Прошли почти сутки с того момента, как друзья покинули Солнечную систему. Путь их оказался невеселым, так как земляне по большей части молчали и, сидя понурив голову, мало вовлекались в процессы, происходившие на корабле. Им сложно было осознать, поверить в то, что ни их домов, ни их родных, ни даже самой планеты, давшей им жизнь, больше не существует. Понимание этого факта приходило крайне медленно и с каждым новым шагом приносило с собой только лишь все большие и большие страдания. Спустя сутки слез уже не осталось. Они были выплаканы за первые часы. Их сменила только темная пустота, которую, казалось, невозможно было заполнить теперь ничем. Лео и Генри то и дело пытались отвлечь друзей от горестных мыслей, но они и сами понимали всю бессмысленность этих попыток. Молодые люди уже и раньше сталкивались с уничтожением планет, были знакомы и даже дружили с некоторыми чудом выжившими их представителями. Они знали, что только время способно, если не излечить, то хотя бы немного сгладить боль столь серьезной утраты.

Сейчас они подлетали к маленькой одинокой планете, которая находилась так близко к своей звезде, что жизнь на ней казалась невозможна.

– Надо сесть вон на том уступе, – сказал Лео, показывая Генри нужную скалу, очень похожую на голову птицы.

Космический корабль подходил к планете с теневой стороны и этот уступ был едва заметен, но Генри все же удалось его разглядеть. Оба молодых человека в это время сидели в креслах пилотов, готовясь к опасному маневру посадки. Ирина дремала, свернувшись в комочек, на креслах в пассажирском отсеке. Вера сидела рядом с ней, но девушке не хотелось спать. Она бездумно и отупело смотрела в иллюминатор космического корабля на бесконечное пространство, такое же темное и безжизненное, как и ее душа. На ее сложенных в замок руках, тяжело опущенных на колени, сидела бабочка-робот, которую девушка не захотела оставлять на планете порторан. Как бы не был Вере неприятен Одиус, но это его изобретение ей нравилось. Каким бы злым и жестоким не был ученый, девушке все равно казалось, что некое трепетное, искреннее чувство было вложено им в столь изумляющее своей тонкостью изделие. Несмотря ни на что она была уверена в том, что Одиус не так плох, как считают другие, и как полагает он сам. Иногда, прокручивая в голове те или иные события, Вера приходила к мысли о том, что, возможно, Одиус только хотел казаться злым или жестоким, что, может быть, на деле он просто куда более раним, чем кажется. По крайней мере, теперь по сравнению с тем, кто уничижил ее родную планету, даже аморальная деятельность ученого казалась Вере вполне гуманной.

Макс, который некоторое время в тишине сидел рядом с ней, встал и направился в кабину пилотов, желая узнать, сколько времени еще осталось до посадки. Ему ужасно надоело все время находиться в стенах корабля, который, словно холодная темница, пленял его тело и повергал его сознание в отчаяние пустоты и бесконечности. Молодой человек надеялся, что перемена места сможет как-то отвлечь его от неприятных мыслей, но, войдя в кабину пилотов и увидев то, куда они намереваются приземлиться, юноша был ошеломлен. Вид огромной ослепляющей темно-красной звезды и маленькой мертвой планеты, вращавшейся вокруг нее, не на шутку встревожил его.

– Вы что, собираетесь садиться на этой планете? – тревожно откашлявшись, спросил Макс. – Вы же понимаете, что эта планета находится слишком близко к солнцу?

– Да, – спокойно ответил Лео и пояснил: – Планета, действительно, находится очень близко к звезде, и на ней крайне низкие температуры ночью и безумно высокие днем. Все, что попадает под прямые солнечные лучи, сгорает в один миг. Все, что оказывается на теневой стороне, сразу же замерзает. Ты это имеешь в виду?

Макс кивнул, и Лео, снисходительно улыбнувшись, добавил:

– Подобные факторы не означают, что на поверхности планеты нельзя посадить корабль. Передвигаться по этой планете можно, но только по узким полосам рассвета или заката.

– А зачем мы вообще летим на эту планету? – возмутился Макс. – Она же необитаема!

– Вообще-то, кое-кто здесь все-таки живет, – ответил Лео.

