а слонята-близнецы. В конце урока она раздала нам синие конвертики, которые нужно было передать родителям, так как вечером должно состояться родительское собрание. И тут мне перехотелось уходить из нашей школы. Ведь я терпеть не могла только герра Коппенрата, но очень любила фрау Вигельманн. Мне ее будет отчаянно не хватать.

На перемене Фло сказала, что очень скучала по мне. А я-то! Нам удалось поговорить по телефону только трижды за все каникулы. За что я особенно люблю свою подругу, так это за то, что она может догадаться о твоих чувствах по выражению лица. Примерно так, как сейчас. Фло нахмурилась и вопросительно уставилась на меня своими синими глазищами.

– Белоснежка, – ответила я и подтолкнула ее коляску поближе к мостику. – Что-то с ней не так. Мне кажется, она меня боится. Если я хочу ее погладить, она сразу убегает. А если…

Закончить мне не удалось, потому что рядом появились Сила и Фредерика. Наверно, они услышали, что я говорила, потому что обе сочувственно улыбались.

– Знаешь, просто поменяй ее на другую кошку! – посоветовала Сила, вгрызаясь в бутерброд.

Поменять? Я уставилась на Силу так, словно она предложила продать тетю Лизбет на блошином рынке.

– Моя кошка – это не джинсы с испорченной молнией! – возмутилась я. – Это живое существо. Я люблю ее!

Фредерика откинула со лба каштановый локон.

– Тогда остается надеяться, что и она тебя тоже когда-нибудь полюбит. У моего папы тоже была такая пугливая кошка. Она прожила семнадцать лет, но я ее так ни разу и не погладила.

– Но Лолиной кошке далеко до семнадцати, – сухо заметила Фло. – Она еще совсем маленькая и…

Фло не договорила, потому что рядом с ее коляской остановился Сол и принялся расспрашивать, как она провела каникулы. Моя подруга рассказала, что ее отец пишет новую книгу о китах. Он показал ей кучу фотографий, которые сделал во время поездок в Новую Зеландию и Америку. Он даже записал песни китов на магнитофон.

– Представляете, – восхищенно воскликнула Фло, – оказывается, самцы китов-горбачей могут петь полчаса подряд без перерыва!

Трудно представить. Но тут я вспомнила, что Белоснежка тоже как-то пела ночью. Вернее, не пела, а пищала. Я проснулась от этого писка. Она пищала так печально, будто потеряла что-то очень-очень дорогое. Ох, как же мне хотелось ее утешить! «Белоснежка, – сказала бы я ей, – прыгай ко мне в кровать и ложись ко мне на животик. Я буду гладить тебя и спою тебе колыбельную, и мы вместе отправимся во сне на Луну».

Но моя кошка почему-то не хотела, чтобы ее утешали.

Когда мы проходили мимо загончика с козами, Сол начал рассказывать, как его бабушка ездила в Кито, поэтому я решила навестить Снежинку и Пятнышко. Конечно, с ними я не могла поговорить про свою кошку, но они меня всегда успокаивали, особенно Снежинка. Это моя любимая козочка. Пока я открывала дверцу, я вспомнила обо всех переменках, когда кормила ее морковкой, чистила шерстку и шептала ей на ушко про все свои несчастья. Как тогда, когда впервые пришла в школу, и мне очень хотелось, чтобы у меня была лучшая подруга. И Снежинка слушала и кивала в нужных местах. Но сегодня к ней явилась другая страдалица – Лина, моя подшефная из первого «в».

– Что случилось? – спросила я, когда заметила, что у нее глаза на мокром месте.

Лина опустила голову.

– Дедушка… – выдавила она и снова заплакала. Снежинка заблеяла – негромко и очень заботливо. Лина уткнулась носом в козий бок.

– Что с дедушкой? – спросила я.

– Он заболел, – всхлипнула Лина. – Очень серьезно. У него выпали все волосы, а вчера ему сделали операцию.

Когда Лина сказала про операцию, мне стало не по себе. Я то знаю, что значит, когда у людей выпадают волосы. Моя мама – медсестра, и те люди, у которых в ее больнице выпадают волосы, чаще всего больны раком. От этой болезни можно умереть. Наверное, Лина тоже это знала. Она обхватила Снежинку за шею, и по ее лицу ручьем потекли слезы. На другом конце загона два третьеклассника кормили Пятнышко морковкой.

Я стояла рядом с девочкой и не знала, что сказать. Я знала дедушку Лины. Когда-то я приняла его за похитителя детей, потому что он приехал в школу в длинном черном пальто. Но теперь я знаю, что он очень добрый и славный, и слова Лины так опечалили меня, что мне самой захотелось заплакать.

На следующем уроке у нас была география, и мы говорили о городах и странах Азии. Но в моей голове была сплошная Европа. Мысли прыгали, как блохи. Я думала о Линином дедушке в больнице, об Алексе в Париже, о Белоснежке у меня дома и о Снежинке в загончике.

Эх, если бы белая козочка сегодня была только моей! Но она принадлежит всей школе, и сейчас она нужнее Лине, чем мне.

Возле школы нас ждала Пенелопа, мама Фло, чтобы отвести в «Жемчужину юга». Это наш портовый бразильский ресторанчик, в котором Пенелопа работает официанткой, если, конечно, не поет на сцене.