Дверь в лабораторию Волкова была совершенно неприметной, она больше напоминала дверь коморки для инвентаря уборщиц. Пётр Сергеевич сидел за столом среди пробирок, наполненных разноцветными жидкостями и веществами, и вдумчиво что-то писал, время от времени поднимая голову всматриваясь в штатив стоящий рядом.
– Пётр Сергеевич, здравствуйте.
– Здравствуйте, а кто это такой?
– Это наш новый коллега, Алексин Андрей Андреевич, он теперь будет работать с вами.
– Работать со мной, Александр Александрович ты себя слышишь?
– Слышу, а что тебе не нравится?
– Я работаю один, и не намерен делить с кем-то свою лабораторию!
– Это не тебе решать с кем ты будешь делить эту лабораторию, и с этой минуты ты работаешь не один… До свидания, Пётр Сергеевич, удачи Андрей Андреевич.
– Спасибо, Александр Александрович,– произнес Алексин.
– Работайте… – интригующе промолвил Сан Саныч и вышел из лаборатории.
– Ну, кто такой будешь, откуда такой красивый к нам? – спросил Волков.
– Меня уже вам представляли, и повторяться я не намерен, а приехал я из Ленинграда по программе обмена специалистами.
– Из самого Ленинграда и по обмену? К нам по обмену только достойные кадры прибывают, да не все приживаются. А ты то, что сюда припёрся?
– Говорят, что у здешних учёных есть чему поучиться. Вот, например у вас…
– У меня?.. У меня действительно есть чему поучиться, но я не намерен тратить на тебя своё личное время, – пробормотал Волков.
– А меня не надо ничему учить, я быть может по больше вашего знаю.
– Хм… Я понял, тебя же ко мне сам Ковалёв привёл, время и нервы мои тратить!
–Да, нет Пётр Сергеевич, вы просто интересный человек, всегда занимающийся тем, о чём другие даже бояться подумать. Я такой же как вы, и просто хочу пообщаться с таким же как я.
Волков лишь натянул недовольную гримасу на лицо и помотал головой в разные стороны.
– Я слышал, что вы занимаетесь созданием вечного двигателя, ведь так?
– Так ты пришёл сюда посмеяться надо мной? – возмущённо спросил Пётр Сергеевич.
– Нет, что вы, я сегодня не расположен к смеху, я просто хочу понять… Ведь вы не занимаетесь созданием двигателя, который будет работать вечно? Это просто нереально!
– Да, вечного нет ничего и никого, и я вовсе не занимаюсь созданием вечного двигателя.
– Так чем вы занимаетесь, Пётр Сергеевич, что вы тут делаете столько времени, и почему вас называют великим, за какие такие заслуги?
– Я, буквально создаю экстракт вечности, некое вещество, которое бы увеличивало срок годности и прочности любого другого вещества. А великим меня никто не называет, потому как, пока, не за что.
– Но здесь я смею с вами не согласиться. Меня бы здесь сейчас не было, если бы я не был о вас так наслышан.
Услышанное, взбодрило Петра Сергеевича, и он даже немного повеселел.
– Ладно, я всё-таки тебе кое-что покажу…
Волков стянул накидки с настенных письменных досок, на которых были нарисованы чертежи, а также ход формул и расчётов Петра Сергеевича.
– Хм… Я весьма впечатлён. Значит «лариус», да? Это весьма интересно. И формулы вроде бы верны, и ход решений правилен, а вот верного ответа нет. Вы не можете рассчитать верную пропорцию, ведь так?
– Да, я не могу рассчитать верную пропорцию подобранных химических элементов, вот уже несколько лет. Возможно, я просто выбрал не те элементы, и работаю не с теми веществами.
– Нет, вы подобрали всё совершенно идеально. У вас все расчеты верны, все кроме одного, – задумался Алексин. – Я смею предположить, что вы неверно решили элементарный математический пример.
– Какой ещё пример? – удивлённо спросил Волков.
– Ну вот здесь, в самом начале ваших рассуждений, вы неправильно решили пример, ответ которого повлёк за собой сплошные ошибки ваших рассуждений. Пётр Сергеевич, что у вас было в школе, по алгебре?
– Андрей Андреевич, что вы себе позволяете, конечно, в школе я был круглым отличником.
