– Э-э, а зачем ты это делал, можно спросить? – смущенно спросил Вертлюра, сдвинув брови и прищурив глаза.
– Да я и сам не знаю, говорю же, нашло что-то на меня. Ты дослушай, скоро самое интересное начнётся, – с горящими глазами произнёс Верба.
– Начнётся? А всё «до» чем тогда было?
– Ну не начнётся, продолжится. Какая разница? Короче! Она вышла из комнаты, все сидели несколько пришибленные, но веселье ещё виднелось во взглядах. Кто-то, вроде, Н., настоятельно попросил меня прекратить всё это безумие, но сам же через минуту выдал какую-то шутку, которая могла означать лишь продолжение. Все думали, что моя знакомая сейчас точно пойдёт домой, но она решила продлить этот ад ещё минут на сорок, потому что уже через минут десять вернулась к нам и продолжила общение. Я попытался было не шутить про неё, но только первые две минуты у меня получилось хранить молчание. Я вновь с новой изобретательностью приступил к травле, теперь уже взвалив подушку на себя и имитируя дикий половой акт, намекая вновь на знакомую и пса, конечно же. Пёс также сидел в комнате, но и он был несколько пришиблен, смотрел в сторону и был крайне неразговорчив, что было никак на него не похоже. Всех будто подменили. Моя знакомая сидела уже молча, вся покрасневшая, но с натянутой улыбкой. Подошло время, когда оставаться больше было невыносимо, и вот, после двух часов выслушивания всего этого бреда она ушла. Поначалу мне даже стало обидно, что она ушла. Мне всё казалось, что я ещё не исчерпал поток гнусностей, но тут же я утих, и как бы огромная волна грусти и обиды на себя навалилась на меня и придавила ко дну. Я сам себе стал противен и ненавистен. Мне стало казаться, что черная пропасть разверзлась и ждёт, когда я сделаю последний шаг к падению. Все ребята заговорили разом. Говорили, что я перегнул палку, что так нельзя, что хоть она и как шлюха в первую же ночь переспала с парнем, да к тому же с псом, но это её дело, а я просто поступил как мудила.
– Ну я бы тебе тоже так сказал. Зачем было вообще всё это говорить ей? – просто сказал Вертлюра.
– Да я и сам это понимал. Я же не дебил. Но тогда я не мог понять, почему они не говорили этого ранее. Все были что ли под чем-то? Я точно был в психозе, но что было с ними? Потом я пошёл в душ, и там, знаешь, что я подумал? – прервал свой рассказ Верба и первый раз посмотрел в лицо Вертлюры. Тот сидел с приоткрытым ртом, сам не замечая того, и не сводил взгляда с подвижного лица приятеля.
– Фууууф, – выпустил Вертлюра богатую струю воздуха, – И что ты подумал? Тяжелое, конечно, от твоего рассказа впечатление…
– Да, мне и сейчас плохо от этого. Но я завершу рассказ. Я должен договорить.
– Говори тогда, – предложил Вертлюра с тяжестью в голосе.
Верба внимательно взглянул ему в лицо, прищурив взгляд, как вроде припоминая, где он, и с кем говорит, будто очнувшись от сна. Дернулся, будто по телу прошёл электрический заряд, и заговорил уже иначе, выбирая слова, чтобы не сказать лишнего, как будто перед ним сидел враг.
– Давай в следующий раз, а? Что-то я забыл, о чём говорил…
– Нет! Начал говорить, договаривай. Немного же осталось, – поспешил Вертлюра, пребывая в шоке от такого поворота событий.
– Ну ладно. Кратко! – воскликнул через минуту Верба, решившись отдаться в руки судьбы бесповоротно, – Но сначала покурим!
Верба продолжил свой рассказ.
– Что я говорил? На чём остановился?
– Ты говорил про душ, там ты подумал о чём-то.
– Точно. В душе я стал думать, что мои слова были обличением для неё, как вода, которое смывало её вину. Мне вдруг представилось, что, может, я ей даже помог! Понимаешь? Я помог! Ха-ха-ха-ха, – залился Верба нервным смехом, – я помог! А затем я подумал, что, наоборот, всё испортил, потому что теперь она примет это как очищение, и ей уже не нужно будет думать о последствиях, и в следующий раз она снова сделает подобное. А потом я стал думать, что вообще не имею права судить, потому что я ей никто, и это её выбор. В конце концов после всех этих терзаний я уселся под струёй воды и расплакался. Мне не становилось лучше, я плакал без результата, спускал слёзы в канализацию с грязью тела, расплакивал свои будущие раны. Так тоже нельзя. В итоге я решил звонить ей и извиняться, но так, чтоб не ранить её ещё больше. Наяву никто не говорил вслух о её ночной связи с псом, поэтому я решил извиниться только за глупые слова, и за весь ушат бреда, что вылил на неё, как помои. Я звонил, но она не брала трубку, от чего я переживал, что она сделает что-то непоправимое. – Верба остановился в нерешительности, продолжать ли, или закончить на этой ноте, но желание неизбежной справедливости настроило его на продолжение.
