Впрочем, джедаи будут на нашей стороне, надо только подать всё в правильном ключе. А это уже немало.

И ещё. Петр нужен мне живым, здоровым, и желательно, молодым.

— Ученица, ты на форумах упоминала о том, что прикупила два мороженных, но есть пока не стала.

Зана лукаво усмехнулась:

— Когда в Черной Страже меня не сразу признали, пришлось парочку крикунов отбуцкать и закатать в карбонит. Они со мной, на корабле. Захватила на всякий пожарный.

Угу. Гляжу на Макарчука. Тот стушевался:

— Чего?

— Петро, как ты относишься к тому, чтобы помолодеть?

Он усмехнулся:

— Спрашиваешь! Положительно.

Значит, сделаем.

Через три часа приготовления были закончены. «Молотоглавы» спустились, зависнув над центральным строением. Купол защитного поля над зданием был включен, автоматические турели вели обстрел наших крейсеров, правда весьма неэффективный — энергетические щиты кораблей прекрасно держали удары зениток с поверхности.

Перед этим всех повстанцев, кроме двух десятков надежных парней, удалили с территории района.

Надо было видеть, с каким лицом Рихард Феррата отбирал добровольцев, которые сами вызвались на смерть.

Черногвардейцы имитировали встречный бой, повстанцы «прорвались» и растворились в лесах.

«Нестор Махно», снизившись, чтобы прикрыть своим корпусом от взглядов с орбиты то, что происходит под ним, выпустил шаттл, который доставил закованного в силовые путы разумного, которого успели «оттаять» из карбонита.

Основная проблема при переносе сознания Петра состояла в том, что чем меньше потенциал в Силе, тем быстрее сознание растворяется в Ней.

У него потенциал был на «грани», а рисковать таким ценным товарищем не хотелось.

Значит, надо временно напитать его Силой, чтобы Занна смогла «ухватиться».

Не хотелось, а надо.

Гекатомба, мать её.

Впрочем, буржуи сами себе деревянные роботы — нефиг на свой народ работорговцев натравливать.

Заодно и для сладко спящих джедаев объяснение будет — тут повеселились Тёмные, но геройская «Чёрная Гвардия» спасла, кого смогла.

Сам ритуал был прост, но противен мне лично.

В центре зала стояла обнаженная Занна, рядом с ней лежали Пётр и захваченный ученицей аколит. Пленных членов Конкордата по одному заводили в зал, там я ритуальным ножом, сварганенным «на коленке», перерезал им горло и укладывал вокруг.

Зал был большой, места хватило всем.

Тонкие нити крови тянулись к ученице, образуя вокруг неё сферу, закрывающую её, Петра и аколита. С каждой новой жертвой сфера становилась всё более красной и фигура раскинувшей руки и запрокинувшей голову ученицы постепенно скрывалась с глаз.

Зато в Силе происходило активное насыщение, ясно ощущаемое, как будто стягивалась могучая пружина.

Сотни рыл оказалось достаточно для выполнения ритуала, остальных «освободит» ЧВК. Надо же с кем-то договариваться джедаям, когда всё закончится.

Получив от меня команду «достаточно», повстанцы разбежались по поместью, занимая оборонительные позиции. Они знали, на что идут, поэтому каждый взял с собой по гранате для себя — живым в плен никто попасть не должен. Если их не убьют штурмующие, то они сами подорвут себя.

Один из них остался рядом со мной, одетый в пропитанный Тёмной Стороной доспех, с мечом, который ему вручила Занна. Он будет изображать тёмного аколита, которого в этом зале убьют штурмующие.

Наконец кровавая сфера колыхнулась и разлетелась брызгами. По Силе пошла волна — перенос завершился.

Первый пункт есть.

Ученица быстро натянула доспехи, превращаясь в Сида Вишеса, провела над Петром рукой, скрывая его ауру в Силе. «Аколит» сопроводил нас по коридору, завёл в камеру, закрыл.

Пункт второй готов.

Третий пункт — начало штурма.

Четвёртый — самый сложный.

Разговор с Занной.

========== Эпилог части второй. ==========

Конкордат был в ярости. Конкордат был в бешенстве. Конкордат орал и топал ногами.

Ещё не полностью отошедшие от воздействия усыпляющего газа, джедаи взирали на эпичную сцену под названием «злобные темные аколиты приносили разумных в жертву», с ужасом и отвращением.

Конечно, прошедшие Руусан ветераны держались, а вот их падаваны еле сдерживались, чтобы не заблевать пол.

На меня, хранящего стоическое спокойствие, мальки косились, как на ненормального. Впрочем, после того, как нас выперли из комнаты, типа, нехер детям смотреть ужастики, они подуспокоились.

Странно глядя на меня, они зашептались, сбившись кучкой.

Впрочем, я расслышал «всем темным культом», «во все дыры», «полгода, вроде бы».

Прикольно.

Надо бы отвлечь их от мыслей о «пережитых мальчиком ужасов», решил я.

Поэтому решительным шагом направился к группе.

— Как вы? — спросил участливо.

Джайна, глядя на меня со смесью брезгливости и жалости, ответила:

— Плохо. Столько жертв…

Я понимающе покивал:

— Да, и не говори. Теперь мы видим, какой ужас несут Тёмные. А знаете, что? — будто бы загорелся новой мыслью, — давайте, когда вернемся, предложим Совету сделать ежевечернюю передачу про ужасы тёмных, и чтобы все юнлинги и падаваны обязательно её смотрели! Представляете, как нас в Храме уважать за это будут?

На лицах выражение матерное. Представили, значит.

Дожать.

— И пусть её ведёт Мастер Обарно! — падаваны посерели лицами. Я придал лицу задумчивое выражение. — И назвать передачу… Ну, например, «Спокойной ночи, падаван»!

Все падаваны сделали несколько шагов подальше от меня.

Малин Т’са нерешительно произнес:

— Может, ты от своего имени это предложишь? Это ведь ты придумал. Не надо нас в это впутывать… В смысле, нам не нужно уважение за заслуги других падаванов!

Я покровительственно улыбнулся:

— Да ладно, Малин! Одно ведь дело делаем! Значит, уважение заслужим все!

Вошедшие наставники отвлекли моё внимание от скованных тоскливой обреченностью падаванов.

Наставники были мрачны и сосредоточены. Фарфелла оглядел нас и сделал объявление:

— Так, падаваны, мы задержимся здесь до полного исчерпания конфликта. Там, где замешаны тёмные, нельзя перебдеть.

Час спустя.

Опять заседание Конкордата, хотя и в более урезанном, или, правильнее будет сказать, хе-хе, перерезанном составе.

Отстирав штаны, участники заседания начали переливать из пустого в порожнее. Джедаи сидели за столом в президиуме, падаваны скромненько стояли за их спинами.

Сохраняя на моське выражение почтительного внимания, я мечтал, что сейчас отворится дверь, и матрос Железняков, войдя, скажет своё знаменитое: «Караул устал».