— Так получается, кровавая богиня и впрямь существует? Морриган, да? — я кивнул. — И её сын Мирддин создал вампиров чистейшей крови — эконов? А потом эконы создают ещё эконов, а те в свою очередь… ясно. И как я понял, с каждым разом кровь слабеет, пока не появляются обычные вампиры и оборотни, а на самом дне — скали.
— Так и есть. И каждый последующий слабее предыдущего.
— Но в любом случае скаль сильнее человека. Да и я себя слабаком не ощущаю.
— Тут видимо сыграла роль кровь Михаэля — моего создателя. И это очень странно. Ты — скаль, но силы в тебе намного больше, чем должно быть.
— Ты, кажется, говорил, что скалями становятся не только от слабой крови, но и от проклятия богини.
— И просто от неудачного обращения. Твоё тело было на грани, когда его притащили ко мне.
— Но твоя кровь сильна, как и твоего создателя.
— И по сему, вариант со слабой кровью отпадает. Будь ты слабаком или просто результатом неудачного обращения — стал бы обычным скалем. Так что скорее всего сработало проклятие. По крайней мере, это объясняет твою силу и внешний вид, который так и не изменился за несколько дней.
— А должен был изменится? Будь я обычным скалем, что тогда?
— А ты представь, что бывает с трупом в такую тёплую погоду? Скали слабы, их регенерации недостаточно, чтоб справится с разложением. Ну и мутации довершают картину.
— Фу! Мерзость какая.
— Когда я понял, что ты скаль, также подумал, — не мог я не бросить шпильку в эту самодовольную рожу.
— Ну, я как-то не тороплюсь съесть падаль, да и тело не спешит испортится.
— Можешь не благодарить. Боги! Не смотри на меня так. Я напоил тебя своей кровью. Забыл? Кровь экона навсегда утоляет голод скаля. И в добавок усиливает регенерацию.
— О! А я то думал, почему не чувствую голода.
— За тобой должок длиною в вечность.
— Вышлю чек по почте, — съязвил крысёныш. — Тот странный мужик пытался напоить меня кровью, но она как-то не пошла.
— «Тот мужик» спас твою шкуру. Прояви уважение.
— Да я его знать не знаю…
— Забываешься, ска-аль. Ты жив только благодаря тому, что твой друг притащил твоё тело ко мне. Он умолял меня спасти твою жизнь, зная, что его самого могут сожрать. — тон голоса стал угрожающим.
— Эм-м-м. Я, наверное, должен чувствовать вину, да? — его лицо исказила гримаса отвращения. — Ты меня, конечно, извини, но я не чувствую, — впервые вижу у зверёныша такой взгляд — пустой, словно у мертвеца. — Не меня он спасал, рискуя собственной шкурой. Не меня он тащил на себе, не жалея сил. Не меня ты пытался вернуть к жизни. Не меня. Не нужно приписывать мне чужие долги. Мой долг один. Перед тобой, — в глазах вспыхнул вызов и толика озорства. — Длиною в вечность.
— Смотрю, у кого-то прорезались клыки?
— Мне ещё из прошлой жизни надоело платить по чужим счетам. Расплачиваться за чужие грехи и ошибки. В этой жизни я такого не допущу. И плевать на то, скаль я или нет.
— Ты в другом мире, а тут свои порядки.
— А я и не собираюсь устраивать демонстрации, идти против системы и качать права. Я жить хочу, просто жить. Чтоб меня никто не трогал. У меня душа есть, между прочим и она — не общественный туалет. Не позволю в неё срать кому попало. А ты… за такую жизнь, как у тебя, многие душу продать готовы. И точно не стали бы наращивать сантиметры пыли. Так что не тебе…
— Хм. А ты не из робкого десятка, — обрываю речь на полуслове, не хочу чтобы он наговорил много лишнего. — Так смело мне всё это высказываешь, зная, что я могу тебя пополам переломать. Не страшно?
— Проходил уже. Умереть не страшно. Страшно — потерять себя.
— Потерять себя, говоришь…
На этом наш разговор оборвался. Слова скаля попали в самую точку. А я потерял себя? Наверное, да. Как давно это случилось? Когда я потерял все эмоции, или когда впервые наступил себе на горло, засовывая подальше свои принципы и суждения? Впервые сделав шаг против самого себя, уже не смог остановится. Шаг перешёл на бег. Бег в никуда. И чем это обернулось? Многие пользовались мною, как хотели. Да, я брал от жизни всё, но отдавал намного больше. Платил по чужим счетам… Я растратил свою душу. Теперь только и остались мои посиделки у камина и обрастание паутиной. Но тут появился этот скаль и разорвал все шаблоны. Ворвался в мою жизнь без спросу. Выдернул из зоны комфорта. Развёл бардак, наводя порядок…
— Эй! Очни-ись и по-ой! — пропело это недоразумение. — Пора встава-ать, сегодня в Лондоне вно-овь начался ди-ивный ве-ече-ер. — начал пританцовывать крысёныш вокруг швабры, скрипя когтями по паркету и размахивая хвостом в такт неизвестной мелодии. — Давай-давай, вылезай из своей скорлупы.
