Пока офицеры уточняют у сигнальщиков и сводят результаты, аварийные партии справляются с креном громадного авианосца, давят несколько мелких пожаров от разорванной проводки. Спасательные плотики направляются к нему со всех сторон. Буксир, наконец, достигает крейсера ПВО — ракетный исчез, на его месте с пугающим звуком закручивается воронка. Хотя бы второй крейсер удержать на воде!

Патрульным самолетам приказано возвращаться к Острову Пасхи, Четвертому Флоту полным ходом бежать на помощь. Ни единого выстрела, ни единой ракеты… Аргентинцев хотя бы полными залпами пугал. Внезапно адмирал понимает: а так и было задумано. Не перетопить всех к чертям собачьим — а перепугать. Ночь, снаряды, всплески выше мачт, ужас.

И вот с ними теперь так же.

— Черт, — адмирал сжимает кулак, не обращая внимания, что ломает зажатый в нем легонький алюминиевый бинокль, — да этот сукин сын попросту нас отшлепал!

— Да этот сукин сын попросту нас отшлепал! Вот задница!

Сенатор, в молодости летавший с авианосцев, гневно размахивает пустым стаканом. — Америка не потерпит! В газеты! Пресс-конференцию! На законное требование досмотра так отреагировать! Где наш Седьмой Флот?

— Идет полным ходом от Японии к экватору и перехватит противника через тридцать шесть часов, — отвечает референт. Сенатор, летавший с авианосца всего раз в жизни, напротив, доволен:

— Что ж, повод отличный. Первый выстрел не за нами.

— Сэр, моряки докладывают, что выстрелов не было. Ни ракет, ни снарядов.

— А восемнадцать… Или семнадцать… Самонаводящихся торпед по каждой АУГ? Нет, юноша, тут уже все честно. Превосходно! Рано или поздно нам пришлось бы столкнуться с этими гостями. Теперь инициатива исходит от противника, мы же только защищаемся. Джон…

Сенатор, летавший в молодости с авианосцев — Джон Маккейн третий, сын и внук офицера флота — замирает. Ставит пустой стакан, смотрит на черепахообразного собеседника. Тот жмурит глаза:

— Вы совершенно правы. Пресс-конференцию. На послезавтра.

Референт записывает: какие журналисты что спросят, какие якобы зрители зададут наводящие вопросы. Какое впечатление должно получиться в итоге.

Представительный джентльмен в превосходно сидящем синем шерстяном костюме поднимает обе ладони примирительным жестом:

— Джентльмены, джентльмены! Стоит ли нам ставить на карту все? Он ведь нам ничем не угрожал.

— Он и не угрожал. Просто убил две тысячи моряков и потопил целый флот Америки. Ни Гитлеру, ни япошкам такого не удавалось. Хотя бы поэтому мы не можем пропустить его к Владивостоку. Если он с нами сотрудничать не желает, если на радиозапросы он молчит…

— Намного хуже, если бы он сейчас на всю планету задавал бы вопросы. Мы два дня назад клялись ему в любви, а сейчас кидаемся дерьмом, как истеричные макаки. Можно ли нам, в таком случае, верить?

Джон Маккейн машет рукой:

— Он молчит. Если эта ценность не наша, то не бывать ей ничьей больше. А патлатых и нытиков мы раздавим. Второй Вьетнам нам тут не нужен, мы не пойдем на поводу писников. Поэтому всех! Стратегическую авиацию! Ударные субмарины! Седьмой Флот, японцев — этих он заминировать никак не мог. Южных корейцев, до последнего корыта! Я помню, во Вьетнаме их спецназ отлично себя показал. Всех! Пусть русские видят, что наш союз не разваливается. Если Миротворец не с нами — он враг.

— Вы прямо как Ленин, — поляк в синем шерстяном костюме кривит губы. — Кто не с нами, тот против нас.

— Так Ленин был прав, — сенатор, летавший в молодости с авианосцев, пожимает плечами. — Потому-то и сверг thzarizm, потому-то и выиграл гражданскую войну. Мы обабились. И вот уже получили по морде тряпкой. Нет! Нам необходима разведка боем.

Поляк пожимает плечами. Спрашивает у референта:

— Моряки сообщили, сколько противник использовал торпед в залпе?

Референт сверяется с кожаной папочкой:

— Три АУГ получили по восемнадцать подрывов, четвертая — семнадцать. В ней было на один эсминец меньше.