– Но с ней же ничего так и не произошло? Ты же извинился? – спросил Вертлюра.
– Не, ничего не произошло. Жива, здорова. Прошло несколько дней, и что ты думаешь? Да, мы встретились с ней вновь, и она приняла мои извинения как-то скомкано, да и я сказал лишь часть. Всё было замято и погребено. Я согласился с таким решением вопроса, и начал общаться с ней, как будто ничего не было, вроде как я ничего и не знал, и не говорил. Поначалу она была неразговорчива со мной, но так как нам часто приходится сталкиваться то там, то здесь, потому что живём мы близко друг от друга, то и общаться мы стали по-прежнему. Сейчас меня немного удивляет та легкость, с которой она отпустила тот эпизод в прошлое, но, может быть, это только внешне. Сам я и по прошествии нескольких недель продолжаю думать об этом, и это сверлит мою душу. До такой степени, что вчера я увидел чьё-то лицо на внешней стороне окна в моей спальне, похожее на маску с ввалившимися глазницами, причём лицо это было блёклым, но почти реальным. Я перепугался, медленно подошёл к окну и отдёрнул штору, чтобы убедиться, что мне показалось. Окно это выходит на открытый балкон, из-за чего страх был сильнее, потому что туда ведь можно в самом деле проникнуть! Но за шторой никого не было. Просто секундная иллюзия! Я отошёл от окна, вышел из комнаты и сразу вернулся, чтоб вновь посмотреть. Подбежал к окну, но и в этот раз там никого не было. Я, что же, с ума схожу? Галлюцинации? – с отчаянием в голосе и с исказившимся лицом вопрошал Верба куда-то в пустоту.
– Тебе просто показалось. Может это твоё отражение было? Об этом ты не подумал? – с усмешкой спросил Вертлюра.
– Может, и отражение… Но это уже какой-то Оскар Уайльд.
– Почему Уайльд?
– Ну, портрет Дориана Грея! Я вижу уродов в отражении, потому что моя душа такая? – раздраженно проговорил Верба.
– Не заводись. Ты ж не Дориан Грей. Тот-то был красавцем! – от души рассмеялся Вертлюра своей уловке. Верба глянул на него с недоумением, но тут же начал вторить его смеху с ещё большим воодушевлением.
«Да, да! Ты прав! Прав! Ну, а как же!» – оба приятеля почувствовали разрядку напряжения, и на сердце стало светлее и приятнее. Приятели обнялись, и между ними зародились близость и понимание. Они стали друзьями.
– Знаешь, Вертлюра, а ты, оказывается, классный человек! Ты мне нравишься, как-то доверять я тебе стал.
– Спасибо, спасибо, друг. Мне приятно слышать это. Ты тоже интересный человек, нам надо бы чаще общаться!
– Да, кстати. У меня тут есть тетрадки, типа дневников, я хотел их выкинуть ещё утром, полистал, там какая-то галиматья из детства. Но я подумал, может, тебе интересно будет глянуть? – проговорил Верба, весь зардевшись от стеснения о своём неожиданном решении.
– Детская галиматья, говоришь… Ну, давай, я гляну, – чувствуя неловкость от новой неожиданности, согласился Вертлюра.
Верба быстро вышел из кухни, и через минуту вернулся с потрёпанными тетрадями в руках. Тетрадей было три. Он подошёл к Вертлюре и протянул их ему, но, когда тот начал принимать их в свои руки, Верба, колеблясь, не разжимал своих пальцев. Вертлюра немного потянул тетради, и только после этого Верба разжал пальцы. Расставшись с тетрадями, он весь поник и опустил взгляд в пол. Вертлюра не стал их рассматривать, а сразу понёс к портфелю, чтобы убрать их и не доставать до времени. Верба вопросительно и с тоской в глазах посмотрел на спину Вертлюры, быстро складывающего тетради в туго набитый чем-то ещё портфель, и на секунду на его лице обозначились досада и злоба. Его руки сжались в кулаки, но увидав в следующий миг тепло улыбающееся лицо Вертлюры, он пришёл в себя.
