Американцы всполошились, развернули все авианосно-ударные группы Третьего Флота, раскочегарили свои реакторы и бросились в погоню. Советские моряки, собравшись в адмиральском салоне ракетного крейсера “Владивосток”, бортовой 072, никуда без приказа не бросились. Честно говоря, они не очень-то понимали, зачем таким огромным флотом гонять единственный вымпел. Общее недоумение выражал старпом “Владивостока”:

— … Его возможности нам неизвестны, но выше головы не прыгнешь. Эффективная и дальнобойная артиллерия, отличная система управления огнем, вероятно, хорошее бронирование. Допустим, ядерная силовая установка, в таком случае запас хода ограничен только временем перезагрузки реактора. И что? Если он одиночка, он сам себе ПВО, ПЛО, гидроакустическая станция, сам себе радиоразведка и РЭБ. Сколь бы линкор не оказался хорош, он тут один-единственный.

Старший артиллерист, несколько польщенный тем, что инопланетный гость оказался тоже “больше рогатый, чем китаец”, сделал умное лицо:

— Лучше перебдеть, чем недобдеть. Вот и готовятся.

Над столом воцарилась почтительная тишина — заговорил Горшков:

— Мне думается, американские адмиралы должны быть уверены в мощи своих соединений. Да, противник сильный, непонятный. Страшный, в первую голову, неизвестностью. Но один-одинешенек. Америка не находится в том ужасном положении, в котором находились мы летом и осенью сорок первого. Американцам нет нужды хвататься за соломинку, вооружать старьем со складов и музеев новые части взамен разбитых. А они, тем не менее, ускорили модернизацию “Нью-Джерси” и лихорадочно готовят к модернизации же три оставшиеся у них линкора. Товарищи офицеры, вывод?

Товарищи офицеры переглянулись. Как принято на военных советах, первым ответил младший по возрасту и званию, лейтенант, начальник радарного поста:

— Это не против Алого Линкора. С ним, я полагаю, АУГ справятся, у них ведь ядерное оружие постоянно погружено. И решение на применение дает не верховное командование, а по месту командир соединения. Нет, я полагаю, Америка готовит флот против нас.

Вокруг стола пробежал согласный гул:

— Поддерживаю.

— Все верно.

— Согласен с выводами.

— Лейтенант прав. Не на сегодня и не на завтра. На послезавтра, возможно. Тем не менее…

Горшков оглядел собрание еще раз. Белейшая скатерть, фарфор, хрусталь. Черные мундиры — никто не посмел явиться в рабочем… И только Громыко в штатском, и как раз глядит вопросительно.

— Андрей Андреевич, прошу вас.

Громыко поморщился:

— Товарищи, вам известно, что в Аргентине началась эпидемия? Источником заражения подразумевается именно Алый Линкор. Капиталисты не говорят прямо, чтобы избежать, вероятно, судебных исков. Но тон всей прессы указывает на виновника однозначно.

— … Однозначно мы скажем после осмотра корабля пришельцев на наличие биологического оружия.

Лента телетайпа вьется ночью и днем. Прямая линия Вашингтон — Москва. Пушкин, Стейнбек, Драйзер, Шолохов… Нобелевский, между прочим, лауреат по литературе, хоть и коммунист проклятый.

У прямой линии якобы всенародно будто бы избранный президент Соединенных Штатов — и полуживой, но только больше от этого злой, генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, если без лишних заглавных букв — генсек.

Вот генсек и обращается к переводчику:

— Так в Аргентине на самом деле эпидемия вируса “Эбола”? Не кажется ли вам, что подобные действия ставят под угрозу ранее заключенные с вами соглашения о невмешательстве? Биологическое оружие не разбирает своих и чужих.

После мучительного получаса ожидания телетайп выдает:

— В Аргентине на самом деле эпидемия вируса жадности среди нечистых на руку журналистов, падких до сенсаций. Государственным же опровержениям, как обычно, никто не верит.

— Но вы под этим предлогом требуете доступа на борт гостя. Без нас?

Снова ожидание, и снова среди французских страниц “Войны и мира” ответ:

— Мы попробуем его на прочность. Цените, мы избавляем вас от этой грязной работы.

