На землю, по которой ступали ноги жнеце-демона, со звоном плюхались капли крови. Боль останавливала, приказывала упасть без сил, но девушка всё шла и шла. До поместья Фантомхайв оставалось несколько метров, и сдаваться сейчас было глупо.

Шарлотта лежала на кровати в своей комнате. Рядом с ней стояли Себастьян и Сиэль, который явно был недоволен тем, что его подняли посреди ночи. Шарлотта осмотрела комнату, приходя в себя.

— Что произошло? — заикаясь, произнесла она. Всё было расплывчато, Шарлотта не поняла, где она находится, но она чувствовала себя в безопасности. И всё же в груди осталась некая тревога, — где Софина?

— Леди Шарлотта, она… — Себастьян не договорил из-за хлопка дверью.

В комнату ввалилась Софина, едва волоча ноги. Увидев дворецкого, она дернулась к нему, готовясь побежать, но упала, прямо на руки Себастьяна.

— Софина! — Шарлотта вскочила с кровати, уложила на своё место сестру и рванула к шкафу, где лежала аптечка. Выхватив бинты, она принялась перевязывать раны жнеце-демона трясущимися руками.

Просто царапинами Софина не отделалась: многочисленные переломы, раздробленные кости были лишь верхушкой айсберга. Полчаса девушка провела в бреду. Она всё говорила о каких-то гробах, тараторила о том, что она должна бежать.

— Почему вы оставили меня?.. — послышалось в бреду. — За что?! — она тяжело дышала, давясь кровью. — Нет, стойте, не… — девушка резко подскочила на кровати.

— Не двигайся, отдыхай! — Шарлотта кинулась к сестре, укладывая её в постель. — Доктор скоро приедет!

— Доктор?.. — Софина оттолкнула сестру и встала с кровати. — Я должна уйти.

— Тебе нельзя ходить! Ты же…

— Я быстро регенерирую. Недельки две — и я здорова как бык. Но я не могу находиться здесь, — произнесла она слабым голосом. — Жнецы уже знают, что это я ворую души. Возможно, они уже выследили, где я живу. Да и у вас из-за меня будут неприятности…

Софина опять закашлялась, но не подала виду, что ей плохо и она хочет упасть.

— Себастьян… — девушка посмотрела на дворецкого глазами, полными какой-то неясной светлой печалью. Она ощущала волнение и радость. Сейчас она сделает то, что ей хочется больше всего...вот сейчас! — Спасибо! Если бы не ты, я бы умерла!

Дворецкий опешил. Он что-то не припоминал, в какой момент его угораздило спасти ей жизнь. Демон хотел возразить, но Софина подбежала к нему, обхватила его плечи и… поцеловала. Себастьян попытался отстраниться от неё, но она крепко обвивала его шею руками и жадно впивалась в губы поцелуем. Но так продолжалось недолго. Софина освободила дворецкого из своих объятий и направилась к окну.

— Не уходи, постой, Софина! — вскрикнула Шарлотта. — Ты ране…

— Не бойся. Со мной всё будет хорошо. Мы увидимся очень скоро. Обещаю.

Девушка открыла ставни и выпрыгнула из окна. Её тень плавно приземлились на землю и исчезла во тьме.

Шарлотта выбежала на улицу, пытаясь догнать сестру. Она неслась по дороге, крича её имя и даже не замечала, что воздух вокруг неё приобрёл голубоватый оттенок. Дым от пламени жнеце-демона окружил Лондон лёгким туманом.

В поместье Фантомхайв было неспокойно в эту ночь. Шарлотта вернулась туда только к утру. Софина пропала бесследно. Но девушка не теряла надежды. Они с Себастьяном прочёсывали город в поисках жнеце-демона. По правде говоря, дворецкий не особо-то горел желанием искать надоедливую Софину. Он делал это только по приказу Сиэля. Хотя, демон был очарован дерзостью девушки. И он до сих пор чувствовал на языке вкус крови. Её крови.

Софина устало брела по переулку. Раны горели тупой болью, но жнеце-демон не обращал на это внимания. Силы покидали её, но она всё шла и шла. Жнец, с которым она встретились в парламент жнецов, сказал, что её отец делает гробы и его лавка самая популярная в Лондоне. Туда она и держала путь.

Когда девушка остановилась, чтобы отдышаться, она заметила зеркало, стоящее у стены дома. В нём отражался силуэт в ободранном платье с изрезанной кожей.

