— Мрази! — впервые он подает голос. И его слова выходят нервно и скомкано: — Уроды! Делайте, что хотите! Только дочь не трогайте! Я отдам! Отдам эти проклятые деньги! Прямо сейчас! Всю сумму! Только дочь! Ее не трогайте!
Он перестает дрожать только тогда, когда фото светловолосой девчушки в синем комбинезоне возвращается на свое положенное место. Напряженные плечи сразу опускаются, а черты лица становятся мягче.
— Вот и славненько! Забираем денюжку и идем домой!
Я не позволяю себе дрожать на глазах у посторонних. Не позволяю слезам ползти по щекам, а судорожным рыданиям срывать глотку. Но там, в своей машине, за закрытыми дверьми и поднятыми стеклами, я рыдаю в голос, колотя по рулю не измеряя силы. В нем, в этом мужчине, в его глазах, я видела голую, униженную и подвешенную за руки себя. Паническая атака просто пришла. Единственное, что я успела — это достать из бардачка ингалятор с таблетками.
Приступ ушел так же быстро, как пришел. Четыре таблетки обезболивающего и четыре таблетки антидепрессантов и я лежу на заднем сидении, разглядывая потолок.
— Я ненавижу себя. — Тихо. Уходит в пустоту кабины.
— Какой-то, блядь, рассадник имбицилов прям, — умиляюсь я, стоя перед дверью своей квартиры с пустой бутылкой водки, что осталась со вчера в руках, и наблюдаю, как тот мелкий пацан из квартиры сверху бодается со Стужевым. — Вы не останавливайтесь! Я только камеру достану, чтобы заснять этот парад уродов в его полной красоте. — Достаю из кармана не перестающий вибрировать телефон и продолжаю монолог: — А если серьезно, то съебитесь с глаз моих нахуй. Не до вас, ей богу. Да, Ящер, хули надо?
— Что за грубый голос, киса? Не рада меня слышать?
— Безусловно рада, — откликнулась я, шаря по карманам в поисках ключей. — Только реально, че те надо? Три месяца хуи пинал, а тут «Здрасте, я ваша новая проблема!»
— Почему проблема, киса? Что случилось с моей маленькой?
— Кир, все вообще так хуево! Да где ж эти переебучие ключи? А вот они. Ну так вот. Брат — ебанько, на горизонте нарисовался бывший, которого я ебала видеть, плюс ко всему домогается какой-то пиздюк, который мне в сиськи дышит.
— Малыш, я оставил тебя на три месяца, а ты уже зоопарк развела! — Весело смеется Кира в трубку, и я слышу гудок поезда. — Кис, я тут только что переезд проехал, так что до твоей хаты мне полчаса пути осталось! Жди! Я с бухлом и наручниками! Люблю!
— Люблю! — С улыбкой отвечаю я, отпирая дверь и закидывая в глубь квартиры телефон и горностая, чтобы не мешались, а потом разворачиваюсь к этим мракобесам, чтобы расставить все точки над «ё». — Значит так, собрание юных онанистов-яойщиков, какого хера вы забыли под дверьми моей скромной обители?
— Ярослава, — строгим тоном начинает брат, и я закатываю глаза так сильно, что, кажется, сейчас свой собственный мозг увижу, — тебе не кажется, что ты слишком вульгарно выражаешься?
— Прости, монашка Ростислава. Но если у тебя есть с этим проблемы — съебись с глаз и не отсвечивай! — Я абсолютно не жалела о таком поведении с близнецом. В конце концов, он полностью это заслужил. — Теперь ты, содомит-осквернитель, — Стужев поморщился на моих словах, а я, натянув самый злорадный оскал, продолжила, — Ты тоже съебись с глаз и не свети, иначе переломаю ноги нахуй. То же касается и тебя: когда выползешь из-под папкиной юбки — приходи, а пока реально скройся! Так, вроде все. А теперь надо покушать приготовить и белье перестелить. А то мало ли, как говорится. — И захлопнула дверь прямо перед их удивленными лицами. Тараканы, еб твою мать! Не вытравишь ничем.
Он сразу привлек внимание Стужева, еще до того, как вышел из лифта. Еще не успел показаться цветной ирокез, а он уже бесил до безумия. Никита и сам не понимал, что делает под дверью этой трижды проклятой Рыжей, но уйти, почему-то, не мог. То ли воспоминания, что накатывали волнами и будоражили тело, то ли друг, отношения с которыми только-только начали налаживаться после долгого периода ссоры, а снова потерять почти брата Стужев не хотел.
Но следующее, что взбесило до черных точек перед глазами то, как эта самодовольная мразь взглянула на них всех: Стужев тут же почувствовал себя щенком, нагадившем в любимый тапок хозяина. И он уже было хотел встать и кинуться в драку, но замер в полу-присяди: этот ублюдок открывал дверь в ее квартиру своим ключом.