– Ну это понятно, а по алгебре то у вас что было?
– Я же сказал, что я был отличником в школе, и по алгебре, конечно, имел оценку пять.
– Пётр Сергеевич, вы всегда всем врёте, или только мне?.. Я не сомневаюсь, что по всем различным наукам вы имели оценку отлично, но в то же время я совершенно уверен , что по математике вы имели оценку – удовлетворительно.
– Я удивлён, даже очень. Откуда вам это известно, вы что, шпион?
– Да, нет же. Я просто очень люблю решать логические задачки, а судя по тому, что я здесь увидел, я решил, что вы просто напросто не разбираетесь в царице наук.
– Да, юноша, ещё пару минут назад я хотел выгнать вас из своей лаборатории. А сейчас я вижу, что вы не похожи не на одного того, в коридорах и лабораториях, которые носят белые халаты. Вы даже напоминаете чем-то меня в молодости, – задумался Пётр Сергеевич. – Так что Андрей Андреевич располагайтесь-ка вы по удобнее, у нас с вами очень много работы. А что касается моих оценок по математике, то за меня всегда договаривалась мама. Но потом мне всё ровно приходилось разбираться в ней, но как выяснилось, я в ней совершенно не разобрался, к тому же, я весьма не внимательный человек.
Учёные пожали друг другу руки и приступили к работе, ведь им нужно было пересчитать всё то, что не правильно высчитывал Пётр Сергеевич на протяжении нескольких лет. Минуты, проведённые в лаборатории, сменялись часами, часы днями, а дни неделями. Отец с сыном, не подозревая того, кем они друг другу приходятся стали настоящими друзьями. Порой они даже ночевали в лаборатории, только для того чтобы не тратить бесценное время. Строго два раза в неделю Александр Александрович заходил к Волкову, чтобы составить собственный отчёт о проделанной работе, полковнику КГБ Храмцову. Никита Александрович всегда хвалил Ковалёва, и говорил, что он это делает только во благо Советского Союза, но Сан Саныч прекрасно понимал, что он просто напросто предаёт близкого друга.
Спустя два месяца перерасчётов и исследований Волков и Алексин создали первый опытный образец лариуса. Полученный метал, был весьма не идеален, но он от части нёс те функции, которые изначально задумал Пётр Сергеевич. Через две недели, а потом ещё через три были созданы второй и третий образцы. Каждый из них был гораздо лучше предыдущего, но всё-таки не был идеальным. А вот четвёртый образец был таким, каким должен был быть. Оценив четвёртый образец по достоинству, Пётр Сергеевич поспешил показать обработанную лариусом лампочку, Александру Александровичу. Внешне обработанная лампа ничем не отличалась от обычной, ведь высохший лариус, был абсолютно бесцветен. Но благодаря этому обычная лампа накаливания не билась об пол. Волков несколько раз специально бросал её на пол, и она даже не поцарапалась, потом Андрей Андреевич достал молоток, и со всей силы ударил по лампочке, но лампа не разбилась, она лишь отскочила в сторону, и звеня покатилась по полу. Увидев радостные выражения лиц учёных, Сан Саныч громко рассмеялся и обнял своих коллег.
Ещё буквально пять месяцев назад Пётр Сергеевич хотел опустить руки, и забросить идею создания экстракта вечности, но благодаря Алексину, Волков сделал-таки то, благодаря чему, ему теперь могли дать Нобелевскую премию. До заседания научного комиссариата, на котором бы решалось, чьи новшества и изобретения достойны внимания, оставалось три месяца. Это заседание, в этот раз проводилось в Ленинграде, и на него должны были явиться сотни учёных со всего Союза Советских Социалистических Республик. Научная комиссия выбирала достойные идеи из тысячи, путём трёх этапов.
Первый этап – подача заявления на участие. На этом этапе, комиссия выбирала из предложенных будущих участников научного конкурса.
Второй этап – презентация изобретения. На этом этапе учёный должен презентовать своё новшество членам комиссии.
Третий этап – решение о будущей судьбе изобретения. На этом этапе комиссия повторно рассматривала изобретение (если оно прошло второй этап), и выдвигало своё окончательное решение. В этом случае, если изобретение было достойно внимания, и было действительно достойным, то его уже отправляли на рассмотрение в научный комиссариат Нобелевской премии.