— Тупица! — Софина ударила ногой по зеркалу, будто пытаясь задеть своё отражение, но разбила стекло. — Вечно ты себя переоцениваешь! — ругала она саму себя.

«Так всегда. Я вечно думаю, что выиграю, но переоцениваю свои силы. И у меня не выходит победить. Если я хочу всегда оставаться победителем, я должна стать сильнее и не считать себя всемогущей.»

Так часто бывало. Софина думала, что уже идеальна, уже сильна, и способна добиться всего. Но оказывалось, что её «всемогущество» лишь излишняя самоуверенность.

«Пф-ф, да я, даже не готовя уроки, всё правильно отвечу!» — всё заканчивается тем, что Софина и слова правильно не скажет.

«Зачем мне учиться рисовать? Я и так рисую отлично!» — в результате рисунки оказываются похожи на каракули десятилетнего ребёнка

«Учить ноты? Зачем? Да я и так могу вам концерт написать!» — «концерт» обращается в позор как для Софины, так и для её родителей.

«Да я перебью армию жнецов, только если захочу!» — и вот из-за этого она сейчас плетётся по переулку вся окровавленная и измученная.

И она не училась на своих ошибках. Ведь думала, что никогда их не совершала.

Девушка окинула переулок взглядом и увидела здание с вывеской «Undertaker».

«Не думала, что путь будет таким коротким.»

Софина постучала в дверь. Ей открыл мужчина в чёрной шляпе. У него были белые волосы и чёрные, длинные ногти. Он зловеще улыбнулся и, хихикнув, спросил:

— Надо же, и что же такой милой леди нужно здесь в такой час?

— Дубовый гроб, пожалуйста. А то я сейчас сдохну.

И она упала без сил.

====== Лишь маска ======

Шарлотта вбежала в поместье, нервно срывая мокрую одежду дрожащими руками. В ту ночь дождь лил как из ведра, но девушка не боялась погоды и искала сестру по всему городу. Софины не было нигде.

— Леди, вы промокли, вам стоит… — Себастьян пытался что-то ей сказать, но Шарлотта заорала на него:

— Заткнись, сволочь, не до тебя сейчас! Оставь меня в покое! — она побежала в свою комнату, не разбирая дороги от слёз.

Шарлотта очень переживала за сестру. В последнее время в Лондоне стали пропадать дети и молодые люди. Правда, половина этих исчезновений были делом рук Софины. Но Лотти волновалась, что её сестра стала частью второй половины.

«Счастливые мысли, счастливые мысли, счастливые мысли.»

Она рухнула на пол и закричала в потолок:

— Нужно радоваться! Да! Всё же хорошо! Всё отлично! Софина найдётся, конечно! Главное, что жизнь продолжается! — орала она, судорожно пытаясь избавиться от слёз на лице и улыбаться.

«И ничего, что твоей сестры нигде нет, твоя настоящая мама мертва, а приемные родители использовали тебя, чтобы было кому сбагрить наследство?» — спорила она сама с собой.

«Да! Главное, что я жива, и всё… Всё образумится! Счастливые мысли, счастливые мысли…»

Да. Шарлотта Финч всегда была оптимисткой, которая во всём видела лишь положительные стороны. Заставляла себя их видеть.

«Если я не счастлива — я не благодарна жизни за то, что она есть. Не благодарна за то, что я могу дышать, чувствовать, думать… За то, что у меня есть руки и ноги. Не благодарна родителям за то, что они учат меня, хотят, чтобы я многого добилась. Поэтому я должна улыбаться и быть благодарна миру за всё!»

Она редко позволяла себе плакать, потому что боялась думать, что всё плохо. Что жизнь ужасна. И даже если ей было плохо, она радостно смеялась. Говорила о счастье, хотя сама его не знала. Лишь лгала себе.

Родители это одобряли. Они говорили, что эмоции — зло, которое губит и рушит планы, но радоваться жизни — значит быть благодарным родителями. Они хотели, чтобы Лотти их искренние благодарила и вбивали в голову, что всё, что они сделают для неё — пойдёт на пользу.

Но в последнее время Шарлотта начала понимать, что она лжёт себе. Вечно счастливая девочка — это не она. Это её образ. Роль в театре. Но не её характер. Но потом девушка отбрасывала эти мысли и вновь натягивала такую искреннюю улыбку на лицо.