— В Аргентине точно нет эпидемии?

— Никоим образом. Не забывайте, что к нам Аргентина намного ближе, чем к вам. А уж себе мы точно не враги.

— Благодарю за беседу…

Генсек выходит из аппаратной, вялым шевелением руки отстраняет врача. Роняет в пространство, не сомневаясь, что это будет исполнено:

— Шифровку. Громыко. Туда, на крейсер, где он там болтается. Если надо, запустите отдельный спутник. Но немедленно.

— Немедленно, — Горшков смотрит на начальника связи прямо, и тот удивляется неожиданно молодым, живым глазам на каменном адмиральском лице. Затем начсвязи козыряет и удаляется в большой зал радистов. Увы, проклятые капиталисты опутали земной шар паутиной подслушивающих станций, они записывают все передачи, а их громадные вычислительные машины подбирают ключи к любым шифросистемам, вопрос лишь в затратах времени. Поэтому правительственная связь все больше осуществляется через спутники, узконаправленным пучком.

Расписание спутников известно; дураков и разгильдяев именно в этом походе на борту крейсера “Владивосток” нет. Офицеры связи вычисляют необходимые значения, на мачтах поворачиваются щелевые излучатели… Орбита, спутник связи, выделенный флоту на данную операцию. Затем короткая передача на низколетящий аппарат морской разведки, часть системы “Легенда”, которую все проектируют и отлаживают, и никак не введут целиком. Но спутники разведки летают, и один из них оказывается в районе приблизительного нахождения Алого Линкора — капиталистическая пресса секреты не просто игнорирует, она ими питается, так что координаты гостя давно не тайна.

Тайна даже от капиталистической прессы — сам факт передачи. Возможно, ее могла услышать радиоразведка штатов. Теоретически, узконаправленный луч тоже рассеивается, частично отражается от ионосферы вниз, где может быть услышан. Практически же надо точно представлять место и частоту, чтобы хоть как-то выделить сжатую передачу в сотнях и тысячах таких же, не говоря уж о помехах.

Наконец, спутник сориентирован — и Алый Линкор под ним принимает коротенький пакет.

Пакеты данных летят во все стороны, рвутся из телетайпов, сотрясают редакции, кладут наповал медиков. Эбола! Смертность стопроцентная, а контагиозность настолько высокая, что заражались даже исследователи в костюмах полной защиты. Из Аргентины что-то лепечет Галтьери — но диктатору никто не верит. Он же диктатор, ему по сценарию положено скрывать проблемы до самого крайнего предела.

И потому планета в ужасе. Кто-то верит, что Алый Линкор показал свой истинный оскал инопланетного захватчика. Люди поумнее возражают, что большевики нисколько не пострадали, да и что-то не слышно, чтобы заболели, к примеру, оба сенатора из “Великого посольства”.

Великий Пол Маккартни молчит. Заявились к бывшему битлу люди из секретной службы и настоятельно попросили в защиту Алого Линкора больше не выступать. Лондон, дескать, город опасный, строек много, и контролировать все кирпичи на них нет решительно никакой возможности. Пол как раз наваял очередной сингл “Сволочи во Вселенной”, обидевшись на инопланетного визитера, и уже назавтра собирался его записывать на своей новенькой студии. Но после откровенного наезда обиделся великий Пол Маккартни, и буквально за ночь перекрасил свое творение, и назвал его: “Сволочи повсюду”, и вот эта песня уже не вышла в лидеры официальных продаж. Как-то так сложилось. Где-то рекламу перепутали, где-то мастер-диск просохатили, где-то электричество само собой вырубилось во время трансляции… Лондон, как было сказано, город большой — а планета Земля и того больше.

Зато “Сволочей” приняли на вооружение гверильерос всех мастей и сортов, даже до Панджшера дошло. И стала эта песня неофициальным гимном протеста, наряду с портретом Че Гевары. Долго еще афганцы, вернувшиеся в СССР, били морды продвинутым студентам, которые, по причине секретности, знать не знали, с чем или с кем у прокаленных солнцем парней ассоциируется великий Пол Маккартни, “the best of the Beetl’s”.