— Какого чёрта тебе опять от меня нужно?
— Да ничего мне не нужно. Убираюсь я, — его копна чёрных волос так и мелькает перед глазами. — Мешаешь.
— Тц. И не надоело? Дом немаленький.
— Ой, да брось ты. Кстати, тебе не помешает ванну принять.
— После того, как ты там побывал? Спасибо, обойдусь.
— Ага. Сантиметр, это не грязь, а два — само отвалится? Я, конечно, могу по тебе тряпкой по-елозить, как по мебели — пыль стереть, но, боюсь, ты этого не оценишь.
— Только рискни! — тяжело понять, шутит он или нет. Мало ли что в его голове происходит.
— Вот и я о том же. Тебе вещи постирать нужно и самому помыться. Можешь не беспокоиться, ванну я отмыл до блеска и скрипа. Ах да… напомню — у тебя их две. Я использовал ту, которая в правом крыле, над столовой. Так что можешь не брезговать, а смело искупаться в той, что над левым. Горячая вода уже набрана.
— Хм. Две? А я и забыл даже, — да, давно пора.
— Вещи чистые тоже приготовил, лежат на тумбе, — последнее напутствие, перед тем, как я скрылся за массивной дверью.
Я делал шаг за шагом, оглядываясь по сторонам. Дом изменился до неузнаваемости. Точнее, вернул свой прежний вид, каким был несколько столетий назад. А я ведь помню как его строили: выкладывали кирпич за кирпичиком; как лучшие мастера высекали из элитной древесины каждую колонну; как брусок за бруском, один к одному, выкладывали паркет; как трудились, не покладая рук, десятки человек, изготавливая мебель; как привозились из разных стран лучшие ковры… Но потом всё изменилось. Моя жизнь потеряла краски. Дом пришёл в запустение, превращаясь в склеп.
Горячая вода приятно расслабила тело. Этот крысёныш неплохо постарался, приводя всё в порядок. Не пойму только, зачем ему это нужно? Какой во всём этом смысл? Чёрт! Почему я вообще об этом думаю? На кого я стал похож? На старую деву, плачущую об утраченном счастье. До чего я себя довёл. Скаль прав, пора перестать маяться дурью. Есть люди, которые мечтают заполучить то, что далось мне слишком легко. А я растрачиваю драгоценное время впустую, покрываясь пылью. И самое паршивое — об этом мне напомнил скаль!
А всё же, почему он здесь? Почему не уходит? Я ведь сделал для него подарок, о котором любой другой скаль не смел и мечтать. Почему не оставит меня и не сбежит? Мельтешит перед глазами, развивая вокруг бурную деятельность. Ему от меня ещё что-то нужно? Я бы мог его прогнать, но не прогоняю. Мог его убить, но не убиваю. «Вернуть свои эмоции» — теперь звучит, как жалкое оправдание. Так что мне от него нужно на самом деле?
========== Здравствуй, Лондон… ==========
Вернувшись в гостиную, я примостился в любимом кресле и расслабился. И едва успел окунуться в раздумья, как тут же замаячил зверёныш. Подошёл, опёрся руками о подлокотники. Не говоря ни слова, уставился на меня своими красными глазищами. Прошло несколько минут, а он так и не сдвинулся с места. Ну и что ему опять нужно? Мой взгляд скользил по тонким, вплотную прижатым к голове рогам крысёныша, грязно-бежевого цвета, больше смахивающих на козьи. Уши, немного заострённые на концах. Спустился к его тёмным когтям на руках, так не кстати царапающих кожаную обивку кресла. К его мелко подрагивающему хвосту, с короткой шёрсткой. Ну точно, крысиный хвост, не иначе. А росту в парнишке не больше моего — не повезло. Мужчиной его тяжело назвать — выглядит молодо. Сколько ему было на момент обращения? Лет двадцать? Да, однозначно. Слишком мягкие черты лица. А что пытался на тот момент разглядеть во мне скаль, я так и не понял, но молчание он всё-таки нарушил.