– И кто же? – скептически поинтересовался Макс.

– Один психованный старикан, – ответил за друга Генри.

На это замечание Лео только усмехнулся. Космический корабль уже начал медленно спускаться к планете, четко держась линии разделения дня и ночи. Это был трудный процесс, требующий всего внимания и огромного мастерства обоих пилотов. Не желая их попусту отвлекать, Макс вернулся в пассажирский отсек, разбудил Ирину и, сказав девушкам, что скоро им предстоит посадка, сел на одно из пустующих мест, не забыв хорошенько пристегнуться ремнями. Девушки торопливо последовали его примеру.

Огромное темно-красное солнце даже в иллюминаторы пассажирского отсека нестерпимо слепило глаза. Вера крепко зажмурилась, и все ее тело покрылось тревожными мурашками. Почувствовав волнение хозяйки, бабочка перелетела с ее рук на плечо. Вере было очень страшно. Не открывая зажмуренных глаз, она почувствовала, как дрожащая ладонь подруги сжала ее руку, лежавшую на подлокотнике кресла. Сгорая от тревоги, девушки не понимали, как Генри и Лео умудряются в таких условиях управлять кораблем.

Осторожно, словно крадучись, космический корабль подбирался к намеченному уступу, но пилоты не спешили готовиться к посадке. Вместо этого они облетели вокруг похожей на голову птицы скалы, за которой оказалась малозаметная, но крайне глубокая впадина. Вопреки ожиданиям пассажиров, пилоты направили корабль именно туда. Красное солнце вскоре скрылось, заслоненное горным уступом, и кромешная тьма заполнила все пространство вокруг корабля. Теперь пилоты управляли им совершенно вслепую, уводя космический корабль все глубже и глубже в темную бесконечность. Поверхность, лампы и стекла корабля практически сразу покрылись толстой коркой льда. Одновременно с этим послышалось тяжелое гудение и надрывный скрип механизмов. Сейчас в управлении кораблем Генри большей частью полагался на друга, выполняя лишь малые обязанности второго пилота. Лео же вел корабль уверенно, словно знал и видел каждый сантиметр пути, но сквозь заледеневшие стекла ничего нельзя было разглядеть. Впрочем, ему этого и не требовалось. Едва солнце перестало освещать их путь, Лео закрыл глаза и сконцентрировался; в тот же момент Генри почувствовал, как под воздействием неведомых для него сил воздух в кабине пилотов уплотнился и зазвенел. Внутренним взором Лео видел все, что находилось вокруг корабля. Он ощущал каждый миллиметр окружавшей их материи.

Генри, как и людям, вжавшимся в этот момент в сидения пассажирского отсека, казалось, что этот спуск длился целую вечность, но, на самом деле, он не был продолжительным. Спустя пару минут Лео, все еще не открывая глаз, резко потянул рычаги управления, выровнял корабль и влетел в какую-то невидимую глазом пещеру. Корабль двигался еще некоторое время прямо, а затем остановился и приземлился на незримую поверхность.

– Ох, – выдохнул Генри. – Я вроде бы знаю, на что ты способен, но иногда ты меня прям поражаешь.

Он дружески похлопал Лео по плечу. Тот открыл глаза и, усмехнувшись, сказал:

– Рано расслабляться. Кораблю тут ничего не сделается, но нам лучше поторопиться. Воздух в пещере довольно разряженный, но я видел в грузовом отсеке защитные костюмы.

С этими словами он покинул кабину пилотов, и Генри, тяжело выдохнув, пошел вслед за ним. Грузовой отсек следовал сразу за пассажирским. Здесь было много закрывающихся отделов разного размера: от маленьких шкафчиков до больших, похожих на своеобразные ангары отделений. Из ближайшего ко входу шкафа Лео извлек несколько защитных костюмов, и уже через пару минут все пятеро одетых в скафандры людей стояли перед выходом из корабля. Лео взял трос, который также нашел в запасах грузового отсека, и обвязал им всех по очереди вокруг талии.

– Там очень темно. Поэтому, чтобы не потеряться, пойдем цепочной. Я пойду первый, затем – Вера и Ирина. Макс и Генри, вы замыкаете.