А после, когда Гермиона уже полностью пришла в себя, он дал ей маленький клочок плотного пергамента и попросил обращаться к нему, если ей понадобится помощь. В последний момент, когда он был вынужден бежать на работу, Помощник попросил её больше никогда не плакать. И девушка поклялась не распускать слёзы по пустякам.

Вынырнув из собственных воспоминаний, Гермиона поняла, что плакала. Но не от боли, страха или нервов. А от чувства защищённости, которое подарил ей Помощник. Ей даже показалось, что она чувствовала его присутствие прямо сейчас, за своей спиной. Но, обернувшись, она увидела лишь окно.

За ним рассвет медленно, но верно вступал в свои права, а девушка уже была на взводе. Лишь одни слова её успокаивали. И они были запечатлены на клочке пергамента в её ладонях.

«Империус — лучшее заклинание. Сегодня. Красная телефонная будка в 11:00.»

Переодевшись в свои вещи, которые Кормак оставил в гостиной, девушка ещё раз осмотрелась. Утренние лучи касались предметов интерьера, пробуждая их ото сна. И она увидела чашку, которую мужчина давал ей вчера, колючий плед, оставшийся на самом краю дивана, и камин, остывший ещё где-то в полночь. На нём стояли несколько колдографий, но Гермиона так и не решилась взглянуть на них.

А затем, набрав как можно больше воздуха в лёгкие, решительно поднялась по ступенькам на второй этаж. Маклагген, обессиленный вчерашними событиями, тихо и мирно спал в своей постели, когда она бесшумно вошла в тёмную комнату.

Бросив взгляд на спокойное и умиротворённое лицо бывшего сокурсника, Гермиона на мгновение застыла. Она не знала, стоило ли вообще продолжать всё это. Ей же придётся впутать человека, который был согласен защитить её, несмотря ни на что.

«Он был не первым», — ласково шепнул ей разум, словно подталкивая девушку к поступку, который был ужасней некуда.

Она зажмурилась и прикусила нижнюю губу. Если бы не этот чёртов Забини, всё было бы в порядке. Никто ничего бы не узнал. Сдалось же ему прийти на вечеринку!

Прерывисто вздохнув, Гермиона подняла палочку, устремив кончик в сторону Кормака, и, открыв глаза, произнесла:

— Империо.

Из кончика палочки в сторону мужчины промаячила золотая дымка, которую он, ничего не подозревая, спокойно вдохнул. А Гермиона осознала, что обратного пути нет, и не было.

— Встань, — прошептала она. И Кормак послушался — безукоризненно откинул одеяло на другую сторону кровати и, оттолкнувшись руками, пружинистыми движениями поднялся на ноги и повернулся в её сторону. Его лицо было спокойным, словно не девушка руководила им. От этого Гермионе становилось ещё страшнее.

— Ты хочешь убить Рональда Уизли, — уже громче произнесла она, на что Кормак просто кивнул ей. — Повтори.

— Я хочу убить Рональда Уизли.

— Сегодня ты пойдёшь и убьёшь его, — увереннее подначивала его Гермиона, наблюдая, как мужчина начал медленно одеваться.

— Да, я сделаю это, — его голос казался девушке приглушённым и радостным.

— Он будет в Министерстве около одиннадцати утра. Я пойду с тобой, — она проговаривала слова медленно, будто боялась, что он не услышит или не поймёт сказанные ею слова. — Как только всё сделаешь — трансгрессируй домой.

Маклагген уверенно кивнул и, оценив в зеркале свой внешний вид, развернулся на пятках и приблизился к Гермионе.

В этот момент девушка поняла, что если ничего не получится — она сядет в Азкабан надолго.

***

С каждым шагом Кормака, Гермиона ощущала, как ком волнения поднимался всё выше и выше. Её ноги, казалось, не слушались и становились ватными, а мысли превращались в полнейшую кашу вперемешку с настоящим ужасом.

Ей хотелось бросить всё: отменить заклинание, сломать и бросить палочку куда-то в мусорный бак, развернуть лицом к себе Кормака и закричать о том, что она хотела заставить его сделать. А затем — убежать на все четыре стороны, скитаться где угодно, лишь бы больше никогда не возвращаться в Лондон.

