- Значит, не пригласили, и все, - сказал Билл. - Да ты знаешь, что бывает на этих глупых вечеринках? Послушай. Мать Бена не уходит из комнаты. И свет всегда горит. Ребята даже не могут поиграть в почту. - Он крепко обнимал Анжелику в стоящей машине. - Разве нам обоим не лучше так?
Она оттолкнула его.
- Нет.
- Поди сюда, милая, - попросил он, - не будь такой. Иди сюда. Расслабься. Поцелуй меня.
- Замолчи, - зло закричала Анжелика. - Ты только об этом все время думаешь? Держу пари, ты не был таким с Джилл Роббинс.
Ты бы точно проиграла это пари, подумал Билл и чуть не засмеялся. Но он никогда не мог смеяться, когда думал о Джилл, и иногда он по-настоящему тосковал по ней. Джилл, которая всегда была приятной, и не только в отношении секса. Когда бы он ни сказал Джилл: "Я заберу тебя в восемь." Она всегда отвечала: "О'кей, Билл" - А не: "Нет. Давай в восемь тридцать". Или когда он спрашивал: "Как насчет кино?", Джилл всегда отвечала сразу "да" или "нет". Она никогда не говорила этих глупостей, вроде: ""О, я не знаю."" или "Почему ты не решишь сам?", а если он сам принимал решение, то всегда встpечал отказ. Иногда, думая о той цене, которую он платит за любовь к Анжелике, Билл сознавал, что она становится все выше и выше.
Анжелика стоила ему хорошего отношения его семьи, потери товарищей и, хуже всего, собственного комфорта и мира души и тела. Но каждый раз, когда он решал порвать с ней, Анжелика становилась мягкой, ласковой и теплой, и он снова переполнялся любовью к ней. Тогда она разрешала целовать себя везде, где он хотел, но это было все, что она ему позволяла. Билл представил себе понимающий взгляд и ухмыляющееся лицо своего отца и чуть не рассмеялся. Если бы отец только знал!
Анжелика позволяла целовать себя и иногда даже отвечала требовательным губам Билла.
- Это поцелуй взасос, - сказал он, когда впервые попробовал ей это показать, и она позволила ему раскрыть рот языком и глубоко проникнуть им внутрь.
- Теперь у меня будет ребенок? - спросила она, когда они кончили целоваться.
Билл засмеялся:
- Ты серьезно?
- Конечно, - сказала она. - Так будет?
Тогда он расхохотался:
- О, моя сладкая, невинная малышка. Ты и вправду ангел.
Он часами объяснял ей механизм размножения, и Анжелика слушала очень спокойно, стараясь не улыбнуться. Билл и вполовину не объяснял эти вещи так хорошо, как ее отец.
Иногда Анжелика вела себя, как будто ей нравилось так целоваться, а случалось - отталкивала его и говорила:
- Боже мой, не слюнявь меня так все время!
Билл никогда не знал, какая последует pеакция, и это незнание заставляло его нервничать. Несколько раз она позволяла ему расстегнуть спереди платье и потрогать ее груди через лифчик и дважды она разрешила ему расстегнуть его и ласкать обнаженное тело. Оба раза им овладевало дикое желание. Ее упругие маленькие соски были такими сладкими, чистыми и самыми удивительными из всего, что он только мог себе представить, и он легко их покусывал, пока ее тело не задергалось в его руках и она застонала и закричала. Но в следующее мгновение, когда он попытался засунуть руку ей под юбку, она сильо ударила его по лицу.
- Не смей, - сказала она. - Никогда не смей так делать.
- Ну, позволь, Анжелика, - просил он. - Тебе понравится. Дай я тебе покажу. Тебе понравится. Я не причиню тебе вреда.
- Нет, - сказала она. - Это, когда люди женаты. Нет. Нет.
- Ты только позволь показать тебе, - просил он, поглаживая рукой ее бедро.
- Нет.
- Почему? - спросил он, все еще держа руку на бедре. - Разве ты не любишь меня, милая?
Она расслабилась и позволила ему продолжить.
- Конечно, - сказала она. Но мы должны подождать пока не поженимся.
- Милая, мы можем прождать годы. Никому не повредит, если я там тебя потрогаю. Тебе это понравится. Давай я тебе покажу.
- Нет.
И наступил неизбежный конец.
Однажды вечером Анжелика спросила:
- Когда ты собираешься познакомить меня со своими родителями? Если мы собираемся когда-нибудь пожениться, я должна с ними познакомиться.
Билл постарался ответить вопросом на вопрос:
- А как получилось, что ты не познакомила меня с твоей матерью?
Но Анжелику не так-то просто было сбить с толку.
- Это совсем другое, - сказала она, - и ты знаешь это. У меня нет нормальной семьи, как у тебя. Моя мать плохо себя чувствует. Я тебе говорила сто раз и, мне кажется, что с твоей стороны жестоко возвращаться к этому вопросу. Моя мать ничего не может поделать с тем, что боится новых людей. Она никак не придет в себя после смерти отца. Она расстроится, если узнает о нас, но ведь твои мать и отец не больны.
- Ладно, - ответил Билл, еще пытаясь увильнуть, - может быть, на следующей неделе, а?
- Нет, - сказала Анжелика. - Сейчас.
- Как это, сейчас?
- А вот так, - ответила Анжелика. - Сейчас.
- Ты имеешь в виду прямо сейчаc? Cегодня?
- Да, - сказала Анжелика, - прямо сейчас. Заводи машину.
Билл долго сидел молча, уставившись на ключ зажигания.
- Ну? - нетерпеливо спросила Анжелика.
- Я не могу, милая, - голос Билла звучал так тихо, что она его еле услышала.
- Что?
- Будь все проклято! - воскликнул он. - Я сказал, что не могу.
Она не обращала внимания на его тон.
- А почему нет?
- Потому что они о нас не знают.
- Как это? - спросила Анжелика. - А куда же, они считают, ты уходишь каждый вечер?
Врать не имело смысла. Когда Анежлика на что-то настраивалась, сбить ее было просто невозможно.
- Они думают, что я хожу в библиотеку.
- А по уик-эндам?
- Они думают, что я уезжаю с ребятами.
Наступило долгое, натянутое молчание.
- Ты стыдишься меня, - наконец сказала Анжелика.
- Да что ты, моя милая, - ответил Билл, ненавидя себя.
- Дай мне сигарету. - Он зажег ей сигарету и Анжелика курила, пока от сигареты не осталась половина, а затем посмотрела на него.
- О да, - сказала она. - Ты Эндикотт с северной стороны города, а я Бержерон с южной, и эта пара никогда не соединится.
- Не говори так, дорогая.
- Я буду говорить так, как считаю нужным, - сказала Анжелика. - Ты думаешь, что ты слишком хорош для меня? И то же самое думает твоя семья.