И тогда поляк — прямо как есть, не сбрасывая великолепного синего пиджака, не тратя секунды на избавление от роскошных туфель крокодиловой кожи, разгоняется по палубе яхты навстречу ветру и прыгает в распахнутый алый восход, в розовую зарю, в холодные океанские валы; звенит на палубе стакан, выливается добрый джин. А поляк размашистыми гребками удаляется от яхты, совершенно не обращая внимания на встревоженные крики за спиной. И отточенный ум, вознесший Збигнева Бжезинского на самый верх, доставивший ему деньги, почет и восхищение, спасает поляка в очередной раз.

Семьдесят вторая торпеда, подводный робот в пластиковом корпусе, с плавниковым движителем — отчего все гидроакустики принимают его за большого тунца или там акулу — болтается под левым бортом яхты, в тени, чтобы не увидел вахтенный. Сейчас робот втягивает штангу наблюдательного комплекса; и где-то далеко к северо-западу, по морскому: “к норд-весту”, в рубке Алого Линкора его аватар, так и не выбравший себе ни флага, ни имени, качает головой с искренней грустью: а ведь не будь Маккейн фанатичным придурком, почему бы и не договориться?

Но тут же Алый Линкор и понимает: Маккейн только следствие. Там вся жизнь такая. Доллар в чужом кармане суть личное оскорбление. Украл этот самый доллар — сел в тюрьму. А украл железную дорогу — сел в Сенат.

Вот Маккейн и сел. В Сенат…

Потом аватар прикрывает глаза. Он сам и является линкором, нажимать кнопки ему никакой необходимости нет. Просто — сигнал достигает подводного робота, и тот плотнее прижимается под киль яхты, и срабатывает взрыватель.

Полторы тонны “морской смеси”, тротил-гексоген-алюминий. Защита больших артиллерийских кораблей рассчитана всего на половину такого заряда. Но здесь лишь яхта: ясеневые шпангоуты, обшивка из белого дуба. Боеголовка, способная встряхнуть авианосец, оторвать корму крейсеру, располовинить эсминец, поступает с яхтой, как с хомяком капля никотина: рвет в мелкие клочья.

Удача на стороне пана Збигнева. Через несколько часов его, контуженного близким взрывом, замечает патрульный самолет Четвертого Флота. Четвертый Флот идет с юга, тщательно вычистив подводную часть всех своих кораблей, присоединив совсем неплохие австралийские крейсера. С севера накатывается Седьмой Флот, японцы со своими якобы эсминцами авианосных размеров, южные корейцы с корветами береговой обороны и очень-очень высокой храбростью, вызывавшей уважение даже у отмороженных вьетнамских партизан.

А Третьего флота больше нет.

Нет, ну кое-что у американцев осталось. Рвал-то я одни крупные корабли, это для яхты с господами сенаторами сделал исключение. Как говорится, большому человеку — большая торпеда. Классика же.

И осталось от всего Третьего Флота четыре авианосца, покалеченных так, что лишь на слом: пока успели валы отключить, много где турбины разнесло. Пар высокого давления вырвался на волю и пожег электронику, расплавил уплотнения. Нет, авианосцы им придется новые строить. Уцелели с десяток судов обеспечения, сколько-то подводных лодок. Патрульные корветы, фрегаты противолодочной охраны — подводных дронов у меня там оказалось всего семьдесят два; ну да и так неплохо получилось.

Жаль только, что без потерь не обошлось. Наверное, можно было извернуться как-то изящнее. Ну там, сверхпрочные арамидные сетки всем на винты намотать, разлить по палубам радиоактивный фосфор, вызвать панику и покидание исправного корабля… Но, во-первых и в-главных, организовывать это все в одно лицо на полутора сотнях кораблей флота, разбросанных по Тихому Океану через добрые сто километров, и уложиться в сутки — кто считает, что легко, пусть сам и пробует. А второе, тоже немаловажное — здешние американцы совсем не пиндосы две тысячи двадцатых годов. Здесь противостояние с СССР еще во всю ширь, и на флоте люди крепкие. Пока хорошо не врежешь, не отвяжутся.

Я вон врезал — и то не отвязались.

Надо бы запись последней беседы двух сенаторов Горшкову послать, в благодарность за письмо-предупреждение. Так сказать, алаверды: от нашего стола вашему столу. Теперь это сложнее, надо мной сразу два спутника висят, большевицкий и буржуйский, в трогательном единении. То есть, на самом деле не висят, я же подвижный объект. А сопровождают. Насколько помню по прошлой жизни, для космонавтики восемьдесят второго года непростая задачка. Но решается высокоэллиптическими орбитами с переменным наклонением…