Но пути обратно уже не было, когда Гермиона осознала, что они стояли недалеко от телефонной будки. Девушка нервно осмотрелась, хотя понимала, что никто увидеть её не мог. Наложенные заранее чары невидимости делали своё дело, но она чувствовала на себе явный взгляд.

Больше всего Гермиону тревожил тот факт, что ей некуда было прятаться. Так она могла бы скрыться, чтобы не видеть, как глаза Рональда становятся стеклянными, а его безжизненное тело мешком падает на мокрый асфальт. Девушка что есть силы зажмурилась и попыталась выбросить из головы эту картину.

Этот человек был дорог ей четыре года назад. Настолько, что она была готова душу продать кому угодно, лишь бы быть рядом с ним. Но теперь, как ей казалось раньше, счастливица судьбы готовилась к убийству своего мужа и друга. До чего она докатилась?

Медленно перебирая ногами и подталкивая Кормака ближе к телефонной будке, Гермиона озиралась по сторонам, чтобы увидеть своего мужа в последний раз.

И только сейчас девушка поняла, что её преследовало. Чувство пустоты. Казалось, что она жила внутри неё всегда. Но сейчас решилась выйти в свет, показать свой внешний вид и увидеть других. Гермиона не верила, что это могло произойти с ней. Она ведь не знала, что делала. Да, определённо.

«Так может ты ещё и остановишься сейчас?», — мелькнул в её голове недовольный голос разума. «Хочешь вернуться в тот дом и столкнуться с той злостью, которой переполнен Рон?».

Гермиона мотнула головой, пытаясь выкинуть из головы эту чёртову совесть. Она прекрасно понимала, что её возвращение в Нору приравнивалось к смерти.

Как вдруг её мысли прервали чьи-то шаги, раздавшиеся за её спиной. Кормак стоял поодаль, в тени какого-то магазина канцтоваров. Гермиона обернулась и увидела Рона. Он выглядел странно, не так, будто его жена пропала несколько дней назад.

Отутюженный презентабельный костюм, красный галстук, аккуратно уложенные волосы и глаза. Они не выражали ничего, хотя должны были хотя бы злость или переживания. Он никогда не прятал своих чувств. А сейчас у Гермионы сложилось впечатление, что ему глубоко наплевать на то, что произошло.

«Он был готов убить тебя за измену», — подкинул разум ещё больше пищи для размышления, для которых у девушки просто не было время.

Но сознание было право. Ведь Рональд сам это говорил, причём серьёзно.

«Так, если он хотел это сделать, почему не можешь ты?» — сделав акцент на последнем слове, спросил голос.

И Гермиона, словно очнувшись от недолгого оцепенения, метнулась к Кормаку, которого Рон никак не мог увидеть.

— Сейчас или никогда, — прошептала она и, преодолев короткое расстояние, стала рядом с мужчиной.

Кормак внимательно смотрел на Рона, который медленно приближался к телефонной будке. Вдруг за углом, который муж Гермионы преодолел совсем недавно, мелькнул Гарри, пытаясь успеть за лучшим другом.

— Рон, подожди! — закричал он, не обращая никакого внимания ни на Маклаггена, ни на саму невидимую Гермиону.

— Сейчас, — прошептала девушка и зажмурилась. Услышала, как Кормак, выйдя из собственного укрытия, шагнул в сторону Рональда. Как раздался удивлённый голос Гарри, а затем и Рона.

А затем, сквозь закрытые веки, Гермиона увидела зелёный луч света, озаривший узкий переулок. Два слова, брошенные Кормаком, стояли в голове девушки ещё несколько минут.

Медленно открыв глаза, она увидела Рональда. Он будто прилёг рядом с телефонной будкой передохнуть, опершись плечом на стену. Его глаза были открыты и выражали исключительно удивление. Отутюженный костюм перепачкался в мусоре, но даже так он не выглядел самим собой.

«Мёртв», — прошептало её сознание, когда она осознала, что муж больше не дышал. У него не вздымалась грудь, не бегали в разные стороны глаза. Взгляд его застыл на Кормаке, который стоял напротив него с вытянутой вперёд рукой.

Гарри, который минутой ранее пытался догнать друга, вдруг споткнулся и ошарашенно смотрел на мёртвого друга. В его глазах были такая боль и ужас, что внутри Гермионы всё сжалось. Он сидел на коленях, поодаль от Кормака и Рональда, и, казалось, даже не дышал.