— Слыш, киса, а что за зоопарк у тебя под дверью? — кричит он вглубь квартиры, продолжая смотреть на всех сверху-вниз.
— Ась? Кира, без понятия, ей богу! Наркоманы? Сатанисты? Сектанты! Кто вообще в дом их пустил?.. — секундная тишина, которую разбавляют шлепки голых ног, и на лестничную клетку, цепляясь за плечо незнакомца, свисает Ярослава потрясая своим видом: все, что есть на девушке — это шелковый халатик, который еле прикрывал ягодицы, и стринги, которые не прикрывали вообще ничего. — А вы реально как в дом попали? Там ж это. Пароль!
— Мы зашли с курьером, — неразборчиво бурчит Ростислав, поднимаясь. — Ярослава, нам надо поговорить.
— Ну началось, блядь. — Закатывает глаза она и смотрит на незнакомца: — Кир, у тебя что?
— Вино и суши. — Немедля отвечают ей, стягивая с ног дорогие кроссы.
— Круто, у меня картошка и салаты. — И огромная, стальная дверь закрылась, изолируя их ото всех. — Я так скучала! — Нетерпеливо шепчет она в ворот его рубашки, а Кирилл Быков улыбается, понимая: действительно скучали, и стягивает с ее спины ужасную тряпку.
— Я тоже, кис, я тоже! Ну что: кино, вино и порно? — Весело хмыкает он, сбрасывая пакет на стол и усаживаясь в специально притащенный девушкой двухместный диван. — Эу, родная, а чего у тебя тут так пусто?
— Ты лучше расскажи, почему ты не на службе, а у меня?
— Выпросил отпуск. — Она выжидающе уставилась на него, желая скорее узнать срок своего личного спокойствия. — На пол года!
— Кира! Я люблю тебя! — Счастливо визжит Романова, запрыгивая с вином в руках прямо к нему на колени.
— Я тоже тебя, кис. — Смеется Быков, крепко обнимая. Он ведь тоже скучал и волновался. Она ведь тоже его личная зона комфорта.
— Мне вот интересно, почему эти придурки ломятся сюда, будто мы горим? — задумчиво спрашивает парень, поправляя мои ноги на своих бедрах.
— Может, стоит сделать звук тише? — Предлагаю я, удерживая руками миски с ролами.
— Не, малая, кто же смотрит порно без звука? — хитро подмигивает мне парень, закидывая в рот пару чипсин.
Ради этого шоу мы специально притащили в коридор его ноутбук и диван, и вот в дверь стучат уже минут сорок, не меньше, а мы смотрим качественно порно, иногда и в нашем исполнении, и хихикаем над ними.
— Ты само зло, Кир. — Смеюсь я, перегибаясь через подлокотник дивана и касаясь головой пола, слушая хруст собственных позвонков. — Кир, че-т все как-то действительно хуево.
— Ну-ну, киса, — промурчал парень, подтягивая меня к себе за резинку стринг, заставляя подчиняться. — У нас вся ночь впереди! — Его голосом можно было бы соблазнить и самую зажатую монашку, но не меня. Сегодня я была не настроена на какой-либо вид интима, поэтому куклой повисла на руках парня, позволяя делась с собой все, что ему вздумается. — Ну Кис! — Обиженно тянет он, легонько кусая меня в выступающую бедренную кость. — Так не честно!
— Кир, если честно, вообще ничего не хочется. — Безразлично сказала я, пока парень пытался стянуть с меня трусы. — Даже жить немного. — Выпуталась из его рук, вставая и натягивая стринги на положенное им место. — Кир, я действительно не в настроении. Я ничего не хочу. Даже пить. Я не хочу жить. Не поверишь, но единственное, что я сейчас хочу, это вернуться на год назад, туда, где кровь, кишки и нескончаемый поток убийств. Это, действительно, единственное, что я сейчас хочу. — Глаза парня потемнели, и он резко подскочил с дивана, распахивая дверь:
— У вас троих есть пятнадцать минут на сборы, а дальше садимся в черный джип, на стоянке стоит, и едем на полигон. Рыжей скучно. Отрицательных ответов я не принимаю. — И дверь захлопнулась так же стремительно, как и открылась. — Не хватает тебе экстрима в жизни, Рыжая? — Взбешенно провыл он, а я уже трижды пожалела, что сказала хоть слово и не дала ему. Тогда бы он успокоился и этого скандала бы не было. Будь умнее, Ярослава, будь умнее. — Так я тебе устрою его. Пять минут на сборы! — И он ушел в мою спальню, где тут же зарылся в сумки, доставая и мне, и себе одежду.
